— Я буду помогать деньгами… — пообещал Юрий.
— Помогай, конечно. Как же без этого? А руки где взять? А силу где взять?
— Что ты предлагаешь, отец?
— Пишет нам с Кубани материн брат Егор. Это твой дядя, значит. Пишет, что тяжело ему, бездетному, вдовствовать. Знаешь, что он сам остался?
— Знаю, — буркнул Юрий.
— Так вот, зовет он нас к себе. Он же еще работает. И работа у него хорошая, только дурак может бросить такую. Домина свой в три этажа. И он там сам-один как перст в том доме живет! Вот и зовет. Дескать, мать свою, это твою бабушку, присмотрю и вам помогу. Пусть Юрий не отвлекается на вас от карьеры. Мы вместе без него не пропадем, как-то будем выживать. Я считаю, что это разумно. Или как?
— Да, ничего, — согласился Юрий. — И климат там лучше нашего, снова же природа чище.
— Короче, как решится вопрос со мной, езжайте на Кубань к Егору. Вот таким есть мое пожелание относительно моей жены и тещи. Теперь относительно тебя. Ты для чего мучаешь эту девушку, Надежду?
— Чем я ее мучаю?
— Чего не женишься на ней? Женись и забирай к себе, не переводи ей молодость.
— Куда же я ее заберу? В Германию?
— Отслужишь и забирай, — не сдавался Василий Прокопович.
— Вот поедет она по квартирам со мной слоняться, а здесь бросит свой дом и старую мать! Что за выдумки?
— Значит, завтра записывайся с ней и тогда езжай служить дальше.
— Да не хочет она так, отец!
— Ну, делайте как знаете. Но не дай Бог бросишь ее, так я тебя с того света достану и выпорю. Все, спать хочу.
Отец или заснул, или снова провалился в кому, но до самого отъезда Юрия не пришел в себя. Три дня Юрий не отходил от него: насматривался, наслушивался его дыхания. Только после праздника Победы к Юрию пришло сообщение, что отец отошел в мире, не увидевшись больше с родными. Его похоронили и все сделали, как полагается.
6
Вопрос о переезде Юриных родных из Славгорода в Краснодар с повестки дня не снимался. Дядя Егор настаивал и торопил мать и старшую сестру все бросать и не медлить. А женщины медлили, причем каждая выставляла свои резоны. Бабушка не желала бросать могилы мужа и зятя, а Анна Аполлоновна говорила то о возвращении Юрия с армии, то о его женитьбе на Надежде. Хотя обе они понимали, что ехать к Егору — это лучший выход, так как тяжело им жить в доме без удобств и без помощников: таскать воду из колодца, пользоваться уличным туалетом, самим следить за капризным отопительным устройством в доме, считать электроэнергию и бегать платить за все в разные концы поселка.
Так прошло девять, потом сорок дней по смерти Василия Прокоповича, истекло полгода, год. Следующей весной Юрий снова прибыл в отпуск, и вся осиротевшая семья дружно выбрала и установила памятник на могиле своего покойника.
— Я уж не знаю, что отвечать дяде Егору, — сказала Анна Аполлоновна Юрию. — Приросли мы здесь, так тяжело отрываться. Что делать, как ты думаешь? Может, мы не сможем в городе жить?
— Надо поехать и посмотреть, что это за город, какой там климат, что вам предложит дядя Егор. С моей точки зрения, вместе лучше. Но ведь трое старых людей…
— Конечно, он боится сам оставаться, возле него же нет ни одной родной души, — предположила Юрина мать, и он с тем согласился.
В конце концов женщины решились на поездку. Только это уже произошло после Юриной демобилизации. Как раз наступала тихая южная осень и поток пассажиров на дорогах уменьшился. Дядя Егор прислал за родственниками служебное авто. На самом деле это только говорят о Кубани или Краснодаре, а имеют в виду весь Краснодарский край. Конкретно же дядя Егор жил в Кореновске. Это была степная черноземная часть края, находящаяся далеко от моря и морских курортов.
Небольшой городок Кореновск стоял всего лишь на реке с бестолковым названием Левый Бейсужек. Довольно длинная, эта река не была полноводной, хоть многочисленными плотинами ее и сделали шире. Других водоемов поблизости не имелось, разве что еще одна речушка — Кирпилы, которая, казалось, где-то начиналась и куда-то пропадала, словно на поверхность выходили многочисленные родники, крались по земле, перехватывали в себя воды Кирпили, а затем проваливались вниз без признака и следа.
Езды было не больше шестисот километров, и светового дня должно было бы хватить, чтобы прибыть на место. Поэтому Юрий не волновался за мать и бабушку, он помог им собраться в поездку, сесть в машину, дал обнадеживающие напутствия, провел со двора, помахал вслед рукой и через несколько часов тоже покинул дом — поехал в Москву приступать к обучению. Там он должен был попасть в новую группу и присоединиться к студентам, моложе его возрастом. Это неприятный факт — он ведь уже видавший виды мужчина, а вынужден будет общались с желторотиками. Но, может, возвратятся с армии и другие его соученики, например, Николай Лобода? Ведь они вместе призывались на службу. Вот было бы чудесно! Увидим, — ободрял он себя дорогой, примеряясь снова к столичной жизни.
А тем временем дорогу на юг поливал дождь. Он начался при въезде на донецкую землю и не прекращал лить до конца поездки. Дождь разошелся, и шипение воды смешивалось с шумом едущей машины и с шорохом мокрых колес, что не позволяло ни вкусить осенней тишины, ни насладиться свободным гулом птиц над бескрайними полями вдоль дороги. Единственное, что было доступно, это видеть исписанные дождевыми потеками стекла машины, мокрую дорогу и отмытые от старой пыли ландшафты. Из-за этой непогоды ехали немного дольше и прибыли на место уже затемно.
— Как доехали? — сочувственно спросил Егор родственниц, помогая им выйти из машины. — Как себя чувствуете?
— Примелькались те «дворники», что и во сне будут мерещиться, — пожаловалась бабушка, обнимая и расцеловывая сына. — Ну, слава Богу, дождались встречи.
— Проходите, пожалуйста, — пригласил хозяин Анну Аполлоновну. — Раздевайтесь, отдыхайте, осваивайтесь.
— Благосостояния и благополучия этим стенам и их жителям, — по давней славянской традиции трижды кланялась Анна Аполлоновна дому, куда ее занесла судьба, переступая его порог.
На следующий день после завтрака хозяин умышленно пошел на работу пораньше, чтобы гости свободнее себя чувствовали. А на женщин насела неуверенная печаль, хотя они понимали, что это неотвратимо, так всегда бывает на новом месте. Поэтому решили осмотреть городок.
Здесь сохранилось много старинных зданий, без преувеличения, покрытых мхами вечности, и по ним можно было угадывать историю края. Как раз это был ярмарочный день, и на главной площади города установили временные прилавки и ларьки, а посредине соорудили большой круглый помост для выступлений самодеятельных коллективов. Вокруг, где только случалось свободное место, примостились грузовика с выгоревшим брезентовым верхом и даже гужевой транспорт с крытыми повозками. Повсюду толпился народ с преобладанием людей сельского вида, а над ним стояло благоухание свежей зелени, кофе и жаренного лука. Кое-где эта ароматическая смесь перебивалась духом свойских животных и птицы.
— Глянь, — обратилась бабушка к Анне Аполлоновне, — у нас уже не продают на базарах живых коров и кур, а здесь их полно. И даже козы есть, — показала она рукой дальше от себя.
В самом деле, то здесь, то там возле продавцов виднелись небольшие загородки, в которых блеяли овцы, козы, гоготали гуси, болботали индюки. В больших, сплетенных из провода клетках, терлись боками куры, а к забитым столбикам были привязаны коровы и молодые бычки. Они сообразительно озирались, притворяясь, что заняты жеванием жвачки.
— Кажется, это недалеко от нас, а как много отличий, — продолжала делиться с матерью впечатлениями Анна Аполлоновна. — Даже люди немного иначе одеты.
— Здесь больше сохранилось казацкого духа.
Так, переговариваясь, они долго наблюдали, как две женщины торговались за рыжую курицу. Хозяйка одной рукой держала ее за ногу, свесив головой вниз, а второй рукой показывала на свой товар и что-то досказывала покупательнице. Бедная курица кричала и била крыльями, выгибалась, чтобы достать и клюнуть руку, которая так пренебрежительно с ней обращалась.
