— Друзья!.. — начал профессор и запнулся.
Я крепко стиснул клешни. Мне казалось, в его характере было бы прочесть нам поучительную, исполненную хорошо замаскированной язвительности лекцию, в которой подробно перечислялось бы все, чего мы не должны делать, дабы избежать тех-то и тех-то гибельных последствий, но ни словом не упоминалось бы о том, как же в действительности предотвратить опасность. В других обстоятельствах я готов был терпеть подобные нравоучения достаточно долго, однако сейчас для этого просто не было времени. Профессора я не столько уважал, сколько боялся, но сейчас меня терзал гораздо более сильный страх. Кроме того, я отчетливо понимал: надеяться, что профессор Трикликстон сумеет предложить выход, было бы глупо.
Между тем профессор справился с волнением и продолжил:
— Друзья, наш шар падает. Если мы останемся на борту, то неминуемо разобьемся. Поэтому нам придется покинуть шар. Лейтенант Локаторис, проведите необходимый инструктаж.
Сказано было кратко и по существу. Правда, внутренняя логика была узнаваема, но манера совсем не походила на трикликстоновскую. Как, оказывается, меняют нас критические ситуации, невольно подумал я.
Локаторис тем временем быстро вскарабкался на потолок, к люку. Несколько мгновений он висел там, потом отцепился и стал падать, растопырив во все стороны конечности, усики и антеннулы. Даже в замкнутом пространстве шара было заметно, что падал он не слишком быстро.
— Видите? — сказал он, приземлившись на барабан-коммуникатор. — Чем больше площадь вашего тела, тем медленнее вы падаете. По прошествии некоторого промежутка времени скорость падения вообще перестает расти — наши бомбометчики называют это «предельной скоростью». Иными словами, если расправить все члены, в конце концов вы достигнете этой «предельной скорости» и сумеете опуститься на лед целыми и невредимыми. Технически это нетрудно, нужно только обладать достаточным мужеством и не терять присутствия духа.
Но ни я и никто из моих спутников не обладали инстинктами ныряльщиков или летателей. Всю жизнь мы провели на надежном, крепком льду, даже течения не могли унести нас прочь. Вот почему, слушая Локаториса, я еще крепче вцепился в скамью и подумал, что никакая сила не сможет заставить меня оторваться от нее и добровольно шагнуть в пустоту. Вместе с тем мне было достаточно увидеть исходившие от стен волны вибрации, чтобы вообразить масштаб бедствия, когда наш шар врежется в лед.
— Сколько у нас осталось времени?
Вопрос был задан так тихо, что я едва расслышал его, но голос узнал сразу. Генерал Антенссон снова был с нами.
Лейтенант Локаторис поднял вверх конечности.
— Очень мало, сэр. Трудно рассчитать, как низко мы опустились. Мы можем удариться о лед каждое мгновение.
— Очень хорошо. Откройте люк!
— Но генерал! — возразила мать Айсбергссон. — Мне кажется, вы еще не совсем готовы…
— Вы совершенно правы, почтенная мать — я еще не готов к тому, чтобы разбиться вдребезги! — На этот раз голос генерала прозвучал несколько громче. — Я прыгну первым. Вы — следующая.
— Я?! — воскликнула мать Айсбергссон.
Последовала короткая пауза, потом генерал сказал:
— Я бы хотел, чтобы вы были рядом, если посадка пройдет не совсем удачно. Вы можете мне понадобиться.
Шутка генерала немного разрядила всеобщее напряжение. Локаторис кивнул мне, призывая помочь ему отпереть люк. Но когда мы справились с последней защелкой, оказалось, что открыть его нам не под силу.
— Давление! — догадался профессор Трикликстон. — Внутри шара повышенное давление. Нужно уравнять его с забортным, тогда люк откроется.
Лейтенант Локаторис выпустил люк, потянулся к одному из шкафчиков и достал боевой дротик. Взвесив его в правой передней конечности, он вонзил острие в мембрану барабана-коммуникатора.
Треск, с которым лопнула туго натянутая мембрана, едва не ослепил меня. На мгновение мне показалось, будто что-то распирает мое тело изнутри, и я вот-вот взорвусь. Внутренность шара огласилась стонами, но понемногу боль ослабла. Потом я почувствовал, что ко мне вернулся нормальный вес, отчего я чуть было не выпустил рукоятку люка и не свалился на пол. Интересно, подумалось мне, какое отношение может иметь к этому избыточное давление?
— Хелицерис, люк! — прокричал Локаторис.
Я изо всех сил потянул люк, и он чуть-чуть приоткрылся. Вода с шипением устремилась в щель. Сначала дверца поддавалась плохо, потом все легче и легче. Наконец люк был открыт, и я протянул руку, чтобы помочь генералу, который все еще был очень слаб, добраться до него.
Прежде чем прыгнуть, генерал Антенссон отдал еще один — быть может, последний свой приказ:
— За мной! Не мешкайте!
И он исчез.
Почтенная мать Айсбергссон без промедления последовала за ним. После небольшой заминки из люка выпрыгнул и профессор Трикликстон. Следующим должен был быть мистер Октоподс, однако он сидел неподвижно, мертвой хваткой вцепившись в скамью. Лейтенант Локаторис повернулся к нему.
— Прыгайте же! Вы должны!
Октоподс затрясся и отрицательно качнул головой.
Локаторис попытался силой оторвать его клешни от сиденья, но у него ничего не вышло.
— Прыгай, Хелицерис! — приказал он мне, но я не послушался. Выпустив люк, я сполз по стенке вниз и попытался помочь лейтенанту, но куда там! Октоподс словно приклеился к скамье. Тронув Локаториса за плечо, я печально опустил антеннулы.
Лейтенант кивнул.
— Прыгай. Я за тобой.
Я не стал мешкать. Подскочив вверх, я вцепился в край люка, подтянулся. Через мгновение я был уже за бортом, в струе бурлящей воды. В ее фосфоресцирующих отблесках я увидел под собой шар, который продолжал стремительно падать. Еще ниже и чуть правее смутно виднелись внутренний двор и корпуса Университета.
«Слишком низко!» — мелькнула мысль. Тем не менее я растопырил конечности и антеннулы, как показывал лейтенант, и тотчас почувствовал, что скорость падения снизилась.
Но где же сам Локаторис? Напрягая зрение, я всмотрелся в шар, который был уже едва заметен. Ага, вот и лейтенант!.. Я увидел темную тень; она мелькнула в мерцающей струе и скользнула куда-то вправо. Несколько мгновений спустя меня едва не ослепил каскад звуков, ярких, будто вспышка — это наш летательный аппарат врезался в лед и разбился. Потом снова стало темно, и я послал вниз акустический импульс. Он вернулся ко мне почти мгновенно, и я увидел лед, который приближался — увы! — слишком быстро. Ужас сковал меня. С трудом овладев собой, я напрягал все силы, стараясь как можно дальше вытянуть конечности, антеннулы, усики и церк. Кажется, я даже хватал воду жвалами, хотя это вряд ли могло замедлить падение. Лишь в последний момент я подобрал под себя все восемь конечностей, надеясь погасить удар за счет мускульной силы.
Но удар оказался совсем нестрашным. Он был не сильнее, чем если бы я просто подпрыгнул. Очевидно, я успел достичь предельной скорости, как и предсказывал Локаторис. Но главный урок, которым я извлек из этого вынужденного прыжка, заключался в том, что разум может быть сильнее инстинкта — даже такого могучего, как инстинкт самосохранения.
Убедившись, что я не получил никаких повреждений, я послал акустический импульс в ту сторону, где, как мне казалось, упал шар. Наконец я разглядел его обломки на склоне небольшого холма и двинулся туда, чтобы помочь чем можно бедняге Октоподсу.
По пути я заметил яркий низкочастотный сигнал и узнал профессора Трикликстона. Он покинул шар раньше меня, следовательно, ему пришлось падать дольше. Приблизившись к нему, я убедился: профессор нисколько не пострадал.
Потом я сообщил ему печальные новости.
— Мистер Октоподс отказался покинуть шар, сэр. Я как раз направлялся к месту катастрофы, чтобы убедиться… посмотреть… быть может, ему еще можно помочь.
— Не ходи туда, Хелицерис. Тебе не следует… Впрочем, извини меня. Конечно, ты прав. Я… Давай сходим вместе.
Я едва не лишился дара речи. Профессор Трикликстон просил извинить его!.. И снова я почувствовал: что бы ни случилось в ближайшем будущем, моя жизнь уже никогда не станет прежней.
