Вернувшись в дом, я перерыл два чулана, пока нашел кварцевую лампу, которую купил несколько лет назад, чтобы подлечить свой артрит плечевого сустава. Установив лампу, я направил свет на растение и, набрав полную пригоршню земли, высыпал ее в ванну. Вот и все, что я мог, по своим расчетам, сделать: дал растению воду, питание, искусственный свет. Я боялся, что если придумаю еще что-нибудь, то могу навредить, ибо понятия не имею, в каких условиях оно привыкло расти.

Но, кажется, все было правильно. Растение сразу же ожило, и, пока я суетился, похожий на кофейник стручок на его верхушке поворачивался туда-сюда, следя за каждым моим шагом.

Некоторое время я наблюдал за ним, потом передвинул немного подальше кварцевую лампу, чтобы она не обожгла ему листья, и вернулся в дом.

Вот тут-то я действительно перепугался не на шутку. Я, грешным делом, испугался еще в сарае, но сейчас был просто потрясен. Перебирая в памяти все заново, я начал понимать более четко, какого рода создание нашел под изгородью. Помнится, я еще не был готов к тому, чтобы сказать об этом вслух, но, по всей вероятности, мой гость был разумным существом с другой планеты.

Каким образом он сюда попал, думалось мне, и не он ли понаделал ямок на цветочных клумбах у банкира Стивенса, и не связано ли все это с ямой на сороковом участке Пита Скиннера?

Я посидел немного в раздумье, ибо не пойдешь ведь так просто шнырять по чужому саду в полночь.

Но должен же я все выяснить!

Темным переулком я прошел на зады усадьбы Стивенса и полез в сад. Прикрыв фонарик шляпой, я еще раз осмотрел лунки на заглубленных цветочных грядках. Меня не слишком удивило, что ямки встречаются группами по восемь штук: четыре на каждой стороне — точно такие же лунки оставило бы растение," находившееся в моем сарае, если его корнями воткнуть в землю.

Вернулся я к себе как раз вовремя, чтобы застать расшвыривающего мусор пса за работой. Он засунул голову прямо в бак, и мне удалось незаметно подкрасться. Учуяв меня, он попытался выпрыгнуть из бака, но еще больше застрял в нем. Прежде чем ему удалось высвободиться, я наградил его таким пинком в одно наиболее подходящее место, что, получив соответствующее ускорение, пес, надо полагать, установил новый мировой рекорд скорости среди собак.

Я подошел к сараю и открыл дверь. Ванна, полная мутной воды, оставалась на месте, кварцевая лампа горела по-прежнему, но само растение исчезло. Я оглядел сарай, но нигде его не увидел. Тогда я выдернул из розетки шнур и направился к дому.

Сказать по правде, я почувствовал облегчение оттого, что мой гость ушел. Но когда я завернул за угол дома, то увидел, что это не так — растение стояло в оконном цветочном ящике, и листья герани, которую я выращивал всю весну, безжалостно свисали по краям ящика.

Я стоял и смотрел на растение, и у меня было такое ощущение, будто оно также смотрит на меня. И тут я подумал, что ему пришлось не только пройти от сарая до дома, а потом взобраться в цветочный ящик на окне, но надо было еще открыть запертую дверь сарая и запереть ее снова.

Растение стояло твердо и прямо и, как видно, находилось в полном здравии. В цветочном ящике у окна оно выглядело столь же нелепо, как если бы кто-то вырастил там кукурузу, хотя растение ничем не напоминало кукурузный стебель.

Взяв ведро воды и вылив его в цветочный ящик, я вдруг почувствовал, как кто-то хлопнул меня по затылку, и поднял глаза — надо мною склонилось растеньице и одобрительно хлопало меня одной из веток, мягкий лист на конце которой вытянулся так, что стал похож на кисть руки.

Я зашел в дом и свалился на кровать. Размышляя над случившимся, я главным образом думал о том, что если растение станет мне очень досаждать или окажется опасным, то все, что нужно сделать, так это смешать сильную дозу какого-нибудь минерального удобрения, мышьяка или чего-то столь же смертельного и напоить его этой дрянью.

Хотите верьте, хотите нет, но я уснул спокойно.

На следующее утро после завтрака я вышел во двор, чтобы посмотреть на растеньице и, может быть, запереть его на весь день в гараже, где замки получше, но ни на подоконнике, ни в каком другом месте его не оказалось. А поскольку день был субботний, когда в город наезжают фермеры, многие из которых наверняка решат заглянуть ко мне в контору, то я поспешил на работу.

Весь день я занимался делами и не имел ни минуты свободного времени, чтобы подумать или поволноваться, но когда занялся упаковкой образцов почвы из сада банкира Стивенса, чтобы послать их на анализ в лабораторию, то мне подумалось: а не следует ли известить кого-нибудь в Вашингтоне о моем растении, но не знал, с кем там связаться и в какое министерство обратиться.

Вернувшись домой, я нашел растение на огороде, где оно стояло на маленькой грядке редиса. Хотя несколько листьев завяли, в остальном все вокруг было в полном порядке. Я бросил добрый взгляд на растение, и оно помахало мне парой своих веток — нет, не думайте, то не ветер их пошевелил, ибо никакого ветра не было,— затем кивнуло своим кофейным стручком, как бы давая понять, что узнало меня.

После ужина я обшарил изгородь перед домом и нашел еще два таких растения, но оба были мертвы. Поскольку мой ближайший сосед ушел в кино, то я осмотрел также и его участок и нашел еще четыре растения в одном из укромных уголков под кустами, куда они заползли, чтобы спокойно умереть.

Я все понял: семь этих растений выбрали цветочные грядки банкира Стивенса себе на завтрак, но минеральные удобрения, которые он применял, погубили их всех, кроме одного. Этот единственный оставшийся в живых пришелец как-то добрался до моего участка.

Я спрашивал себя, почему редис, герань на окне, цветы в саду Стивенса среагировали таким вот образом. Быть может, эти растения-пришельцы вырабатывают какой-то яд, который впрыскивают затем в почву, чтобы другие травы и деревья не могли расти там, где поселились они. Такое предположение не лишено оснований. Ведь есть же на Земле деревья и травы, которые проделывают точно такую же операцию различными способами. Или, возможно, пришельцы высасывают из почвы всю влагу и питательные вещества, так что другим ничего не остается и они погибают от голода?

Если они прибыли с другой планеты, то должны были прилететь на каком-то корабле. Так что яма на сороковом участке у Пита образовалась там, где пришельцы приземлились, чтобы возобновить запас пищи, оставив рядом с ямой равное количество отходов.

А эти семь, как они очутились здесь? Бросили корабль, спасаясь от опасности, как моряки, терпящие бедствие?

Корабль, наверное, поискал пропавших членов экипажа и, не найдя их, улетел. Если это так, тогда мое растение — единственный оставшийся на Земле пришелец. Но, может быть, корабль все еще продолжает поиски?

Я сильно устал, размышляя над всеми этими вопросами, и завалился пораньше спать, однако долго еще лежал без сна, беспокойно ворочаясь. Но в тот самый момент, когда на меня напал сон, услышал, как у мусорного бака опять завозился пес. Думаете, после того, что случилось с ним накануне, он решил избегать мой двор? Не на того напали! Он как ни в чем не бывало гремел и стучал по баку, стараясь опрокинуть его и выпотрошить.

Схватив с кухонной плиты кастрюлю с ручкой, я открыл заднюю дверь и бросил кастрюлей в него, но промахнулся на добрых три метра. Это меня так раздосадовало, что я даже не захотел пойти и подобрать кастрюлю. Я просто вернулся и снова лег спать.

Прошло порядочно времени, когда меня внезапно поднял с постели визг смертельно перепуганной собаки. Я вскочил на ноги и бросился к окну.

В свете луны пес мчался по садовой дорожке так, словно за ним гнались черти. Следом на всех парусах летело растеньице – шсть. Оно схватило одной веткой бедного пса за хвост, а оставшимися тремя наддавало ему жару.

Они выскочили на улицу и скрылись из виду, но долго еще в окрестностях раздавался собачий визг. Спустя некоторое время я увидел, как растение ступило на усыпанную гравием дорожку сада и зашагало, словно большое насекомое, на своих восьми корнях.