Что снова возвращает меня на школьный двор Лэтропа, к созревшей буре.

В 1970 году, когда я обдумывал замысел этой книги, я видел ее как сборник рассказов-предупреждений, повествующих о том, куда мы придем, если будем делать то, что делаем сейчас. Я только что вышел из периода социальных волнений и революций. Я не был одинок – сквозь него прошли мои друзья, моя страна, мой мир. В одно я верил, другое всеми фибрами души ненавидел. Я участвовал в митингах против войны во Вьетнаме, за что угодил в тюрьму и получил несколько переломов, я принимал участие в маршах мира и демонстрациях, я увидел всю глубину дикости и безумия, в которую может скатиться нормальный человек, – смерть и наркотики отняли у меня много друзей, я прошел сквозь интеллектуальный ад, после чего полтора года не мог писать, и… я устал.

В сборник «Один против завтрашнего дня» я включил в качестве посвящения следующие слова:

Книга посвящается памяти

ЭВЕЛИНЫ ДЕЛЬ РЕЙ,

дорогому другу, за ее смех и заботу…

А также памяти

ЭЛЛИСОН КРАУС, ДЖЕФРИ ГЛЕНА МИЛЛЕРА, УИЛЬФМА К. ШРОЙДЕРА, САНДРЫ ЛИ ШОЙЕР, четверым студентам университета штата Кент, бессмысленно убитым в завершающем акте отчуждения их общества.

Список неполон. Существует много других имен. Их число будет расти.

Среди писем, поступивших после выхода книги, было вот это, которое я привожу дословно:

Я получаю очень много писем и не могу ответить на большинство из них. Если бы я это делал, у меня не оставалось бы времени на рассказы, которые, собственно, и являются причиной писем ко мне. Некоторые письма – откровенный бред. Их я выбрасываю и забываю. Другие – рассудительные, забавные, поддерживающие или по-разумному критичные – я читаю, принимаю во внимание и отвечаю на них формальным письмом, которое вынужден был придумать просто, чтобы выжить.

Время от времени приходят письма, от которых я теряюсь. Одним из них стало письмо мистера Чэмберса. Я легко узнавал заимствованные патриотические фразы, я животным инстинктом чувствовал его фальшь – не зря я отдал десять, а может быть, и больше лет студенческому движению. Но пересмотр дела об убийстве студентов Генеральным прокурором штата Кент меня бы убедил. Нельзя пропустить такое письмо, бросив на ходу: «Ну и сволочь!» Тут есть о чем задуматься. Оно не безграмотно, не злобно, оно не от простолюдина, оно не написано на туалетной бумаге. Это простая, вежливая, откровенная попытка исправить то, что автор считает неправильным мышлением. Такие письма игнорировать нельзя. Так пишет обыкновенный человек о необыкновенных событиях, при этом он изначально убежден в своей правоте. Чэмберс на самом деле верит, что бедные невинные детишки были оружием коммунистов и заслуживают смерти.

Вот это и страшно.

Так приближается забвение. Так пожинают бурю после пяти лет промывания мозгов и истерии Никсона и Агню. Это апокрифический пример зауми, за которую с самоубийственной яростью цепляется Простой Человек нашего времени.

Я не собираюсь распространяться о мерзости Простого Человека и даже не стану бичевать тупость, которую обычно связывают с простотой. Я лишь замечу, что Эллисон, который верил в революционное движение молодых, отчаявшихся и сердитых в шестидесятые, – это не Эллисон семидесятых.

Я уже видел, как студенты с готовностью погрузились в приятную апатию пятидесятых (с одновременной тотемизацией банальностей и манеризмов Охоты на ведьм), я долго перечитывал письмо Чэмберса, и я чувствую всю его фальшь.

Нет, сегодняшний Эллисон ближе к избитому, перемазанному мальчугану в Лэтропе. Подписывая договор на эту книгу, я был готов трубить в рог, я был готов бросить вызов истэблишменту, бороться за лучшие условия жизни для всех. Но прошло четыре года, уже появился «Приход темного века» Вакки – если вы еще не прочли его, вам следует немедленно достать эту книгу, ибо в ней сыграны финальные ноты реквиема по Обществу, Каким Мы Его Знаем… так что мне незачем напрягаться.

Нет сомнения в том, что мы скользим к разрушению.

Уотергейт, энергетический кризис, апартеид, священные войны, продажность, подозрительность, апатия, коррупция, фанатизм, расизм, испражнения тупости – ничто из перечисленного не было бы таким ужасным пророчеством нашей гибели, не обладай мы при этом уникальной способностью уничтожать себя эффективно и быстро. Огромные динозавры царствовали на планете почти сто тридцать миллионов лет, но у них не было установок глубокого бурения, пестицидов, загрязнения среды, химических удобрений, дефолиантов, демагогов, термоядерных боеголовок, нераспадающейся пластмассы, Пентагона, Кремля, Генерального штаба Народной Армии, Рональда Рейгана, Ричарда Никсона и ФБР.

Бедные динозавры, сколько они упустили! Не будь они так отсталы в культурном отношении, могли бы сгинуть за какие-нибудь три тысячи лет.

Если вам кажется, что мне еще что-то надо, выбросьте эту мысль. Я прочел слишком много лекций в колледжах. Я видел слишком много залов, переполненных детьми родителей, чья жизненная позиция весьма проста: «Пусть мои дети получат образование, которого у меня не было». Я насмотрелся на этих детишек, выбирающих между Чосером и Саклингом… и мне уже не интересно. Вы слишком все затянули, ребята. Вы ерзали, суетились, вы возвели на пьедестал лицемеров и убили мечтателей, и вот теперь вам наливают в бак только пять галлонов.

Из страшного времени огня и крови я вынес истину: все реформаторы есть чистой воды шуты гороховые, они кричат против ветра, бьют себя в грудь и ни на что при этом не влияют. На каждого Ганди, Надера, Бертрана Рассела или Торо всегда найдется сотня тысяч Никсонов, чтобы задушить свободу слова и радость жизни. (Мое разочарование в этой области проявляется в рассказе «Молчащий в геенне», который я включил в этот сборник.) Что же касается будущего, я всегда вспоминаю фразу Альбера Камю: «Истинное благородство в отношении будущего состоит в том, чтобы все отдавать настоящему».