Я попал под плотный огонь. Это было похоже на ад. Пули и осколки непрерывно свистели над головой. Я слишком явно ощутил, как безнадежно мое положение. Передвигаться можно было только ползком, каждую секунду рискуя получить пулю. Я забрался в густой кустарник и перестал различать происходящее вокруг. Стрелять сквозь листву оказалось невозможно.
Я увидел боевика, крадущегося вдоль «зеленки» с автоматом наизготовку. Передо мной был убийца, такой же жестокий и беспощадный, как и я сам. Он, так же, как и я, не знал сомнений в том, кого следует убивать. Он был хитрым и безжалостным. Между нами не было никакой разницы, потому что моя война длилась уже слишком долго.
Выстрелив по «чеху», я присел, ожидая ответной очереди. Еще не слыша выстрелов, я ощутил, как над головой прошли пули. Старательно прижимаясь к земле, я пополз, стараясь зайти сбоку, увидеть «бородатого» первым. Высунулся из травы, но никого не заметил. Боевик был где-то рядом и охотился за мной также, как я за ним.
Очередь едва не попала мне в голову. Надо было уходить. Экономя патроны, я перевел автомат на одиночный огонь. Затаив дыхание, я плавно нажимал на спусковой крючок. Голова боевика появлялась, но лишь на секунду, затем исчезала. Я позволил «чеху» уйти.
Спускаясь по крутому склону оврага, я приблизился к распростертым телам боевиков. Я сразу же определил, что двое из них были наверняка убиты: один лежал на спине, кисти его рук находились на изуродованном, окровавленном лице. Другой лежал согнувшись на боку, в его груди была большая, сочащаяся кровью рана. Третий лежал лицом вниз, и на его теле не было видимых ран. Прицеливаясь в затылок третьего, я ощутил предвкушение чего-то приятного. Я глубоко вздохнул, выстрелил короткой очередью, и все тело «чеха» несколько раз вздрогнуло.
Я продолжал идти по широкой прогалине, стараясь держаться в тени деревьев. Через несколько минут я остановился, наткнувшись на привалившееся к дереву мертвое тело. Каска сползла на лицо, мешая опознать солдата. Я подцепил каску стволом автомата и отбросил в сторону. На меня смотрели серые, подернутые мутной поволокой глаза Дудко. Под левым глазом чернела пулевая дыра. Левое ухо было отрезано. Я оглянулся. Вокруг никого не было. Я ощущал запах пороховой гари и сладковатый аромат крови.
Я опять оказался в том самом месте, с которого начался бой. Трупы солдат лежали в самых разнообразных позах, в каких их настигла смерть. Некоторые лежали, подогнув под себя ноги, словно пытаясь встать. Лица умерших от тяжелых ранений были искажены болью, а в их открытых глазах застыл ужас. И почти все они имели раны в затылке. По обезображенным лицам ползали насекомые, привлеченные кровью и сгустками выбитого из черепа мозга.
Сзади меня послышалась длинная очередь. Одинцов бил из пулемета. Я отполз ближе к нему и услышал попадание пули в тело. Одинцов вскрикнул и завалился на спину. Лейтенант попытался подняться, сжимая рукой пробитую шею, но откинулся на землю и захрипел, расплескивая кровь изо рта.
Я уже не чувствовал ничего, кроме усталости и страха. Слишком много ребят было потеряно за один раз.
Оставаться на месте было бы самоубийством. Я бросился сквозь кусты в направлении выстрелов. Страх сменился азартом боя. Очередь ударила совсем рядом. Но стреляли не в меня.
Бежать через заросли с автоматом наизготовку было очень сложно. Я выскочил на открытое место, остановился, чтобы оглядеться, и сразу раздалась автоматная очередь. Падая, я услышал слева крик:
- «Чехи» опять обошли нас!
Я знал, что это произойдет. Выстрелы слышались с разных сторон, но я продолжал бежать, словно не ощущая, что делаю. Потом что-то взорвалось и, упав, я наткнулся на тишину. Меня опрокинуло на землю взрывной волной. Я перекатился на несколько метров, открыл глаза и посмотрел на небо. Глаза оказались невредимы.
Я бежал по склону небольшого оврага. Н есколько пуль просвистели над головой. Меня заметили. Стреляли короткими очередями.
- Твою мать! – воскликнул я. – Этого мне только не хватало.
Я вскочил и зигзагами побежал через «зеленку». Споткнувшись, я перелетел через куст и, ударившись о ствол дерева, чуть не потерял сознание. Увидев впереди неясные очертания фигуры, я выстрелил в нее.
Справа раздались оглушительные выстрелы. Послышались чьи-то громкие крики. Один из солдат, идущий на меня, инстинктивно нажал на спусковой крючок автомата, и над моей головой в небо ушла линия из пуль.
В этот момент слева в переулке раздались очереди, топот ног, и оттуда, зажимая одной рукой бок и отстреливаясь, выбежал Лебедев.
- «Чехи»! – крикнул он и прыгнул в канаву, продолжая стрелять в тех, кого мне не было видно.
Грохнул взрыв. Один солдат упал на землю, изготавливаясь к стрельбе, остальные метнулись к домам. Падая, я успел заметить, что по нам почти в упор стреляли из кустов.
«Срочники» стреляли в разные стороны и попадали друг в друга.
- Быстрее сюда! – крикнул я, пытаясь вывести мотострелков из-под огня.
Нужно было принять какое-то тактическое решение, иначе мы могли оказаться в окружении. «Чехи» уже успели зайти с тыла. Каждый из солдат ощущал возможность поражения. Боевикам план операции был известен во всех подробностях. Скорее всего они его и разработали.
«Чехи» бежали цепью, петляя и стреляя на ходу. Еще две группы, прижимаясь к стенам, пошли в атаку с флангов. Боевики шли рассыпным строем с двухсторонним охватом. Им оставался до цели последний бросок.
Ранило Линчука. У него пошла носом кровь, и пока Каменев перевязывал его, раненый вытирал кровь рукавом и порывался подняться.
Когда спустя некоторое время я оглянулся на Линчука, то увидел, что он сидел с запрокинутой головой. В его полуоткрытых глазах виднелись полоски белков, нос и губы облепила запекшаяся кровь.
Еще двое ребят вышли из строя. Чугунову перебило ногу. Перехватову выбило глаз. Их перевязали индивидуальными пакетами.
Розов и Кукин, оставив укрытие, бежали в нашу сторону, стреляя на ходу. «Чехи» словно забыли про атаку, обнаружив новую цель. Рядом с бегущими раздалось два взрыва, опрокинув ребят на землю.
Двое солдат шевелились и дергались. Один из них вскочил. Кукин держался руками за лицо и что-то кричал между пальцев, словно пытался закрыть рот, который весь был разодран.
Раздался еще один взрыв, и солдат упал. Когда дым рассеялся, я увидел, что там, где несколько секунд назад была голова, дергался обрубок шеи, брызгали кровью артерии.
Я прополз сквозь густые заросли и увидел Дюкова, который лежал у дерева и не шевелился.
- Стреляй, сука! – крикнул я.
Но он ответил лишь странной кривой улыбкой. Его глаза были расширены от ужаса.
- Я втопчу тебя в землю.
«Срочник» заморгал, немного отползх и спрятался в яме.
- Оставь его, - сказал Чернышев.
- Тут все боятся, но это не мешает им двигать руками.
Я видел, как «чехи» продолжали расстреливать уже мертвого Розова. Пули поднимали вокруг него пыль, ломали руки и ноги, впивались в лицо, пробивая глаза и разбрасывая по сторонам кровавую жижу.
Недалеко от себя я услышал пронзительные крики:
- Русские, сдавайтесь! Убирайтесь вон, это наша земля! Вам все равно здесь придет конец!
Каменева вынесли из-под огня с разорванной спиной. При каждом вздохе было видно, как в глубине раны работали легкие. Я еще успел проститься с ним.
- Все кончено, командир, - со вздохом сказал он, кусая себе руки от боли.
- Эти суки не дадут нам ни одного шанса, - закричал Захаров. – Ублюдки просто не выпустят нас живыми.
Когда мы начали отходить, из оконного проема поднялась голова. Я заметил темную бороду и два глаза, смотрящих прямо на меня. Я слишком поспешно нажал на спусковой крючок, стараясь попасть в эти глаза и промахнулся. Голова тут же исчезла.
Я провел ладонью по щеке и увидел на пальцах кровь. Неожиданно я отчетливо вспомнил Назарова, который погиб при «прочесывании» одного из сел. Его тело разорвало в клочья, когда он попытался открыть дверь в какой-то сарай. Это казалось невозможным, ведь на «зачистку» села у себя в тылу мы шли как на отдых.
