Так оборвалась жизнь царицы, последней из рода Птолемеев. Виной тому был незамкнутый четырехугольник: незамкнутый любовный четырехугольник…
Антоний более всего на свете любил Клеопатру.
Клеопатра больше жизни любила Цезаря
Цезарь больше всего на свете любил власть.
Пятой лишней оказалась здесь любовь.
Любовь — продукт взаимный. Для любви нужны двое.
Так прервалась,
прекратилась,
иссякла
династия Птолемеев,
основанная в Эллинистическом Египте Птолемеем I, Лагидом, полководцем Александра Македонского. Того самого, под окнами которого Аристотель…
(— А вот у меня вопрос: в фильме «Клеопатра» ничего подобного не говорилось! Там все было не так.
— А как?
— Там говорилось, что Клеопатра решила кончить жизнь самоубийством потому, что боялась, что римляне возьмут ее в плен и прокатят по улицам в железной клетке! Что в памяти у народа осталось бы не ее триумфальное шествие — во время оно приняли ее в Риме «на ура»! — а ее унижение и, следовательно, возвышение Рима над Египтом!
— Это все?
— Нет. Еще там говорилось, что у Клеопатры были дети: и от Цезаря, и от Антония, а тут об этом — ни слова! Как это можно объяснить?!
— Дорогие мои! Времени у меня совсем мало, и потому для диалогов я выбрала три исторические личности: Цезаря, Антония и Клеопатру. Я хотела рассказать в диалогах вовсе не об их личной жизни — личная жизнь никого не касается! Я могла бы назвать их Ваня, Маша и Миша. Но тогда возникло бы множество посторонних вопросов: кто они, где живут, кем работают, сколько получают, из какой семьи, какое образование, куда уезжает от Маши Миша, оставляя ее су-ще-ство-вать? Уехал — скатертью дорожка! Поэтому я и дала героям такие имена. А сказать я хотела о том, что настоящая любовь остается с человеком до самой смерти и после смерти… Ответ ясен? Еще вопросы есть?
— А что толку спрашивать? Ответ всегда есть, а про любовь — нет!
— Вас что — остальное не волнует?
— Я ведь могу обидеться и уйти! Как Цезарь!
— «Цезарь… Подожди… я только хочу спросить… как же ты будешь… без меня?!»
— «Твое место займут другие», писателей много.
— Не уходи, слушатель… Я… нуждаюсь в тебе… Я успела полюбить тебя… Ох, что-то я совсем запуталась. Хотела-то сказать что-то другое… А! Вот: продолжаю! Про Любовь!!!)
Эх, любовь, любовь. Все тебе подвластны! Даже великий муж, проповедовавший разумное поведение и умеренность, основавший в Афинах перипатетическую школу.
— Что-что? Как вы сказали?
— Не спрашивайте, второй раз я и сама не повторю! Проще говоря, основал там лицей… (хотя, быть может, так? — основал школу, где преподавали очень грустные — патетические! — волшебницы — пери…), где и воспитывал… или не воспитывал?!
Воспитывал или не воспитывал Аристотель Александра в лицее?!
Когда открылся ликей, Александр уже был царем, так что…
(— Так лицей или ликей?!
— Выбирайте сами, кесарю — кесарево, цезарю — цезарево…
ИЗ ИСТОРИИ. «В говоре древней Киевской Руси заметны три особенности: 1. Она говорила на «о», окала. 2. Звуки «ц» и «ч» мешались, замещали друг друга. 3…»
В Вологде у нас
вместо Ц бают Ч…
Заяч возле черкви
танчевал на крыльче.)
Итак, воспитывал? нет?!
— Может, он его дома воспитывал? раньше?
— Не знаю… Аристотель — из Греции, Александр — из Македонии. Где они встретились? Как?
— Если говорилось: «Под окнами дома ученика своего», — значит, дело происходило там, где у Александра был дом, то есть в Македонии.
— А где эта Македония? Может, она раньше в Греции была?!
— Подождите! Все, что знала, я уже написала, теперь буду в энциклопедию смотреть. «Государство V–II веков до нашей эры на Балканском полуострове… Царь Филипп II… объединил Фокиду, Фессалию, Халкидику, Фракию… В зависимость от Македонии попала Греция». Значит, Филипп II (отец Александра) подчинил Грецию и заставил (может быть!) Аристотеля заниматься с сыном!
— Как же тогда понимать — «под окнами дома ученика»?
— Может, они в Афинах дом себе выстроили… Суть в другом: яблочко от яблоньки недалече падает! Сколько Аристотель ни бился с Александром, тот все равно стал завоевателем, подчинив себе земли вплоть до реки Инд! Так, что еще тут в энциклопедии пишут? «Македония Вардарская. Теперь — в составе СФРЮ…» Вот как!! Недаром говорят: югославы — отличные ребята! Вот и Александр Македонский, к примеру!
— Не такой уж он и югослав!
— Но югослав он более, чем болгарин или грек! Не прожил и тридцати трех лет, а чего только не успел за это время!.. Да что говорить! Эх, Югославия!!!
— Но ведь только что он был почти отрицательный персонаж?!
— Как он мог быть отрицательным, когда его учитель — греческий философ?!
— Мне уже ясно, что спорить бесполезно. Но почему чуть что — сразу: Югославия! Все славяне — братья?!
— Да, все это верно. И все люди — братья. Но — любовь не выбирают и сердцу — не приказывают. Вот и Клеопатра: подай ей римлянина, да и все! Других не надо!.. Конечно, как заканчивались подобные истории? Цезарь и Клеопатра расстались. Эйнштейн и Милева Марич, сербка, разошлись. На пыльном зеркале уже в конце романа Айседора написала: «Я лублу Езенин». Есенин: «А я нет».
— Вы хотите сказать, что у Леночки и ее серба нет надежды на…?
— Нет. Я говорю, чем заканчивались известные истории любви…
Знаешь ли ты, Петр, что все славяне — братья? Не знаешь?!
Лена часто вспоминала о бумажном мальчике, но год прошел, прежде чем она решилась позвонить.
— Алло.
Какой уравновешенный, пышущий здоровьем и энергией голос! Нет в нем никакой нежности.
(— Ей что — не понравилось, что он здоров?
— Да разве об этом речь?
— Хорошо, больше не буду вмешиваться. Тут ведь о любви начинается, да?!
— Ох!..)
Договорились встретиться через два часа.
(— А как же работа?!
— Леночка пошла к начальнику! И предложила! Съездить! В! ГПНТБ!!! Забрать копии статей (в технической библиотеке).
— И это все?
— Нет!!! Еще начальник дал указание купить кофе на восемь рэ и как следует подготовиться к экзамену по технике безопасности!)
ИЗ РАЗГОВОРА.
— Дай мне покоя!
— Тетя Лена! Покой людям только снится.
— У меня завтра экзамен по ТБ!!!
— Неужели ты что-нибудь знаешь?!
— Да!!!
— Не кричи, я слышу. Хоть одно знанье мне передай!
— Если человека ударит током, сначала надо отключить питание, а потом оказать ему первую помощь!
— Какое «питание»?
— Ток! Ток отключить! А теперь — марш отсюда!
— Я уйду, но дело в другом: если ночь, а ты ток выключишь, как же ты будешь в темноте помощь оказывать?!
…Машина завелась нормально, но дальше… Лена выкатилась на красный под трамвай. Затем чуть не врезалась в «Жигули». Спокойнее. Разве что-то было? Встретились двое, расстались… А может… Кто знает? Все люди — братья. Может, брат твой в Югославии? Кто знает.
И тут Леночка заметила, что вот-вот минует поворот на Горького (вместо библиотеки она решила зайти в «Подарки»)! Подрезав шесть рядов, Леночка перестроилась. Пронзительно заскрипели тормоза идущих сзади машин. Милиционер засвистел. Из такси сбоку высунулся игривый пассажир и, выдохнув Леночке в лицо дым, произнес: «Женщина за рулем — потенциальный преступник!» «Курильщик — потенциальный импотент!» — парировала Лена. Милиционер ждал. Так, улыбаемся. Шире! Еще шире! Приветливее! Выходим! Отлично! Леночка была в платье без плеч. Сверху — бусы. Штангисты говорят: «Вес был взят». Леночка констатировала: «Милиционер был взят». «Счастливого пути, больше не нарушайте».
В «Подарках» продавали «Клима». Из магазина Леночка вышла с флаконом и двадцатью копейками в кармане (Прощайте, осенние туфли! Придется походить пока в старых!), но когда Леночка вскрыла флакон — чудо! просто чудо какое-то! — треть флакона вылилась на платье… Ужасно, а делать нечего. Леночка включила зажигание, но перестроиться на разворот не смогла: сзади шел непрерывный поток машин. Привлекать к себе внимание не хотелось, и Леночка подошла к инспектору, стоящему у Телеграфа. Сначала тот ничего не понял. Леночка повторила еще раз. Ситуация прояснилась.
