– Конечно, – ответил Гриннег, вытягивая из-под мантии тяжелый меч и прислоняя его к стенке.

Все последовали примеру чирека; глаза Морина удивленно расширились при виде огромного количества кинжалов, извлекаемых Силком из-под одежды.

Пальцы камергера быстро замелькали.

«Великолепное вооружение», – просигналил он на тайном языке драснийцев.

«Тревожные времена», – задвигались в ответ руки Силка.

Лорд Морин, едва заметно улыбнувшись, повел их через ворота в сад. Зеленый газон был аккуратно подстрижен, струйки фонтанов весело звенели, и розовые кусты жадно тянулись к солнцу. Старые фруктовые деревья покрылись готовыми вот-вот лопнуть почками. Воробьи, весело щебеча, вили гнезда в причудливо изгибающихся ветвях. Гриннег и остальные последовали за Морином по извилистой, выложенной мрамором дорожке к центральной части сада.

Рэн Борун XXIII, император Толнедры, немолодой лысый маленький человечек в золотистой мантии, отдыхал в тяжелом кресле под усеянной набухшими почками виноградной лозой, скармливая конопляное семя ярко-желтой канарейке, примостившейся на ручке кресла. Между обвислых щек императора прятался маленький носик-клювик, блестящие пытливые глазки с неудовольствием уставились на вновь прибывших.

– Я же сказал, что хочу побыть один, Морин, – раздраженно процедил он.

– Миллион извинений, ваше величество, – низко поклонился камергер. – Лорд Гриннег, посол Чирека, просит разрешения видеть вас по необычному делу, и убедил меня, что никак не может ждать.

Император пристально взглянул на Гриннега, ехидно, почти злобно ухмыльнулся.

– Вижу, твоя борода постепенно отрастает, Гриннег.

Лицо чирека мгновенно полыхнуло румянцем.

– Я должен был знать, что вам известно о той небольшой неприятности, которая произошла со мной.

– Мне известно все, что происходит в Тол Хонете, лорд Гриннег! – отрезал император. – Даже если мои родственники и бегут отсюда, как крысы с тонущего корабля, вокруг меня все-таки остаются преданные люди, хоть их и немного. Что за странная мысль пришла тебе в голову связаться с этой недракской бабой? Я думал, все олорны терпеть не могут энгараков.

Гриннег, смущенно кашлянув, бросил быстрый взгляд в сторону тети Пол.

– Что-то вроде шутки, ваше величество. Я думал, это выбьет из колен недракского посла, а жена его, помимо всего прочего, женщина красивая. Не знал, что она держит под кроватью ножницы.

– Она хранит твою бороду в золотой шкатулке, – ухмыльнулся император, – и показывает всем друзьям.

– Какая злобная ведьма! – скорбно вздохнул Гриннег.

– Кто это? – спросил император, показывая пальцем на остальных визитеров, стоящих в траве позади посла.

– Мой кузен Бэйрек с друзьями, – ответил Гриннег. – Именно они просят разрешения поговорить с вами.

– Граф Трелхеймский? – удивился император. – Что вы делаете в Тол Хонете, друг мой?

– Проездом, ваше величество, – ответил, кланяясь, Бэйрек.

Рэн Борун внимательно осмотрел каждого по очереди, будто видел их впервые.

– А это принц Келдар из Драснии, тот самый, что так поспешно покинул Тол Хонет, когда был здесь в последний раз? Тогда вы действовали под маской акробата в бродячем цирке, не так ли? Едва успели ускользнуть от полиции.

Силк также низко поклонился.

– И Хеттар из Олгарии, – продолжал император, – человек, пытающийся в одиночку расправиться со всем населением Ктол Мергоса!

Хеттар наклонил голову.

– Морин! – резко воскликнул император. – Почему ты притащил сюда столько олорнов? Терпеть их не могу!

– Слишком неотложное дело, ваше величество, – извиняющимся тоном ответил тот.

– Аренд? – удивился император, обращаясь к Мендореллену. – И мимбрат к тому же?

Глаза его сузились.

– Из всех слышанных мной описаний это может быть только барон Во Мендор.

Поклон Мендореллена был грациозно изысканным.

– Глаза твои остры, как у сокола, и видят насквозь каждого.

– Не совсем. Никак не пойму, кто этот сендар, да и райвенского юношу вижу впервые.

Мысли Гариона заметались. Бэйрек сказал когда-то, что он походит на райвена, но множество событий совсем вытеснили это замечание из памяти. И вот теперь император Толнедры, глаза которого, казалось, обладали необычайной способностью проникать в истинную природу вещей, тоже посчитал его райвеном.

Гарион оглянулся на тетю Пол, но она, по всей видимости, была целиком поглощена распускающимися листьями на розовых кустах.

– Сендар – это кузнец Дерник, – объяснил господин Волк. – В Сендарии люди этой почтенной профессии считаются чуть ли не дворянами. А мальчик – мой внук Гарион.

Император взглянул на старика.

– Кажется, я тебя уже встречал. Что-то такое знакомое...

Он задумчиво нахмурил лоб. Канарейка, сидевшая на ручке кресла, неожиданно залилась звонкой трелью, вспорхнула и перелетела к тете Пол. Та протянула палец, и желтая птичка опустилась на него, откинула голову и запела так, будто крохотное сердечко разрывалось от обожания.

Тетя Пол, одетая в богато украшенное кружевами платье и короткий плащ из соболя, не сводила глаз с маленькой певуньи.

– Что ты делаешь с моей канарейкой? – сердито спросил император.

– Слушаю.

– Но как ты заставила ее петь? Я пытался сделать это вот уже несколько месяцев.

– Значит, не принимали ее всерьез.

– Кто эта женщина?! – взорвался император.

– Моя дочь, Полгара, – ответил Волк. – Прекрасно понимает душу птиц.

Император хрипло недоверчиво расхохотался.

– Брось! Неужели я должен поверить такому?

Волк серьезно кивнул.

– Ты и в самом деле не узнаешь меня, Рэн Борун? – мягко осведомился он.

В бледно-зеленой мантии, одолженной Гриннегом, он выглядел почти как толнедриец, хотя что-то явно выделяло его из толпы.

– Неглупо придумано, – кивнул император. – И ты и она прекрасно играете роли, но я-то давно уже не ребенок и не верю волшебным сказкам!

– Жаль! Думаю, жизнь твоя с тех пор не была особенно веселой.

Волк оглядел ухоженный сад с фонтанами, многочисленными слугами и старающимися не попадаться на глаза телохранителями, маячившими среди кустов роз.