Возможно, кто-то из офицеров нажал кнопку чуть раньше, но таких оказалось немного. Разброс во времени был настолько незначительным, что сокрушительный залп из всех излучателей флота можно считать данным одновременно. Непрерывный огонь по Главной Базе велся на протяжении пятнадцати минут. И если чья-то задача не была выполнена в эти пятнадцать минут, значит, она просто невыполнима.

Совершенно бесполезно даже пытаться представить себе то, что происходило на Главной Базе, или описать зрелище, развернувшееся на экранах. Что толку объяснять слепому, что такое розовый цвет? Достаточно сказать, что огонь излучателей обрушился на Базу, как потоп. Но автоматические защитные экраны Гельмута сопротивлялись до последнего, и нужно сказать, что сопротивление было немалым.

Если бы все наблюдатели Гельмута были на своих постах и вовремя обнаружили приближающуюся опасность, эти экраны были бы подкреплены практически неограниченным запасом энергии. Тогда даже вся мощь Галактического Патруля оказалась бы бессильной, и защита Босконии не пала бы даже под чудовищным натиском флота. Но офицеров на постах не было. Мыслезащитные экраны двадцати шести офицеров, некогда добросовестных наблюдателей были отключены, а их владельцы бессмысленно бродили назад и вперед по заданной линии.

Каждый сигнал тревоги, исходивший от Гельмута, достигал двадцати шести жизненно важных пунктов Главной Базы пиратов, но напрасно. Ни одна рука не поднялась, чтобы нажать на нужную кнопку, которая высвободила бы чудовищную энергию всесокрушающих излучателей Босконии. Ничей взгляд не следил за совмещением прицелов с приближающимися целями. Только Гельмут в своем тщательно заэкранированном кабинете сохранял способность реагировать, а Гельмут обладал недюжинным интеллектом, железной волей и отнюдь не был рядовым оператором. Но теперь у него не было операторов, которыми он мог руководить, и он чувствовал себя совершенно беспомощным. Ему оставалось лишь наблюдать за гигантским флотом Галактического Патруля; он полностью сознавал исходившую от противника смертельную опасность, но не мог ни усилить экранировку, ни привести в действие излучатели. Ему оставалось только сидеть в кресле, скрипя зубами в бессильной ярости, и наблюдать за уничтожением укреплений, которые, если бы они могли обороняться, прихлопнули бы все эти боевые корабли и истребители, как мух.

Время от времени Гельмут вскакивал на ноги, порываясь бежать к одному из постов управления, но всякий раз снова опускался в кресло. Одной огневой точки слишком мало, чтобы сокрушить противника, но все же лучше, чем ничего. А за всем этим кошмаром, несомненно, кроется все тот же проклятый линзмен, и никто другой. Он был, должен быть где-то здесь, поблизости, под куполом. Ему, этому проклятому линзмену, очень хочется, чтобы он, Гельмут, покинул свой пост, но оставаясь за своим пультом, он в безопасности. Именно поэтому был в безопасности и весь купол. Еще не построен проектор, способный пробить своим лучом такие экраны! Нет, что бы ни случилось, он должен оставаться у своего пульта!

Киннисон, выжидая, дивился выдержке Гельмута. Он давно бы покинул пульт, но Гельмут будет оставаться за своим пультом и дальше. Время шло, истекли пять из пятнадцати минут. Киннисон надеялся, что Гельмут оставит свое святилище, потенциальные возможности которого до конца не выяснены, но если пират оттуда не выйдет, то ему, Киннисону, придется войти к Гельмуту. Именно для штурма внутренней твердыни и был предназначен новый тяжелый скафандр.

И Киннисон ворвался к Гельмуту. Но тот и не думал сдаваться. Еще до того, как Киннисон сокрушил защитные экраны главного пирата, его собственные экраны сгорели от перегрузки, и сквозь пламя о скафандр застучали пули крупнокалиберного пулемета.

Ха! Значит, пулемет все-таки был! Предусмотрительный человек, этот Гельмут! И как здорово, что он вовремя позаботился о том, чтобы научиться действовать в тяжелом скафандре под шквальным пулеметным огнем!

Но когда в дело вступил пулемет еще более крупного калибра, Киннисон почувствовал, что его силы на исходе. И тут Киннисон увидел противника. Гигантским прыжком он устремился к нему, и вот две фигуры в скафандрах, яростно сжимая друг друга в объятьях, покатились по полу. Увлекшись борьбой, они не заметили, как оказались на линии огня. Сначала Киннисон. Пули с визгом отскакивали от брони его скафандра, рикошетировали от стен и потолка, но не причиняли линзмену никакого вреда. Вторым на линии огня оказался Гельмут. Пули крупного калибра прошили скафандр и пронзили его насквозь. С главным пиратом было покончено навсегда.