Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Жиль рысью отправился к отелю Рошамбо.

На этот раз путь был краток. Владения Рошамбо были расположены на улице Шерш-Миди. Дорогой Жиль от всей души взывал к Богу, Святой Деве и ко всем святым, чтобы его добрый гений не уехал куда-нибудь на край света или же в свою милую Турень.

Удача не покинула его. Генерал находился не только в Париже, но даже у себя, и одно лишь упоминание своего имени открыло перед Жилем все двери дома, находившегося, однако, в лихорадочных приготовлениях к отъезду. Ходили солдаты с бумагами, слуги таскали сундуки, дорожные сумки.

– Генерал готовится к отъезду в деревню? – спросил Жиль, мысленно возвращаясь на несколько лет назад в Брест, когда он, молодой корнет, бегал с регистрационной книгой в руках во время подготовки экспедиции в Америку.

Признав офицера, солдат остановился, поприветствовал его.

– Не в деревню, господин лейтенант. В Кале.

Король отдал приказ генералу Рошамбо сменить маршала де Круа. Он назначил его командующим самым важным военным округом севера.

– Черт побери. И скоро отъезд?

– В конце этого месяца. Извините, у меня много дел.

«Ну что же, – подумал Жиль, глядя на уходившего солдата. Он был совсем похож на него, тогдашнего. – Я приехал вовремя.»

Рошамбо принял своего бывшего секретаря как вновь обретенного сына, расцеловал его в щеки, дружески хлопал по плечам, радовался его здоровому виду. Затем он устремился к широкому креслу, крикнув слугам, чтобы принесли шампанского.

– Истинный Бог, шевалье, ты даже себе представить не можешь, как я счастлив видеть тебя! – воскликнул он после того, как молодой человек поздравил его с новым назначением. – Ты принес с собой ветер Атлантики, воспоминания о минувших днях, наших славных делах в Америке. Я счастлив, но и удивлен. Я же готов был поклясться, что ты долго в Испании не усидишь.

Напыщенность и ханжество тащатся за этим двором, как драгун волочит свою саблю в лесах Виргинии! Тебе это не могло подойти.

– Я думаю, что скорее я не подошел им, господин генерал. С вашего разрешения, я поведаю вам о моих злоключениях до того, как вы откроете шампанское.

– Ждать? Почему? Шампанское – это как хорошенькие женщины: не надо заставлять их ждать, иначе в них нет смысла.

– Может быть, вы уже и не будете иметь желания пить шампанское с осужденным, скрывающимся от смертной казни, которого ищет королевская полиция и инквизиция.

Усеянное шрамами лицо героя войны за независимость не выразило никакого удивления, разве только брови слегка приподнялись. Вместо ответа он сам достал черную бутылку из ведерка со льдом, откупорил ее, налил в два прозрачнейших бокала и протянул один своему посетителю.

– Ты когда приехал?

– Два-три часа назад.

– Тогда сначала выпей, это придаст тебе силы и смелости рассказать всю историю. К тому же если ты в чем-то себя серьезно упрекаешь, то расскажи все здесь, в этом доме. Если уж ты здесь, то, конечно, точно не права Испания. А что до инквизиции, этого варварского учреждения, скрывающего свои кровожадные инстинкты под одеждами Христа, я предпочитаю не говорить, что я о ней думаю. Пей и рассказывай.

Приободренный Жиль искренне и подробно, как на исповеди, рассказал о своих злоключениях.

Находящийся перед ним человек внушал ему безграничное доверие, и он готов был выслушать от него любой приговор, каким бы суровым он ни был.

Рошамбо слушал его, храня гробовое молчание, полную бесстрастность, хотя в двух местах своего рассказа Жиль заметил тень улыбки на его губах. Когда он закончил, тот также ничего не ответил, поднялся с кресла, подошел к камину и дернул за шнурок, свисавший вдоль высокого трюмо, вызывая слугу.

– Лошадей и карету, – приказал генерал. – Мы едем в Версаль.

Жиль устремил на него непонимающий взгляд.

– Да, и ты тоже. Я везу тебя к королю. У тебя есть время, только чтобы выпить последний бокал, пока запрягают.

– К королю?! – пробормотал ошарашенный Жиль. – Но, господин генерал…

– Конечно, к королю. Только он может разрешить эту задачу. Твое дело очень серьезно, это бесполезно скрывать. Переспать с будущей королевой Испании – это уже оскорбление чести Его Величества. Но у меня нет никакого намерения давать этому суетливому графу д'Арранда, послу Его католического Величества, время, чтобы потребовать головы одного из моих лучших людей во имя исполнения Семейного договора.

Произнося это, он снова наполнил бокал шевалье. Тот выпил его одним глотком, как человек, которому требуется восстановить свои силы.

– И вы намереваетесь рассказать все это Его Величеству?

– Все. Король не очень любит любовные истории. Нравы его скорее суровы, у него обостренное чувство чести и семьи. Это редкое чувство у королей, но у него доброе сердце, он справедлив и великодушен. Кроме того, он способен оценить откровенность. Ты же виновен в оскорблении Его Величества, в конце концов. Ты готов?

Жиль отвесил признательный поклон.

– Господин генерал, когда-то давно я избрал свою судьбу всегда следовать за вами. Куда вы поведете, будь это хоть ад.

– Путь наш недалек. А если король не захочет выслушать нас, то останется еще один выход: увезти тебя в Кале в моем обозе.

Он поискал взглядом трость, нашел ее, потом взгляд его остановился на небольшом секретере из драгоценного дерева, стоящем на тонких ножках. Он критически посмотрел на молодого человека.

– Тебе чего-то не хватает, – пробормотал он, – чего-то, о чем я совершенно забыл.

Крупными шагами он подошел к секретеру, открыл его, вынул из него темно-синий кожаный ларец, подержал его в руках не открывая.

– Год назад, – произнес он совсем уже не торжественным тоном, – в мае тысяча семьсот восемьдесят третьего года офицеры американской армии объединились в ассоциацию друзей.

Она должна прожить так же долго, как и они или старшие представители их рода по мужской линии, при отсутствии таковых – их ближайшие родичи, достойные стать членами этой ассоциации. Поскольку они покинули мирную жизнь, а потом возвратились к ней, они избрали своим символом имя славного римлянина Луциуса Квинтиуса Цинтинатуса. Он вернулся к ремеслу пахаря после того, как спас Рим. Они назвались обществом Цинтинатиев. От всей души стремясь воздать честь их французским товарищам по оружию, они порешили принять в члены общества, кроме своих полномочных послов, также наших адмиралов, генералов и полковников. Король дал свое любезное согласие на открытие французского отделения в прошлом январе, и в этом доме состоялось ее первое заседание под председательством адмирала д'Эстена.

– А почему именно д'Эстена? – прервал Жиль с негодованием. – Вы же сделали в сотни раз больше.

– Это не твое, не мое дело. И не прерывай меня.

У нас нет времени. Итак, на этом заседании ты отсутствовал, и в принципе, не имея чина полковника, ты вовсе не должен бы иметь право вступить в общество Цинтинатиев. Но все пришли к единому мнению, впрочем, это было и мнением генерала Вашингтона, что Кречет заслуживает того, чтобы носить золотого орла.

Перед глазами молодого человека, внезапно побледневшего от волнения, Рошамбо открыл ларец и вынул оттуда любопытную награду: массивного «лысого орла» из золота, висящего на голубой ленте. Он быстрым жестом надел награду на застывшего офицера.

– По специальному разрешению его превосходительства генерала Вашингтона, а также Его Величества Людовика Шестнадцатого, милостью Божьей короля Франции и Наварры, отныне, шевалье де Турнемин де Лаюнондэ, вы являетесь членом общества Цинтинатиев. Им же будет и ваш сын, и сыновья ваших сыновей. Я желаю, чтобы они были так же достойны этого, как и вы.

По американскому обычаю Рошамбо крепко пожал руку своему бывшему секретарю, который с трудом сдерживал слезы. Он сумел превозмочь свои чувства, щелкнул каблуками и отвернулся.

– Эй там, Пуатвен! Шляпу, перчатки. Мы едем!

Двумя часами позже Жиль следовал за широкой спиной генерала в королевскую библиотеку на первом этаже Версальского дворца. Там он застыл в низком поклоне перед своим повелителем, которому было около тридцати.

29
{"b":"3165","o":1}