Черкашину удалось загнать Охотника в Пятно и почти достать вездеходку деструктором, прежде чем тот успел выбросить купол.

Купол упал хитро — обе машины зависли в силовой ловушке. Пат. Охотник мог снять барьер, но не хотел, опасаясь кваркового удара. Черкашин из-под купола сбежать не мог, и оружие применить не решался — это было бы просто самоубийством. Иван бросил взгляд на экран. На темной стороне планетоида царила вечная ночь, но никто не назвал бы ее черной. Гирлянды незнакомых созвездий ярко пылали в красном сиянии Пятна, холодные, как души бессмертных.

Иван верил, что красное излучение опасно для бессмертного, потому и долго дразнил Охотника, виртуозно лавируя, чтобы загнать преследователя в западню. Но тот сумел вовремя тормознуть. Сейчас для самого Черкашина смертельным было одно только присутствие Охотника рядом, в закрытом куполе. Оно медленно убивало любого смертного, но три дня в запасе Иван имел и очень надеялся, что скафандр и броня вездеходки хоть немного ослабят воздействие.

— Черт бы их подрал, этих бессмертных! — на самом деле Черкашин хорошо знал: после эксперимента, триста лет назад превратившего «золотую тысячу» добровольцев в неподвластных старению полубогов, человечество до сих пор расплачивалось за ошибку ученых.

Бессмертные оказались несовместимы с обычными людьми. Для двух ветвей цивилизации не было места на планете: между ними возникло что-то вроде аллелопатии, как у ядовитых растений, своим присутствием уничтожающих конкурентов. Трех-четырехдневного контакта хотя бы с одним бессмертным вполне хватало, чтобы вызвать у всех обычных людей в радиусе примерно пяти километров появление самых различных болезней, в большинстве случаев приводивших к смертельному исходу.

Когда причины эпидемий стали очевидны, носителей бессмертия изгнали во Внеземелье. Большинство из них облюбовало Бертран, недавно открытый планетоид, пригодный для жизни гуманоидов, и уж конечно, вполне устраивавший практически неуязвимых изгнанников. Впрочем, на Бертране было Пятно. О свойствах его говорили всякое, но правды никто не знал. Мощный источник неизвестной энергии, оно занимало примерно двадцатую часть поверхности и медленно перемещалось параллельно экватору, время от времени тускнея, а порой разражаясь яркими вспышками, которые были заметны даже астрономам Земли. На планетоиде нашлись и богатые месторождения ценных редких металлов. Когда о находке стало известно, кое-кто на Земле пожалел о принятом сгоряча решении, однако было уже поздно что-то менять. Месторождения располагались неровными скоплениями, со странной закономерностью ограниченными районами выбросов Пятна, и находились в частном владении бессмертных, первыми оценивших истинную ценность захваченных территорий. Хозяева присматривали за своими богатствами, чаще всего, ограничиваясь установкой автоматизированных систем наблюдения, но порой не гнушались и личной охотой на нарушителей. С таким охотником столкнулся и Черкашин.

Неподвластные болезням и почти бессмертные, изгнанники жили в куполах, богатели, занимались торговлей и исследованиями, пиратствовали, в поисках приключений мотаясь по обитаемому космосу. Черкашин не знал, кто первым прозвал их Охотниками, но кличка оказалась прилипчивой и намертво закрепилась за уцелевшими авантюристами Бертрана. Их оставалось не так уж много.

И дело даже не в том, что убить Охотников оказалось все-таки возможно: после удара деструктора никакая регенерация не поможет. Экспериментаторы упустили главное: охотники, мужчины и женщины, не могли иметь детей от таких же бессмертных партнеров. А вот с обычными людьми дело обстояло иначе, и шансы были пятьдесят на пятьдесят.

Все заканчивалось благополучно, если ребенок принадлежал к той же расе, что и мать. Если же нет…

Бессмертная мать невольно убивала собственное дитя-нормала в течение двух первых месяцев беременности. В этом случае плод был заведомо обречен.

А вот бессмертного ребенка обычной женщины вполне можно было спасти, поместив в маточный репликатор. Вот только при этом, в большинстве случаев, отравленная ядовитым плодом собственного чрева, погибала мать.

Ленка об этом отлично знала, и все равно рискнула.

Иван даже толком не знал, как она встретилась с Михаилом — была там какая-то романтическая история о чудесном спасении Охотником группы девчонок, пропавших во время экскурсии в поясе астероидов. Зато Черкашин отлично помнил последний разговор с любимой девушкой.

— Прости меня, — сказала Ленка. Лицо ее было усталым и счастливым — она уже знала о желанной беременности. — Но я люблю его.

— Но ребенок, — попытался возразить Иван, но она не стала слушать.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — Ленка упрямо сжала кулачки и отвернулась. — Мы с ним были вместе только два дня и не можем жить рядом. Но я хочу родить от него ребенка, и все обязательно будет хорошо. — Она говорила уверенно, и Черкашин не стал возражать.

Больше они не встречались. Шла корская война. Корсы устроили в земных колониях настоящую резню, но решить, кто прав, кто виноват, было не так уж просто. По сути, корсы, разумные птицеящеры, всего лишь дали отпор агрессивному человечеству, пытавшемуся основать колонии в зоне корского влияния. Ивана, одного из лучших пилотов космофлота, завербовали в звездную разведку. Постоянные рейды, риск, усталость не оставляли времени для сентиментальных воспоминаний. Редкие письма с Земли приносили весточки от родных. Одно из них принесло известие о смерти бывшей невесты.

Потом в войну вмешались посредники, и дело закончилось взаимными уступками и не слишком надежным перемирием. Солдаты вернулись домой.

Прилетев на Землю, Иван услышал подробности: ребенок Ленки оказался бессмертным, и случай был классически безнадежным. Малыша удалось спасти — его извлекли из тела умирающей матери, поместили в репликатор и отправили на Бертран, к отцу.

Кучке пепла, оставшейся от любимой женщины в вазе колумбария, Черкашин отнес букет каких-то белых цветов, и огляделся по сторонам в поисках смысла жизни. На Земле ничто больше не держало, и разведчик принял первое предложение работы, способное привести его на Бертран.

Объявление давала солидная компания, но Ивана сразу насторожила строчка о «геологической разведке» в районе, заведомо принадлежащем Охотникам. Речь действительно шла о разведке, вот только поиск и вывоз драгоценного сырья с чужой планеты попахивал настоящим грабежом. Впрочем, детали его не интересовали — Черкашин никогда не надеялся умереть от старости. Доплата за риск была баснословно высокой, а главное, работа позволяла «охотиться на Охотника».

Сам не зная зачем, Черкашин долго искал Михаила, изучая файлы и карты Бертрана. Что его вело, жажда мести, ненависть или отчаяние? Скорее, последнее. Нужный сектор, наконец, удалось найти и, сознательно позволив засечь корабль разведки, заманить убийцу к Пятну. И вот сейчас, запертый в куполе, настороженно следя за действиями врага, Иван раздумывал над тем, как убедиться в том, что в ловушку, действительно, попал тот самый бессмертный — Охотник, сознательно сгубивший Ленку.

Коммуникатор настойчиво пищал — противник желал пообщаться, и на второй день пилот ответил на вызов.

— Эй, ворюга, — обращение не отличалось любезностью, но правоту его трудно было оспорить: действия компании на планетоиде были самым настоящим грабежом. — Ты, правда, хочешь умереть на Бертране?

«От старости вы не умрете» — процитировал Иван известный всей галактике слоган вербовщиков галактической разведки.

Бывший разведчик жадно всматривался в лицо бессмертного, пытаясь понять, что Ленка нашла в этом человеке такого, чего не хватало ему, Черкашину. Смотрел и не понимал. Вопреки набившим оскому стереотипам, Охотник вовсе не был высоким красавцем. Обычный мужик лет сорока, среднего роста, бледное лицо, коротко стриженные темные волосы.

— Разведчик? — откровенно удивился бессмертный. В глазах его мелькнуло странное понимание. — Нашел легкую подработку после военных подвигов?