Можно аргументировано порассуждать, что самурай по характеру может иметь тактическое преимущество в социальных установках и силе духа как результат психологических элементов его тренировочных и боевых приемов. Известно использование им в своем арсенале техники безоружного боя, так же как и наличие острого чутья силы и слабостей противника. Однако, многое из всего этого неосязаемо и субъективно. Кроме того, хотя и не будучи широко известно, но из средневековых итальянских и германских учебников борьбы хорошо видно, что европейские рыцари и бойцы с оружием (men-at-arms) включали бросковые, борцовские и обезоруживающие техники в свои приемы. Нет никаких доказательств мифа, что средневековая военная культура была хоть насколько-то менее или более развитой, чем ее азиатские аналоги, просто ее традиции вышли из употребления в связи с социальными и технологическими изменениями, вызванными огнестрельным оружием и пушками.

В то время как известно, что средний самурай имел большой арсенал приемов безоружного боя в своем распоряжении, частично они вряд ли будут играть роль против воина, вооруженного щитом или одетого в полный латный доспех. Без необходимого оружия, предназначенного специально для поражения пластинчатой брони, любой боец, вооруженный одним мечом — как катаной, так и другим клинком — будет испытывать затруднения. Действительно, полный пластинчатый доспех с кольчугой может очень хорошо повредить острое лезвие, особенно на прекрасной катане. Поэтому, если мы предположим, что доспехи должны быть более уравненными, скажем, кольчужно-пластинчатый доспех для рыцаря, используемый приблизительно ок.1250 года, предмет исследования был бы более интересным. Однако, самурай часто держал при себе прочный кинжал для пробивания брони, который был бы весьма полезен. Некоторые могут предположить, что самурай просто был лучшим фехтовальщиком и более стойким воином, и вероятно победит своего европейского противника. Другие могут сказать “ни коим образом”, поскольку опытный рыцарь в доспехах, использующий комбинацию меча и щита, был бы неуязвимым и мог жестоко подавить противника. Третьи могут доказывать, что такие обобщенные утверждения — недоказуемое предположение. Есть так много элементов для рассмотрения, что у практиков, опытных в использовании одного искусства боя на мечах и не знакомых с другим, возникает тенденция превозносить то, с чем они знакомы. Редко можно найти специалистов с глубоким знанием каждого метода и оружия.

В то время как сегодня существует активное продвижение подкультуры и сохранение историчного японского будзюцу (боевых искусств) или практикование современного будо, благодаря чему многое становится понятным в их использовании, того же самого нельзя сказать насчет “утерянных” средневековых европейских боевых искусств. Средневековый европейский мечевой бой часто рассматривается как полностью субъективное дело, зависящее от простой грубой силы и свирепости, и к тому же неподдающееся причинному анализу и раскладке по принципам. Обе точки зрения одинаково неверны. Печально, когда ведущие маэстро фехтования (искушенные лишь в работе с легкой рапирой, шпагой и саблей) изрекают наивные, ненаучные заявления о том, что “средневековые мечи весили 10 фунтов” (ок. 4,5 кг.) или могли использоваться только для “неуклюжего избиения и раскалывания”. Есть определенное предубеждение, что современное чистое спортивное фехтование “превосходит” прежние, более зверские методы. Не впадая в военную историю, нужно заявить, что представление о совершенно грубом, тяжелом и нисколько не искусном бое в средневековой Европе — это миф. Может быть верным лишь то, что только в культурном контексте он не может сравниваться с крепкими традициями феодального японского искусства меча. Однако, есть достаточно сохранившихся свидетельств, которые с подкреплением современными исследованиями дали нам намного лучшее понимание функции и использования средневековых европейских оружия и доспехов, чтобы убедиться, что они были высокоэффективными и динамическими техниками.

Те, кто думают, что средневековый меч и щит использовались только для боя в стиле “бум-бах”, “удар-удар” — очень заблуждаются. Те, кто думают о простоте использования средневекового европейского длинного меча, состоящей из жестокой рубки — также в огромном заблуждении. Это вопрос, почему такая вера сохраняется независимо от тех, кто сегодня усердно тренируется и учится этому искусству как истинному боевому искусству, и тратит годы на тренировку с реальным оружием. Возможно, это невежество вызвано просмотром слишком большого числа фильмов или влияния историко-фэнтезийных обществ с их костюмированными ролевыми играми.

Что касается множества материалов, описывающих современный опыт восстановления средневековых европейских навыков боя, то противопоставление их с практикой азиатских боевых искусств — доступная область для спекуляций. Если бы у нас была машина времени, и для развращенного исследования мы захотели бы вернуться назад, прихватить сотню разных европейских рыцарей и равное число самураев и стравили бы их друг с другом — мы получили бы некоторые статистические ответы (а также и некоторые серьезные этические проблемы). В любом случае мы говорим об очень различных подходах к вооруженному столкновению в этом сравнении. Но затем снова мы возвращаемся к тем же проблемам столкновения двух бронированных бойцов, бьющихся друг с другом антагонистическими методами боя.

Как может быть замечено, существует слишком большое число переменных и неизвестных величин для справедливого решения такого гипотетического вопроса, как кто кого сразит. Схватка не может быть уравнена до любых обобщенных утверждений о том, что кто-то имел полное историческое преимущество в навыках или кто-то владел множеством превосходящего оружия и доспехами. Это — интересное сопоставление, чтобы обдумать объективно. Все, что мы можем сделать — высказать мнение сомнительной ценности. Учитывая, что живые демонстрации говорят громче любых слов, надеюсь, эта статья рассеяла часть предубеждений сторонников кэндзюцу и европейской медиевалистики. Я лично даю только ограниченную возможность к кросс-спаррингу современных сторонников каждой соответствующей техники, поскольку они редко могут надолго встречаться при взаимно благоприятных или одинаково выгодных условиях. В то время как я лично восхищаюсь методами и принципами кэндзюцу как в целом высокоэффективными (но определенно не его современными методами тренировки), я не могу игнорировать доказанную эффективность меча и щита в комбинации с превосходными европейскими доспехами. А также я не могу игнорировать трудности, которые они создадут работе против них одним мечом. Но и хорошая катана может быть по-настоящему страшным мечом. Однако, качество и практичность европейских клинков типично и ошибочно уничижается и отвергается. Также, мое собственное понимание германских и итальянских методов боя длинным мечом и большим мечом вызывает значительное сомнение, что рыцарь столкнулся бы с чем-нибудь слишком незнакомым. В конце-концов, на вопрос, кто именно победил бы у меня самого ответа нет …, но это был бы устрашающий эксперимент. Признание великим воином — вопрос индивидуальной способности и технических факторов, которые не одинаковы для любой культуры или периода времени. Лучший боец выиграет бой, и, кто бы ни победил, будет поэтому считаться лучшим бойцом или, по крайней мере, наиболее удачливым.