– Впечатляюще, – признала Бетуана, бежавшая рядом с Вэнионом. – Но разве это не утомительно – долгие месяцы терпеть вес – и запах – доспехов ради двух минут удовольствия?

– Всякий способ ведения боя имеет свои недостатки, ваше величество, – ответил Вэнион, поднимая забрало. – По крайней мере, половина смысла подобных атак в том, чтобы убедить противника не ввязываться в схватку. Зачастую это помогает избежать больших потерь.

– Репутация безжалостного воина – тоже хорошее оружие, Вэнион-магистр, – согласилась Бетуана.

– Нам это по душе, – усмехнулся он. – А теперь разведем костер, чтобы ваше величество могли погреть около него свои пальчики.

– С удовольствием, – усмехнулась она в ответ.

Прямо перед ними, преграждая дорогу к складам, высился пыльный холм, напоминавший формой слегка закругленную пирамиду. Вэнион жестами приказал своим рыцарям рассыпаться и с двух сторон обогнуть холм, чтобы обрушиться на главные склады армии Киргона. Рыцари помчались вперед галопом, с тем оглушительным стальным лязгающим грохотом, который знаменует собой неумолимую непобедимость.

И тут холм зашевелился. Пыль, лежавшая на нем, поднялась в воздух огромным облаком, и два гигантских крыла развернулись во всей своей непроглядной черноте, обнажив конусообразный лик Клааля. Адская тварь взревела, скаля огненные, брызжущие молниями клыки.

И тогда из-под огромных крыльев появилась армия, подобной которой Вэниону еще не доводилось видеть.

Солдаты были ростом с атанов и гораздо массивнее их. Широкие плечи были обнажены, и стальные нагрудники прилегали к их торсам, точно вторая кожа, подчеркивая узлы напряженных мускулов. Шлемы были увенчаны диковинными украшениями – рога, острые и ветвистые, жесткие стальные крылья, а маски-забрала, подобно нагрудникам, плотно облегали лица, явно повторяя черты каждого воина. Эти стальные лица были нечеловеческими. От немыслимо широкого лба они резко сужались к заостренному подбородку, напоминая голову самого Клааля. Глаза-щели яростно сверкали, а вместо носа была лишь пара дырочек. Разинутые рты стальных масок ощерились зловещими рядами хищных острых зубов.

Солдаты кишели под крыльями Клааля, и молнии, брызжущие из его оскаленной пасти, плясали вокруг них. Они размахивали оружием – помесь палицы и топора, адская сталь, извлеченная из худших кошмаров.

Они были слишком близко, чтобы можно было успеть скомандовать отступление, и рыцари, скакавшие громыхающим галопом, были обречены прежде, чем сумели понять, что за враг появился перед ними.

Столкновение двух армий сотрясло землю, и мощный стальной лязг тотчас сменился хаосом страшных звуков – удары, крики, предсмертное ржание коней, треск рвущегося металла.

– Труби отступление! – прорычал Вэнион командиру генидианцев. – Выверни себя в рог наизнанку! Отводи людей!

Резня была чудовищной. Нечеловеческое войско Клааля рвало в куски коней и людей. Вэнион со всей силы пришпорил коня, и тот рванулся вперед. Магистр пандионцев проткнул копьем стальной нагрудник одного из чужаков и увидел, как кровь – во всяком случае, он полагал, что эта густая желтая жидкость должна быть кровью, – хлынула потоком из стальных уст маски. Тварь отскочила, но все еще яростно размахивала своим грозным оружием. Тогда Вэнион выпустил древко копья, оставив тварь проколотой насквозь, как жаркое на вертеле, и выхватил меч.

Ему пришлось потрудиться в поте лица. Чужак сносил удары, которые рассекли бы человека пополам. Все-таки в конце концов Вэнион разрубил противника – как крестьянин срубает жилистый, неподатливый терновый куст.

– Энгесса! – пронзительный крик Бетуаны, в котором были ярость и безмерное отчаяние, перекрыл на миг все прочие звуки битвы.

Вэнион рывком развернул коня и увидел, как атанская королева пробивается на помощь к своему упавшему полководцу. Даже чудища, отправленные в бой Клаалем, дрогнули перед бешеной яростью атаны, которая прорубала себе дорогу к Энгессе.

Вэнион пробился к ней, меч его сверкал в стылом свете дня, обильно орошаемый желтой кровью.

– Ты сможешь нести его? – прокричал он Бетуане. Она наклонилась и без малейшего усилия подхватила на руки раненого друга.

– Отступай! – проревел Вэнион. – Я тебя прикрою! – И направил коня наперерез чужакам, которые уже готовы были наброситься на нее.

Ни тени надежды не было в залитом слезами лице Бетуаны, когда она бежала в тыл колонны, бережно прижимая к груди обмякшее тело Энгессы.

Вэнион стиснул зубы, занес меч и поскакал в атаку.

Сефрения безмерно устала к тому времени, когда они добрались до Диргиса.

– Я совсем не голодна, – сказала она Афраэли и Ксанетии. Они сняли комнату в чистенькой тихой гостинице в центре города. – Все, что мне нужно, – горячая ванна и часов двенадцать сна.

– Ты нездорова, сестра моя? – обеспокоенно спросила Ксанетия.

Сефрения устало улыбнулась.

– Нет, дорогая, – сказала она, положив руку на плечо анары. – Я немного устала, только и всего. Наше стремительное путешествие утомило меня. Вы идите ужинать, только скажите, чтобы мне принесли наверх чайник с горячим чаем. Пока мне этого достаточно. С едой я подожду до завтрака. Только не слишком шумите, когда будете укладываться спать.

Она провела приятнейшие полчаса в мыльне, погрузившись по шею в горячую воду, и вернулась в комнату, закутанная в стирикское одеяние, освещая себе дорогу свечой.

Комната, которую они сняли, была небольшая, зато теплая и уютная. Ее, как водилось в Дарезии, согревала изразцовая печка. Сефрении нравились такие печки, потому что из них пепел и зола не сыпались на пол. Она придвинула кресло ближе к огню и принялась расчесывать длинные черные волосы.

– Тщеславие, Сефрения? В твои-то годы?

Она вздрогнула, вскочив при звуке знакомого голоса. Заласта сильно изменился. Он сменил стирикское одеяние на кожаную арджунскую куртку, холщовые штаны и сапоги с толстыми подошвами. Он настолько презрел свое происхождение, что носил у пояса короткий меч. Его седые волосы и борода были спутаны, лицо напоминало хищную птицу.

– Только не устраивай сцен, любовь моя, – предостерег он. Его усталый голос был лишен всяких чувств, кроме глубочайшего сожаления. Он тяжело вздохнул. – Что мы сделали не так, Сефрения? – печально спросил он. – Что разделило нас и привело к такому грустному концу?

– Неужели ты хочешь, чтобы я ответила на твой вопрос, Заласта? – отозвалась она. – Почему ты не мог оставить все как есть. Я ведь любила тебя – хотя, конечно, не той любовью, которой ты добивался, но все же любила. Неужели ты не мог принять эту любовь и забыть о другой?

– Видимо, нет. Мне это даже не приходило в голову.

– Спархок намерен убить тебя.

– Возможно. По правде говоря, мне это уже безразлично.

– Тогда в чем же дело? Зачем ты явился сюда?

– Чтобы взглянуть на тебя в последний раз… что-бы услышать звук твоего голоса. – Он поднялся из кресла в углу комнаты, где сидел до сих пор. – Все могло быть совсем иначе… если бы не Афраэль. Это она привела тебя в земли эленийцев, она совратила тебя. Ты же стирик, Сефрения. Нам, стирикам, не пристало иметь дело с эленийскими варварами.

– Ты ошибаешься, Заласта. Анакха – элениец. Лучше бы тебе уйти отсюда. Афраэль сейчас как раз ужинает внизу. Если она обнаружит тебя здесь, она съест твое сердце на десерт.

– Сейчас уйду. Вот только прежде выполню то, за чем пришел. После того она может делать со мной все, что пожелает. – Мучительная боль вдруг исказила его лицо. – Но почему, Сефрения? Почему? Как ты могла принять нечистые объятья этого эленийского дикаря?!

– Вэниона? Тебе этого не понять, даже если будешь стараться изо всех сил. – Сефрения смотрела на него с ненавистью и презрением. – Делай то, за чем пришел, и убирайся. От одного твоего вида меня тошнит.

– Что ж, отлично. – Его голос вдруг отвердел, точно камень.

Сефрения ничуть не удивилась, когда он выхватил из-под куртки длинный бронзовый кинжал. Несмотря ни на что, Заласта все же оставался стириком – настолько, чтобы ненавидеть прикосновение железа.