Как бы то ни было, однажды я проходил через какой-то город, и в голову мне внезапно пришла мысль. Как все мы знаем, Око уничтожит всякого, кто дотронется до него с малейшей недоброй мыслью, но что будет, если им окажется тот, кто абсолютно невинен? Я был поражен простотой этой мысли. На улице, где я стоял, толпился народ, а мне требовалась тишина, чтобы обдумать эту замечательную идею. Почему-то я свернул за угол в какую-то тихую аллею, а там оказался ребенок – как будто он поджидал меня. В то время ему на вид было годика два – он умел ходить, но не более того. Я протянул к нему руку и сказал: «У меня для тебя есть миссия, малыш». Он подошел ко мне и повторил слово «миссия». Это – единственное слово, которое я когда-либо слышал от него.

– А что сделало Око, когда он впервые коснулся его? – спросила тетя Пол.

– Оно замерцало. Было такое ощущение, что каким то необыкновенным образом Око узнало его, и казалось, что-то свершилось между ними, что-то передалось от одного к другому, когда мальчик возложил на него свою руку. – Зидар вздохнул. – Нет, Полгара, я не знаю, кто этот ребенок или откуда он. Я знаю лишь, что он может быть иллюзией, обманом чувств. Мысль о том, чтобы использовать его, пришла мне столь внезапно, что иногда я задаюсь вопросом, а не была ли она мне внушена. И вполне возможно, что не я нашел его, а он нашел меня. – И Зидар опять умолк.

За железной дверью наступила долгая пауза.

– Почему, Зидар? – спокойно спросила тетя Пол. – Почему ты предал нашего учителя? – В ее голосе прозвучали странные нотки сочувствия.

– Чтобы спасти Око, – грустно ответил Зидар. – По крайней мере поначалу в этом и заключалась вся моя идея. С того самого момента, как я впервые увидел его, я стал принадлежать ему. После того как Торак забрал его у нашего учителя, Белгарат и другие начали строить планы, как силой вернуть Око, но я знал, что если сам Олдур не протянет им свою руку, чтобы нанести прямой удар по Тораку, то их постигнет неудача, – а Олдур не станет этого делать. И я пришел к заключению, что там, где сила обречена на поражение, может победить хитрость. Я подумал, что, притворяясь преданным Тораку, я смогу завоевать его доверие и выкрасть у него Око.

– И что же произошло, Зидар? – Вопрос был поставлен напрямую.

Настала еще одна долгая, тягостная пауза.

– Ох, Полгара! – Слова Зидара звучали сквозь подавляемые рыдания. – Ты не можешь себе этого представить! Я был так уверен в себе... с такой определенностью полагал, что смогу сохранить какую то часть своего разума свободной от власти Торака... Но я ошибся... ошибся... Его разум и воля подавили меня. Он взял меня целиком в свои руки и сокрушил все мое сопротивление. Одно только его прикосновение, Полгара! – В голосе Зидара теперь звучал ужас. – Он проникает до глубин души. Я знаю, что собой представляет Торак – отвратительный, непостоянный и злой настолько, что это выходит далеко за рамки этих понятий. Но, когда он призывает меня, я должен идти и делать то, что он приказывает мне... даже если душа моя при этом содрогается. И даже теперь, когда он спит, его кулак сжимает мое сердце. – Снова послышались приглушенные рыдания.

– А разве ты не знал, что противиться богу невозможно? – спросила Полгара тем же сочувственным тоном. – Не сыграла ли здесь свою роль твоя гордость, Зидар? Неужели ты был настолько уверен в своих силах?.. Ты думал, что его можно обмануть, что сумеешь скрыть от него свои намерения?

Зидар вздохнул.

– Может быть, – признался он. – Олдур был добрым. Он никогда не подавлял меня своим разумом, и поэтому я не ожидал того, что сделал со мной Торак. Торак не добрый. Он берет все, что хочет... и если ему нужно при этом сломать твою душу, он сделает это не задумываясь: для него это не имеет никакого значения. Вы увидите его силу, Полгара. Скоро он проснется и уничтожит Белгариона. Даже райвенский король не сможет противостоять ему. А затем Торак возьмет тебя в невесты... Он всегда говорил, что сделает это. Не сопротивляйся, Полгара. Убереги себя от страданий. В конце концов ты все равно пойдешь к нему. И пойдешь по доброй воле... и даже страстно желая этого.

За железной дверью внезапно раздался скрежет, а потом быстрый топот ног.

– Дерник! – вскрикнула Полгара. – Нет!!!

– Что там происходит? – спросил Гарион у Белгарата.

– То самое! – выпалил Белгарат. – Открывай дверь.

– Назад, дурак! – закричал Зидар. Внезапно послышались грохот, шум борьбы, звуки опрокидываемой мебели.

– Предупреждаю тебя! – опять крикнул Зидар. – Назад!

Затем раздался резкий звук удара – удара кулаком, который крушил чьи-то кости.

– Зидар! – взревел Белгарат, дергая железную дверь.

И тут в комнате раздался раскат грома.

– Дерник! – завизжала Полгара.

В охватившем его внезапном приступе ярости Белгарат поднял кулак, сконцентрировал в нем всю свою волю и нанес удар по запертой двери. Железную дверь сорвало с петель с такой легкостью, как будто она картонная.

Сводчатый потолок в огромной зале подпирали железные колонны, почерневшие от старости. Гарион одним взглядом охватил все происходящее здесь. Он увидел, что у стены Се'Недра и Миссия в ужасе прижались друг к другу. Тетя Пол стояла, будто пригвожденная к полу, и широко раскрытыми глазами смотрела с каким-то недоверчивым изумлением на неподвижное тело кузнеца Дерника, распростертое на полу. Лицо Дерника приобрело тот смертельно-бледный оттенок, который мог означать только одно. И внезапно на лице Пол отразилось понимание невосполнимой потери.

– Нет! – закричала она. – Мой Дерник, нет! – Она бросилась к Дернику, упала около него на колени и в порыве скорби и отчаяния обняла неподвижное тело.

А потом Гарион впервые увидел Зидара-Отступника. Чародей тоже уставился на тело Дерника. На лице его было написано горькое сожаление – сознание того, что он в конце концов сделал то, что навсегда лишило его надежды на искупление.

– Дурень ты, – бормотал он. – Зачем? Зачем ты заставил меня убить тебя? Именно этого я как раз и не хотел больше всего на свете.

Белгарат, неумолимый, как сама смерть, ворвался в зал и ринулся к человеку, которого называл когда-то братом.