453. Епископу Аполлонию.

Поскольку принуждать и насильно привлекать к благочестию тех, которые свободны, и в действительности не благоприлично и не представляется таковым, то, воспользовавшись, где можно, убеждением, жизнью своею просвещай живущих во тьме.

454. Диакону Ниламмону.

Падающие и не осмеливающиеся приступать к священным Тайнам — благосознательны и скоро могут достигнуть того, чтобы не грешить. А согрешающие и осмеливающиеся нечистыми руками касаться пречистых Таин, один из которых, как писал ты, и Зосима, достойны тьмочисленных наказаний. Ибо, по неложному слову Павлову, делают они себя повинными Телу и Крови Господни (1 Кор.11:37). Почему к первым не с такою силою приступает диавол, зная, что, хотя они и падают, но, сознавая сие, хранят уважение к Божественному, а на последних, которые грешат и не сознают того или, хотя и сознают, но пренебрегают тем и осмеливаются касаться священных Таин, диавол, справедливо почитая сие признаком совершенного бесчувствия и развращения, нападает всеми силами.

Так поступил он и с предателем. Ибо вошел в него, не потому что пренебрег, как думаешь ты, Владычней Кровью, но потому что из лукавства Иуды сделал заключение о неисцелимой уже болезни его. Поскольку Иуда замышляет предать, но не отказывается от приобщения, то диавол увлекает его. А если бы увидел его сохраняющим благоговение к Божественному Таинству и отказавшимся, то, может быть, миновал бы его, как еще трезвенного. Но поскольку увидел, что он отуманен любостяжательностью, что нет уже в нем правого помысла, но выходит он из себя от ненасытного упоения, а сверх того осмелился прикоснуться к тому, к чему в таком состоянии и касаться не надлежало, то, познав его бесчувствие, всецело вошел в него.

455. Ипарху Тавру.

Тогда, нелживейший испытатель начальнической добродетели, сохраняется правый закон правосудия, когда за обвинением последует суд, за — судом обличение, а за обличением — приговор, определяющий наказание по качеству греха.

456. Мартиниану, Зосиме, Марону и Евстафию.

О вас, как сделалось мне известно, можно подумать, что слух ваш загражден отчаянием, и как издавна обрекшие себя на наказания, раздражаетесь вы на подающих вам лучшие советы. А я молюсь, чтобы вы отрезвились от сего безумия, не для того, чтобы мне не потерпеть ущерба, если не отрезвитесь (разве только кто скажет это о моей скорби, от сего происходящей, ибо в отношении воздаяния не потерплю я никакого ущерба), но потому, что спасение ваше для меня желательнее приобретения воздаяний.

Если же кто не верит мне, то этим уличит себя в том, что далек он от расположения к дружбе. А если и обличаемый прибегнет к бесстыдству и скажет, что ни один человек не преуспел в этом, то обличен будет и боголюбивым Моисеем, и премудрым Павлом, один из которых умолял изгладить его из Божественной книги, если не будут прощены Иудеи (Исх.32:32), а другой желал быть отлученным от Христа, только бы они все уверовали (Рим.9:3). Если же скажет еще: ужели равняешь себя с этими мужами, — то отвечу: в иных добродетелях будучи меньше всех почти людей (не говорю уже, что меньше сих двух), с усердием держусь одного только — желаю, чтобы, сколько от меня зависит, спаслись все.

457. Епископам Ермогену и Лампетию.

Писали вы, что Евсевий весьма силен в том, чтобы делать выговоры другим, возводить ложные обвинения и сочинять ни с чем не согласные жалобы, хотя сам более виновен в том, за что обвиняет других и что думает прикрыть этим ухищрением. Посему пусть узнает, что мудрость его обратится в невежество. И сего–то всего более не может он скрыть, и именно: ухищряясь укрыться, тем более уличается.

458. Пресвитеру Зосиме.

Неистовые и бешеные плотские страсти надлежит укрощать, делать послушными и смирными, а если не повинуются, то и наказывать, сколько можно. Но ты, как говорят, ослабив им бразды, даешь идти, куда хотят. Им же угодно кончить гибелью и пагубою. Поэтому, чтобы не вринуться тебе в бездну зол, позаботься сдержать их стремительность.

459. Диакону Евстафию.

Если бы рассудок в душе твоей поврежден был с самого рождения или погиб от каких–либо неисцельных болезней, то, может быть, имел бы ты извинение в своих поступках. Если же с тобою этого не было, и попустил ты ни с чем не сравнимому нерадению овладеть рассудком или, лучше сказать, умертвить его, то не получишь извинения от видящих это. Ибо, имея возможность немедленно оживить рассудок, приложив надлежащее попечение, ты не только не стараешься сделать это, но и ничего не приготовляешь для того, чтобы сделалось это когда–нибудь. Порок у тебя столько предпочтительнее добродетели, что даже не почитается пороком. Посему, если хочешь избавиться от осмеяния, воспрянь несколько, чтобы, узнав, в какое низринулся ты зло, постараться из него выйти.

460. Комиту Ермину.

Многие победители, мужеством приобретя себе подданных, сохраняли их человеколюбием. И кого поработили они насильно, те добровольно оставались в их власти, потому что мужество искусно в приобретении того, чего нет, а кротость искуснее в сохранении приобретенного. Но ныне славящиеся тем, что они ученики кроткого Победителя и воины Небесного Царя своим высокомерием заставляют против воли обратиться в бегство и тех, над кем первоначальные Его дружины кротостью не против воли приобрели себе власть. Кого те, по доброй их воле, подчинили своей власти, тех властвующие ныне, хотя бы не хотели они, гонят своим самоуправством, потому что как грабители и разбойники, а не как пастыри обращаются с подчиненными. «Посему что же делать?» — скажешь ты. Не иное что, как, упражняясь в добродетели, ожидать Божественного суда.

461. Пресвитеру Феодосию.

Кто избрал для себя самую воздержную и довольствующуюся малым жизнь, тот славен и велик душою, но немного тратить на жизнь, потому что, будучи достоин многого, издерживает мало. А кто предпочитает жизнь изнеженную и гонится за пышною трапезой, тот низок и мал в душе, не имеет благодатных даров, но дорого его содержание, потому что, сам ничего не стоя, издерживает весьма много. Почему первый, довольствуясь малым, почитает себя самым богатым, а последний, издерживая много, скверные руки свои простирает на имущества ближних и почитает себя самым бедным. Поэтому, кто из здравомыслящих не поревнует первому и не возненавидеть второго?

462. Пресвитеру Феоне.

О Мароне.

Крайне обрадовался я, узнав, что соперник твой, хотя устремился на тебя, как готовый одолеть первым ударом, но побежденный твоим любомудрием, низложен как в олимпийских борьбах.

463. Ермину, Дорофею, Светлейшему Иераку.

Кто упражняется в добродетели, тот имеет светлый венец. А кто преуспевает, не признавая себя преуспевшим, за это самое расположение имеет еще более светлый венец. Ибо равняется преуспеяниям — преуспевшему не признавать себя преуспевшим. Лучше же сказать, когда есть такое расположение, и малые преуспеяния делает оно великими, а когда его нет, и великие преуспеяния умаляются. Посему, кто хочет преуспеяния свои сделать великими, тот да не признает их великими, и тогда будут они велики.

464. Пресвитеру Архонтию.

Добродетель украшает обыкновенно и благоденствие, и злополучие, а ученость кажется украшением первого и прибежищем для второго. Если возможно иметь то и другое, это хорошо, а если не достает или того или другого, то лучше избрать добродетель. Ибо, по моему суду, предпочтительнее быть, а не казаться только доблестным.

465. Комиту Ермину.

Нечто чудное разглашают о тебе насладившиеся твоим лицезрением, будто бы ты, будучи образом кротости и имея лицо, цветущее стыдливостью, величественным взглядом очей удерживаешь от греха намеревающихся сделать оный, возвещая душевный покой тем, кто живет право, и страх живущим нерадиво; один простираешь на обиженных, а другой вооружаешь на обидчиков. Итак, до конца пользуйся сими дивными преуспеяниями.