Крах настал нежданно-негаданно.

Началось с того, что Карина не выдержала испытания семейной жизнью и фактически пошла на улицу. Давид ужасно волновался за нее — женщина в таком возрасте уже должна завязать с приключениями и вести спокойный, обеспеченный образ жизни. Пусть не с мужем, а сама, но не крутиться под клиентом, как юла. Но у нее будто ум повредился — все бросила и снова взялась за старое. Надолго ли? Что с ней дальше будет? Что делать? Эти вопросы по ночам не давали покоя Давиду, и он боялся, чтобы она не придумала заявиться к ним с Люлей и испортить ему всю музыку. Трудно сказать, что его беспокоило больше: неустроенность сестры или потеря из-за нее своей последней опоры, пусть иллюзорного тыла, за которым пряталось собственное будущее. Наверное, все вместе.

Давид начал нервничать и спешить: планиду он уже держал в руках, теперь оставалось только добиться, чтобы не выпустить ее. План был простым, как дважды два: сначала жениться на Люле, а потом для окончательной гарантии… законным образом унаследовать ее добро. Ну… очевидно вследствие чего. Теперь он все узнал о ней: что она получила от Жоржа Финтиктикова, сколько, где, как, за что и другие детали.

Где он ошибся, что насторожило Люлю? Спросить не у кого. Может, она сама, а может, кто-то другой — ведь он же не без помощи людей собирал интересующие его сведения — догадался о его намерениях и подсказал ей. Хоть и старался быть осторожным, да не один он такой смышленый на свете. И этот, что ныне ночью сгорел, вишь, ляпнул: «Не надо было замышлять против нее гадости». Паразит! Дружил, смотрел в глаза, предупреждал капризы, старался быть полезным, а про себя знал его страшную тайну и помалкивал, не иначе как ждал благоприятного часа, чтобы использовать свои козыри и начать шантаж. Правильно, что он сгорел.

Люля исчезла накануне их отъезда в Москву, где они должны были обвенчаться и сыграть свадьбу. Она забрала с собой абсолютно все, как когда-то Карина у нее в поезде, разве что личные документы оставила. И как сквозь землю провалилась. Давид последние сбережения потратил, чтобы найти беглянку, крутился вокруг ее недвижимости, поджидал у банков, которые она когда-то посещала, куда частила. Все напрасно. Девушка просто растворилась в воздухе.

И вдруг в этот миг он будто прозрел — понял, что прошлого не вернуть, и хватит ее искать, ведь она убежала не в шутку. Она просто навсегда бросила его! Вот он продаст машину и на эти деньги попробует устроить свое будущее. Конечно, снова за счет какой-нибудь женщины, но теперь будет искать именно старушку и добросовестно будет присматривать ее до смерти, чтобы честно и без тревог обеспечить себя на последние годы. Ах, как неуместно растревожила его эта женщина в саване, Гришкина жена — решительная, смелая, независимая, напомнив о всех его потерях… Возле такой и он не возражал бы пригреться. Везет же разным дуракам!

С этими мыслями Дыдык въехал в Киев, окончательно сбросив с себя грязь пережитого. Он еще раз вздохнул, будто очищал глубинное естество не только от использованного воздуха, а и от перегоревших желаний, непредусмотрительных чаяний и бывших невыверенных, поспешных мыслей о будущем.

А здесь расцветал жасмин, да только его тонкое благоухание растворялось в смраде большого города, никем не замечаемое. Не так ли все начиналось и у него?

6

Татьяна снова зашла в Ю-Банк. Из арендованного сейфа достала желтый чемоданчик, который оставался стоять пустым возле оставленной на всякий случай кучки денег, и вышла с ним в город. На ближайшем перекрестке увидела киоск с газетами. Без определенных намерений остановилась рядом — до поезда на Киев еще было время, и она не знала, куда его деть. Начала рассматривать витрины, загаженные желтой прессой в прямом и переносном смысле.

Молодое личико в окне могло бы показаться здесь случайным и резало бы глаз кричащим несоответствием своей свежести и окружающего мусора, если бы в зубах этого «личика» не торчала сигаретина, исходящая дымом. С сигаретиной все соответствовало друг другу — здесь подобрался мусор к мусору, вокруг и внутри. Полный фанк[29], как того и добиваются прогрессисты! Правда, этот стиль сам уже стал банально вездесущим и неинтересным, как однообразная текстура. Иными словами, произошло диалектическое превращение fusion-идеи[30] в confusion-факт[31]. И креативникам, вместо мотора имеющим перья, снова приходится предпринимать шаги, чтобы выделяться на его фоне. Толпа фанкайзеров[32] — это все равно толпа, только другая по виду, но с теми же внутренними законами. Уж не говоря о сборище тех, кто маскируется под фанкайзеров, бессмысленно копирует чужую внешность, выказывая безвкусицу. Безвкусица приводит к самоубийству — незаметному, с таким невинным дымком, несколько элегическим, как на современный манер.

Что-то зашевелилось в ближайшем живой изгороди, что невысокой тонкой стеной отгораживала тротуар от проездной части. Татьяна оглянулась, ожидая увидеть бродячую собачку, потягивающуюся во сне на солнышке, или киску, охотящуюся на воробьев. Но там, вынырнув из сливного колодца через решетку с выбитыми ячейками, сидела наглая крыса — рыжая, как ржавая железка.

— О, пришла! — по-приятельски отреагировала на нее киоскерша. — Что-то ты сегодня рановато, я еще не обедала.

И бросила в ту сторону тлеющий окурок, безобразное животные прянуло от вонючего угощения, резонно расценив его как издевательство над живым существом, покосилось на девушку злопамятным оком, затем без спешки спряталась под землей.

Татьяна про себя хмыкнула — по всему было видно, что до недавнего времени вдоль бровки росли деревья и летом давали прекрасную тень, а недавно их выкорчевали, тротуар сузили и за счет его расширили проезжую часть. Все правильно, машин стало больше, а людей меньше, надо перераспределять площадь под их потоки. Но она представляла, насколько обеднел город без зеленых гигантов, будто из него душу вынули! Безусловно, город потерял разнообразие абрисов и оттенков. Теперь на сплошном сером фоне камня, где почти не различались жалкие старания зданий выделиться за счет архитектурных изысков, проступали недостатки и недоделки, трещины, облупившиеся стены, вывалившиеся элементы лепнины — все, побитое временем или некачественно, как-нибудь сделанное.

Будто вторя этому ощущению упадка с налетом ложного расцвета, что накатило на Татьяну, с пасмурного неба вдруг закапал дождь, зычно барабаня по пластиковой поверхности киоска, и она поспешила спрятаться под его козырек.

— Желаете что-то купить? — тут же зацепила ее добросовестная распространительница печатного слова. — Я вижу, вы серьезный человек, для таких у нас есть даже «Литературная газета» и газета «2000».

Татьяна изумленно глянула на девушку, но решила промолчать, только улыбнулась и с удовлетворением отметила, что та — не такой уже и безнадежный человечек.

Минут через десять под ногами сделалось совсем мокро, а в сливной люк начали проваливаться ручейки грязной воды с белой пеной на поверхности. Редкие деревья, кое-где еще уцелевшие, дружно гнулись под порывами ветра и снимали с себя то увянувшие гроздья цветения, то слабую и пожелтевшую от рождение листву, то куски мокрой ваты, которую недавно разметали вокруг цветущие тополя, обвив ею все подряд. На небе плыли бесформенные груды туч, а ниже под ними с воплем и гамом качались птичьи стаи.

— Я ищу последний выпуск «Киевских ведомостей», — вдруг сказала Татьяна, поддавшись какому-то импульсу, возникшему в ней со словами продавщицы. — Только мне надо пятьдесят экземпляров.

Она назвала любую газету, которая, по ее мнению, должна пользоваться здесь спросом, чтобы в киоске оказалось достаточное количество ее экземпляров.

— Не проблема, — обрадовалась девушка выгодному покупателю, доставая откуда-то из-под прилавка кипу газет. — А для чего так много?