Петерсон знал, что ночь накрывает Сиртис Больший. Слепой, он все равно знал, что наступает марсианская ночь – выползли сверчкиарфисты. Тепло солнечного света, что золотило тело старика весь долгий день, уже рассеялось, и теперь он ощущал прохладу сумрака. Слепой, Петерсон все же различал смутное движение теней, что давным-давно пришло на смену его зрению.

– Претри! – позвал он в тишине, а неумолчное эхо в лунных долинах все вторило и вторило:

«Претри, Претри, Претри», спускаясь все ниже и ниже – к подножию холмов.

– Я здесь, старина Петерсон. Тебе что-нибудь нужно?

Петерсон откинулся на спинку пневмокресла. Какое-то время он напряженно ожидал, а теперь расслабился.

– Ты был в храме?

– Да, старина Петерсон. Я там был. Молился три цвета напролет.

Много лет прошло с тех пор, как Петерсон мог различать цвета. Но он знал, что марсианская религия основывается именно на них.

– И что предсказал блаженный Жилка?

– «Грядущее станет памятью о вчерашнем». И многое другое.

Мягкие интонации чужака успокаивали. Хотя Петерсон никогда не видел длинного и тощего жилкита, он не раз водил своими артритными, утолщенными на концах пальцами по лысой каплеобразной голове чужака, осторожно касаясь глубоких впадин, где сияли глаза. Трогал приплюснутый нос и тонкую безгубую прорезь рта. Это лицо Петерсон знал не хуже своего собственного – со всеми его морщинами, мешками и припухлостями. Знал он также, что жилкит страшно древен – вряд ли кто-то взялся бы исчислить возраст Претри в земных годах.

– Ты не слышал. Седой уже идет?

Претри глубоко вздохнул, а затем Петерсон услышал привычное похрустывание суставов, пока чужак присаживался на корточки рядом с пневмокреслом старика.

– Он идет, старина Петерсон. Но не торопится. Имей терпение.

– Терпение, – задумчиво повторил Петерсон. – Вот его-то у меня, Претри, в достатке. А больше, пожалуй что, ничего и не осталось. Раньше еще было время – но теперь и оно, похоже, иссякает. Так ты говоришь, он идет?

– Идет, старина. Время. Только время.

– Как там синие тени, Претри?

– Уже в лунных долинах. Густые, как мех, старина. Ночь на подходе.

– А луны вышли?

Петерсону слышно было, как широкие ноздри чужака, прорезанные в соответствии с ритуалом, втягивают воздух. Затем Претри ответил:

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru