Я молча смотрел на него.

— Как там Кэти?

— А… Да. Все хорошо. Просто отлично. Флоренс Найтингейл. Сестра милосердия. Ага. Да. Ха-ха-ха… Послушай… помнишь то письмо, которое я тебе отправила? — наконец решилась я.

— Такое… довольно многословное?

— Да. В общем… я… ну… короче…

Господи боже. Все-таки журналист должен уметь задавать людям прямые, острые и трудные вопросы. Я вспомнила слова мудрого главреда «Геральда»: «Единственный глупый вопрос — тот, который хочешь задать, но так и не решаешься». Правда, он имел в виду пресс-конференции политиков, а не беседы с потенциальными возлюбленными, но, кажется, это универсальная истина, подходящая к любой ситуации. И все же я не могла взять и спросить Дэвида вот так запросто, почему он мне не ответил. Вместо этого я ляпнула первое, что пришло на ум.

— Знаешь, я… не то имела в виду, — услышала я себя словно со стороны.

— В каком смысле? — Он озадаченно улыбнулся.

— Я не имела в виду… ну, понимаешь… те фразы, где… я не хотела сказать, что…

Он слегка усмехнулся — и промолчал. Господи, ну почему, чем старше — и вроде бы мудрее — становишься, тем труднее тебе даются все эти романтические ритуалы?

Я запаниковала. И тут сработал защитный механизм, который, как и все мои прочие психологические механизмы, действует совершенно по-дурацки. Я взглянула на свой мобильник и притворилась, что мне звонит босс.

— Черт! Это главред! — Тут я сообразила, что телефон молчит и не вибрирует, поэтому предложила гладкое, правдоподобное и совершенно ненужное объяснение: — Я отключила звонок. Поэтому тебе ничего не слышно. Но начальника игнорировать нельзя, ха-ха-ха.

С прижатым к уху телефоном я побрела в угол зала, чувствуя себя последней дурой, то и дело кивая и произнося в пустоту «Да» и «Да, разумеется».

Когда через десять минут я снова нашла Дэвида, он стоял в компании коллег, журналистов и парочки политических деятелей. Они увлеченно беседовали.

Некто в полосатом костюме разглагольствовал о том, что журналистика «выродилась в погоню за сенсациями» и нынче представляет собой «отвратительный бесстыдный вуайеризм». Другой, с багровым лицом, возразил, что первейшая обязанность СМИ — показывать правду, а порой самый эффективный способ привлечь внимание к проблеме — это шокировать потребителя. Я кивала и улыбалась, тайком поглядывая на Дэвида. Его ладони обнимали чашку с чаем. Я погрузилась в блаженные грезы: «Счастливица Кэти, эти руки ласкали ее ступню и лодыжку, а возможно, поднимались даже выше, к бедру, и…»

Ох. Я и не заметила, что все выжидающе на меня смотрят.

— А ты что об этом думаешь? — По интонации Дэвида было ясно, что он повторяет свой вопрос.

Боже правый. Хотите посмотреть, как я покрываюсь нервной сыпью, — заставьте меня выступить на какую-нибудь важную тему перед компанией умников. Ситуацию осложняло то, что я понятия не имела, о чем меня спрашивали.

Чувствуя, что заливаюсь краской, я выдала ответ, которым в данной ситуации гордился бы и царь Соломон:

— Да. Я совершенно согласна. Со всеми вами.

И, царственно кивнув собравшимся, ретировалась в поисках чая.

Перед уходом Дэвид сказал, что был «очень рад» снова меня увидеть. Мы посмотрели друг другу прямо в глаза… и тут он произнес магическую фразу:

— Как планируешь развлекаться в выходные?

Он хочет просто поддержать разговор — или намекает на возможность свидания? Что делать? Можно продолжать разыгрывать лихую авантюристку — сказать, что собираюсь штурмовать Эверест, сплавляться по горной реке, участвовать в благотворительном велопробеге и напоследок спасти парочку китов. Или выложить правду: буду до одури смотреть американские сериалы — они такие захватывающие, что реальная жизнь им в подметки не годится. В итоге я выбрала нечто посередине:

— Собираюсь встретиться с подругами.

— Я тут подумал… может, дашь мне свой телефон? Сходили бы как-нибудь вместе выпить.

Боже-боже-боже. Я еле успела подавить восторженный вопль.

В утренней газете мне попалась статья, там десять женщин в возрасте за тридцать нашли свою любовь и делились опытом. Я читала и диву давалась — неужели кто-то будет следовать этим дурацким советам? В конце статьи подводился итог: главное в отношениях с мужчинами — быть загадочной и в то же время кокетливой. А самый верный путь к сердцу избранника — прикинуться отстраненной и незаинтересованной. И вот сейчас, охваченная любовной лихорадкой, я не могла поверить, что этот бесценный перл житейской мудрости поначалу показался мне нелепым.

— Если хочешь узнать мой телефон, — сказала я, пытаясь выглядеть уверенной в себе и одновременно кокетливо-застенчивой, — тебе придется спросить кого-нибудь другого.

Нахмурившись, он провел ладонью по волосам.

— Хм-м… ладно, хорошо.

Через несколько дней я вновь очутилась среди выдающихся людей Глазго (хотя сама точно не входила в их число). Дэвид до сих пор не позвонил, но я строго-настрого запретила себе беспокоиться. Я старалась не оставлять себе времени на переживания. В тот вечер я была одной из пятисот гостей на церемонии вручения наград «Шотландский стиль». Гала-прием проводился в стенах недавно отреставрированной художественной галереи «Келвин-гроув» — весьма достойное место.

Незадолго до окончания мероприятия я стояла в компании Рэчел и нескольких журналистов. Вдруг из-за ближайшего столика поднялась заметно нетрезвая мадам — на фоне прочих нетрезвых гостей ее выделяло жуткое кислотно-розовое платье фасона «плащ-палатка». Пошатываясь, она подошла к нам и с гневным видом уставилась на меня.

— Это вы пишете ту колонку в «Грации»? Про психотерапию… и все такое прочее?

Я кивнула.

— Это ужасно. — Она аж тряслась от злости. — Каждую неделю, когда я ее читаю, я просто… Да как у вас хватает наглости людям в глаза смотреть?

Воцарилось неловкое молчание. Я всегда рада пообщаться с поклонниками, но вот разруливать конфликты совсем не умею.

Как бы на моем месте повела себя доктор Дж.? Осмелилась бы она за пределами своего кабинета, на чужом поле, сказать что-нибудь вроде: «Успокойтесь, милая. Это просто статья. Вы явно ищете повод, чтобы выплеснуть накопившийся гнев и ненависть, — интересно, в чем причина?»

Конечно, ничего подобного я сказать не осмелилась. Вместо этого я прибегла к другому фирменному приему доктора Дж.

— Хм-м…

— Нет, правда. Я не шучу… (Никто и не пытался свести все к шутке.) Я читаю вашу колонку каждую неделю, и… и… Это просто возмутительно, что вы… — Она умолкла и покачала головой, будто у нее не хватало слов выразить всю глубину своего презрения. — По-моему, нормальные женщины так не поступают. Не спят с женатыми.

Я посмотрела на собравшихся. «Увы, — хотела я ответить, — что бы вы там себе ни думали, нормальные женщины поступают так сплошь и рядом».

— И кто этот козел? — с ненавистью выплюнула она.

Я покачала головой. В разговор вступила моя внутренняя доктор Дж.: «А почему это вас волнует? Какая разница? Вы смакуете чужие грехи, чтобы избежать мыслей о своих собственных?»

Вместо этого я сказала:

— Мне не хочется быть с вами грубой, но это вас не касается. Если только вы не подозреваете, что это ваш муж. В таком случае вам лучше отправиться домой и побеседовать с ним, а не вымещать на мне злобу.

— Давай, разбивай семьи дальше, сука чертова, — заплетающимся языком выговорила она и зигзагом направилась в сторону бара.

— Хм-м… И в самом деле — что тут еще скажешь?

Кто-то из журналисток спросил, как я себя чувствую. Я сказала, что все в порядке, но мне хотелось объяснить им ситуацию и оправдаться.

— Понимаете, я публично во всем призналась, потому что верю: табуированные темы, такие как психотерапия, душевное здоровье, ревность, супружеские измены, надо открыто обсуждать, а не замалчивать. Можете считать меня наивной. Я не называю никаких имен и никого не осуждаю, просто хочу сказать: да, такое бывает. Это творится повсюду: в офисах, в больницах, на любой работе. По самым скромным прикидкам, шестьдесят процентов женатых мужчин и сорок процентов замужних женщин рано или поздно заводят роман на стороне. И одна из главных причин в том, что мы не умеем общаться друг с другом.