Если же, вооружая Моисея на Павла, противопоставят сему сказанное: сотворим человека по образу Нашему и по подобию, — то, хотя всего более возможно отвечать, что изречено это в числе единственном, и сказано не об обоих, то есть муже и жене; однако же не ответим так. Но если приведут и сказанное в след за этим: и да обладают, то сие служит в нашу пользу, ибо ясно показывает, что отличительная черта сего: по образу — состоит в праве обладания.

Если же скажут: почему же Павел мужа назвал образом Божиим, а жену — образом мужа? Мы ответим: в начале жена была равночестна и удостоена того же права обладания; поскольку же она пала, то умалено и ослаблено право ее, и она подчинена власти мужа. Не вынесла ты равночестия, сказано ей, поэтому приими умаление. К мужу твоему обращение твое, и той тобою обладати будет (Быт.3:16).

Посему, как книга мироздания дает видеть принадлежавшее жене до греха право обладания, так апостольское слово — подчинение ее по падении. А что сие: по образу — сохраняется в человеке поставлением его обладателем всего земного, о сем послушай Песнопевца, который истолковывает Божественные предписания и царственные сложения и говорит: славою и честию венчал еси его, и поставил еси его над делы руку Твоею (Пс.8:6.7). Как Божество царствует над всем, так и человек — над тем, что на земле. Посему, сохраняя в себе право обладания, имеет он царский образ.

А сие: по подобию, если не признавать, по мнению иных, выражением, означающим то же, что и по образу, подобно сказанному: аз уснух и спах (Пс.3:6), и: блажен разумеваяй на нища и убога (40:1), то должно быть истолковано так: Бог вручил человеку право обладания, чтобы доказывал он свою добродетель и сохранял подобие. Принял ты честь, сказано ему, докажи же свою добродетель, чтобы одно приписано было созданию, а другое — произволению созданного. А, может быть, дает сие разуметь и следующее. Вначале сказано: сотворим человека по образу Нашему и по подобию (Быт.1:6), а в последствии говорится: и сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его (27) без прибавления: по подобию. Сказано же так или потому, что, как заметил я, выражение сие значит то же самое, или потому, что добродетель зависит от произволения. И сказанное будет иметь такой смысл: сотворим человека по образу Нашему, чтобы он по произволению приобрел и сие: по подобию. Потому до создания было сказано то и другое, а по создании — одно из двух.

Так Единородный Бог, придя на землю, говорит: «будьте подобны Отцу вашему Небесному» (Мф.5:48); так одно — по образу — сохраняется по созданию, а другое — по подобию — по произволению. Иные скажут: если человек получил право обладания всем, что есть на земле, то почему же он боится зверей? Тогда, отложив в сторону то оправдание (будет ли оно истинно или нет), которое представляли иные, указывая, что в Божественных книгах не было упомянуто о праве обладания зверями, но в последствии приложено сие кем–то, представлю оправдание прямым путем. Вначале, когда сиял в человеке образ, все ему было подвластно, почему и зверям он нарек имена. Но когда человек преслушал заповедь, по всей справедливости умалено его право обладания; и хотя не лишен человек всего права, чтобы милость не оказалась совершенно охладевшею, однако же ограничен в нем. Ибо справедливость требовала побежденного не увенчивать, но уцеломудрить страхом пред зверьми. А что сие истинно, явствует из следующего: когда Ной обновил в себе образ тем, что возлюбил правду, все звери пришли к нему, признавая первоначальное свое рабство и как бы укоряя человека, согрешившего вначале и утратившего часть своего права на обладание. Да и Даниила почтили львы, и трех отроков уважил огонь, и Павлу не сделала никакого вреда ехидна. Посему, так как они возобновили прародительское право обладания; то явствует из сего, что и прародитель принял оное вполне, утратил же отчасти. Вот наш ответ. Если же кто может сказать что–либо лучшее, то пусть скажет, и мы послушаем его.

186. Павлу.

Всякое искусство упражнением в оном усиливается и развивается, а от праздности гибнет. Особенно же дар слова: если за ним ухаживать и орошать его, делается наиболее сильным, а если не прилагать о нем попечения, легко проходит и улетает. Но к чему говорю это, вероятно, не не знаешь и ты, по всей справедливости обязанный и божественную мудрость, и делание добродетели приумножать и расширять новыми приращениями.

187. Зосиме.

О тебе, который и по возрасту действительно престарел, и по рукоположению называешься пресвитером, говорят, что нравами юнеешь и затмеваешь собою всякого молодого человека, делая то, что и словом стыжусь я выразить, и что ты, не знаю почему, не стыдишься делать. Посему, если люди говорят о тебе правду, то, хотя на старости, покажи в себе перемену к лучшему, чтобы и они прекратили свои насмешки и подали знак к отступлению.

188. Монаху Стратигию.

Чрезвычайно обрадовался я сам, узнав о твоем преуспеянии в добродетели, и друзьям доставил удовольствие, сообщив эту превожделенную и самую желанную для них весть. Посему, если угодно тебе, чтобы торжествовали мы дольше (потому что добрая о тебе молва — приятный для нас праздник), то не переставай уготовлять себе восходящую до небес славу, приобретая то, что соделает тебя и пред Богом благоискусным, и у людей славным.

189. Епископу Ермогену.

Вводящие в правило и то, что вовсе не правило, и потому подвергающие испытанию человека, который в праве сам давать другим правила, кажется мне, не имеют правого суждения о делах. Поскольку добровольною болезнью расстроили они в душе силу, то ошибаются уже и в суждении о делах. Человеку правдивому, мужественному и страшному для согрешающих приписывают они кичливость и надмение, а поэтому всем любителям добродетели ухищряются преграждать к ней путь. Они осмеливаются добродетель именовать пороком. Посему, пусть таковые укоряют и льва за все то, что в нем есть грозного и царственного и что не походит на обезьянство, и пусть хвалят смешных лицедеев за то, что они возбуждают неуместный смех.

190. Пресвитеру Марону.

Вся опасность, наилучший, угрожает не обижаемым, но обижающим; им справедливо и мучиться, и трепетать. А если сие действительно так, то худо не то, чтобы быть обиженным, но обижать и не уметь переносить обиды.

191. Ему же.

Прекрасно сказано кем–то из внешних, что укоризненно не быть в нищете, но не переносить нищету с мужеством. Поэтому, если и ему показалось сие мужество хорошим и прекрасным, то не постыдимся нищеты, даже не будем ставить ее в укоризну, но перенесем страх сей на порок.

192. Схоластику Феодору.

Поскольку восхваляя многих добрых мужей, упомянул ты о судьбе, то охотно спрошу тебя: как могло совместиться то и другое? Похвала предполагает доброе произволение в том, кого хвалят, а судьба не дозволяет хвалить доброго человека, хотя не воспрещает ублажать его. Но и у вас, чтителей язычества, ублажение признается весьма отличающимся от похвалы; одно — следствие судьбы, а другая — следствие произволения.

Посему, напиши мне, премудрый: почему к похваляемому может быть прилагаемо понятие о судьбе? Или почему сделавшемуся таковым, как говорите, по судьбе, прилична похвала? Одно другому противоречит. Если человек невольно таков, то и не хвали его, а если по произволению, то не давай места судьбе. Если сам воздвиг победный памятник, то провозгласи его победителем, а если сделала это судьба, то не в праве он пользоваться похвалами. Если подвизался, пусть будет увенчан, а если не подвизался, не за что и хвалить его.

193. Епископу Ермогену.

Если решился ты идти против Зосимы, Херимона и Марона, чтобы силою остановить их наглость и своеволие, то настоит тебе нужда и в великих приготовлениях, и в помощи свыше. Если же надеешься одолеть их сразу, то обманываешь себя, потому что, когда нужно им отомстить какому–либо доброму человеку, столько же оказывают они друг другу помощи, сколько сопротивляются друг другу, когда состязуются между собой о преимуществе в других злых делах. Соглашаясь в делах общих, спорят они в делах частных, и, выказывая непреоборимую силу в том, чтобы, сколько от них зависит, подавлять добродетель, ведут между собою непримиримую войну в споре о первенстве.