— А почему к Весне-то? — угрюмо спросил Черкашин, отлично понявший намек. За применение депрессантов в рейсе ему грозили не меньшие неприятности, чем за ксенофобию. Еще повезло, что от департамента на переговоры полетел русский, а не кто-то из марсианских колонистов. Вот тогда никаких «если» уже не было бы.

— На подлете к Хасте на корсов напали, и им пришлось срочно переместиться к земной колонии. И там они будут ждать не больше трех циклов.

— А кто напал-то? — без особого интереса спросил Черкашин, быстро просчитывая переход. Он проглотил таблетку нейтрализатора, быстро ввел команды кибермозгу, принял коррекцию и уставился на экран.

— Похоже, ашшуры, — откликнулся посол.

— Свою работу делай, водила, — оборвал разговор Лаврентьев.

— Уже сделал, — отозвался Иван. — В кресла сядьте, сейчас пойдет перегрузка. И ты, бабуля, тоже, от стишков оторвись.

Дипломаты расположились в противоперегрузочных креслах, а фроггша просто откинулась на спинку дивана, с улыбкой на ритуальной маске объяснив:

— Я хорошо переношу гиперпереход.

— Как знаешь, — буркнул Иван.

Долгое мгновение безмыслия, и земной разведчик снова выбросило в привычную реальность. Черкашин услышал голос посла.

— Отлично вышли! В получасе лета от Весны. Не зря тебя, парень, Орлов хвалил.

— Ну уж и хвалил, — польщенный пилот еще только успел заметить краем глаза появившиеся на экране юркие кораблики перехватчиков, а руки уже легли на приборную панель, резко рванув корабль в сторону, а охрипший голос отдал кибермозгу приказ:

— Полная защита! Экран. Плазма!

Лучи вражеских деструкторов прошли мимо, и Иван, лихорадочно считывая показания приборов, рванул корабль прочь. Дипломатам повезло, что Орлов выбрал для миссии черкашинский разведчик. Никакому лайнеру уйти от ашшурских ястребков не удалось бы.

— Ашшуры. Перехват. Корсы сообщили, что успели взлететь и ждут нас в космосе на стыковке. Но нам не уйти, — мрачно сказал Лаврентьев.

— Да. И живыми ашшуры свидетелей не отпустят, — бестрепетно согласился посол. На лице дипломата никак нельзя было прочитать чувств, и пилот невольно бросил короткий взгляд на погрустневшую маску жабы.

Наверное, если бы на борту было только двое землян, Иван никогда не взял бы на себя право на отчаянный риск, но маска старой учительницы, глупые стишки, добрая улыбка — все это почему-то заставило пилота решиться. И в конце концов, он ведь больше всего хотел избавиться от жабы на корабле, разве не так?

— Я уведу ашшуров, — сказал Черкашин. — Пройду по касательной над Весной и сброшу вас на посадочном катере. А сам уведу ашшуров к астероидам. Сигнал корсам с катера подать не сложно, выйдете к ним на автопилоте, справитесь.

— Справимся, — в глазах Лаврентьева блеснул огонек надежды. — Я сам когда-то неплохо знал пилотирование. Да и Валерий Константинович…

— А как же вы? — растерянно поинтересовалась жаба.

— Оторвусь, — самоуверенно успокоил Иван. — Я тут недавно ходил в разведку, диспозицию знаю. Разведчик посажу на крупном астероиде, пережду. Ашшурам на ястребах, без карт туда никак не пройти. А через пару часов подойду к Хасте. Пусть корсы вас туда тоже подбросят.

Черкашин снова отправил корабль в переход. Корский корабль был виден не только на экранах, но и в визуале. Дипломаты, торопливо похватав бумажки, ушли на катер, уведя с собой фроггскую жабу. После отстыковки бота Иван настороженно следил за экранами, и, когда появились преследователи, рванул к поясу астероидов.

Маневр удался блестяще. Вот только космонавт не учел ее, вторую космическую. Вторая космическая скорость определяется радиусом и массой небесного тела. Но Иван опрометчиво посадил корабль на Гертруду — металлический астероид не обычного М-типа, а типа V. И плотность его, и сила тяжести оказалась сверхвысокой, выше земной, и слишком высокой для маленького разведчика. Когда радость после удачного маневра и бегства поутихла, и Черкашин понял, в какую сам себя загнал ловушку, ему осталось только обреченно вспоминать о том, что вторая космическая — скорость освобождения.

Иван не сомневался, что дипломаты не станут особо беспокоиться о судьбе пропавшего пилота. Добраться с Хасты на Фроггу можно без проблем. В конце концов, миссии предстояло решать вопросы поважнее. От успеха переговоров зависели миллионы жизней. Кто будет при этом заботиться об одиночках? Вот только жизнь у Черкашина была всего лишь одна, и жаль, что она заканчивалась так глупо.

Иван понимал, что непростительную ошибку допустил по собственной глупости, расслабившись под действием депрессанта, но не видел смысла портить последние часы, терзаясь запоздалыми сожалениями. Пилот потянулся к сумке еще за одной таблеткой — почему бы нет, поможет уйти спокойно, — и вдруг заметил мерцающий на приборной доске огонек вызова. Мысленно выругавшись, Иван торопливо врубил звуковой сигнал — он ведь и в самом деле отключил прием, опасаясь ашшурских сканеров.

— Черкашин, отзовись, отзовись, черт тебя побери, — монотонно бубнил голос Лаврентьева. — Отзовись!

— Я — Черкашин, — торопливо отозвался Иван. — Застрял в поясе астероидов, на Гертруде, не могу вырваться. Знаете — вторая космическая…

— Наконец-то, — с неожиданной радостью сказал дипломат. — Давай координаты. Тебя заберут фроггсы. У них есть гравитатор — никакая космическая не страшна. Коллега Нееттерхафс здесь, на Хасте, всех переполошила, без тебя улетать отказалась. Мы отправляемся на Фроггу, а ты жди подмогу.

— Нееттерхафс? — растерянно повторил Иван, еще не осознавший, что спасение близко и реально. Ах да, наверное, это старая жаба.

— Ага, — жизнерадостно подтвердил Лаврентьев. — Сказала, что потрясена твоей самоотверженностью и готовностью отдать жизнь за братьев по разуму. Фроггсы ведь эмпаты. Что-то она такое почувствовала в твоих мыслях. Давай!

Фроггский гравилет снял Черкашина с Гертруды через полчаса и доставил на Хасту. На космодроме пилота встречала только старая жаба под маской старой учительницы. Она стояла у служебного входа и как обычно что-то кропала, щелкая когтем по клавишам комма. Почему-то сейчас она показалась Ивану гораздо симпатичнее.

— Я рада, что с вами все в порядке, — сказала фроггша и, немного помолчав, добавила. — Знаете, с детства не выношу гуманоидов. А на землян у меня вообще фобия. Только стихи и спасают, — сказала она и протянула пилоту руку.

Иван Черкашин усмехнулся, зажмурился и резко перевел дыхание. Потом открыл глаза, сглотнул и крепко пожал безобразную когтистую лапу.