— Помолись обо мне, отче, и да будет воля Господня.

— Воля Господня есть Его повеления. Воля же разумного естества — творить волю Божию. Воля плотская есть нарушение закона Божия. Воля же Божия называется и волей Его рабов, от которой ты уклонился, я же да буду в этом неповинен. Если хочешь, иди, а Бог все устроит на пользу наших душ. Однако я знаю, что всякое суждение и проявление собственной воли человека ненадежны.

Спустившись в деревню, армянин тот случайно встретил двух воинов, которые собирались идти тем же путем. По дороге они стали расспрашивать его, кто он такой, откуда и почему так торопится. Он же рассказал им всю правду. Узнав, что у него с собой деньги, солдаты убили его, а деньги забрали себе. Таковы плоды преслушания. Если же кто скажет, что преподобный изрек пророчество, то не погрешит нисколько.

В то время племя скифов нападало и разоряло фракийские земли, а поэтому все жители этих земель укрывались от опасности в городах. Преподобный же не хотел укрываться в городе Деркисе из–за беспокойства от народа, и отправился монастырь, расположенный у Черного моря, где его с радостью приняли братия, а особенно игумен, отличавшийся добродетельной жизнью; к этому игумену ради пользы душевной приходили многие из ближних и дальних селений, и даже Константинопольская знать. Игумен выделил преподобному келью, где тот мог бы безмолвствовать. Однако, слава о преподобном распространилась повсюду, и те. кто приходили к игумену, шли также и к преподобному Кириллу. После беседы с ним каждый начинал относиться к нему с великим благоговением и любовью. Но всезлобный диавол вызвал у игумена зависть против святого (ибо нет праведника без греха, как и нет грешника без какой–нибудь добродетели). Не в силах побороть в себе эту зависть игумен пошел к святому и, как бы заботясь о соблюдении заповедей Божиих, сказал ему:«Мне кажется, отче, что ты делаешь все в своей жизни ради человекоугодия. Для чего ты носишь рубище, ходишь босой, ешь сухую пищу без масла пьешь только воду, не хочешь есть вареное и называешься»верижником»? Не знаю, носишь ли ты вериги, но имя твое настолько знаменито, что множество невежественных монахов считает, что ты лучше меня, меня, который столько лет трудился для Бога. Странно, что ты не соглашаешься есть вместе со мной, хотя я звал тебя столько раз, исполняя заповедь Господню. Разве ты не знаешь, что своей жизнью ты отличаешься от нас, и это свидетельствует о твоем высокомерии? Итак, прими мой совет, стань как все братья, потому что, как говорят отцы, высокое от демонов. Держись среднего пути, не ищи ни вышних, ни нижних, и тогда избавишься от бесчувствия своего, которое рождается от небоязни Бога, от крайнего невнимания и греха. Это не я так говорю, но божественные отцы. Прошу же тебя, приди в себя, чтобы жить блаженной жизнью, потому что знать, что не знаешь, уже есть знание. Если же хочешь познать Бога, сначала познай самого себя. Тот, кто считает, что он ничто, знает себя больше других. Разве ты не знаешь, что тот, кто не обличает грех брата своего, жесток? Ибо говорит Бог:«Обличением обличай ближнего своего, и не примешь за него грех». Обличение бывает двоякое: то, которое со злобой и местью, и то, которое со страхом Божиим и истиною. Я же, да не будет того, обличаю тебя не со злобой. Видя, как ты томишь свое тело и не получаешь от Бога награды, мне так жалко тебя из–за твоей несговорчивости, что я буду молить Бога, — да приведет в познание истины. Но ты не сможешь прийти в познание истины, если не оставишь своеволия и не перестанешь доверять самому себе. Потому что кто тверд в своей воле, тот заражен гордыней, а «Бог гордым противится» (Иак. 4: 6). Лучше называться учеником ученика, чем жить по своей воле и пожинать ее негодные плоды».

Выслушав такие слова, преподобный со смирением бросился к ногам игумена и сказал:«Благодарю Бога и твою святыню, что ты не только познал нечистоту моей души, но и отечески обличил меня, и как должно наставил. Ибо слова твои я слушал, как слова Божии, а не человека. Кроме того ты сказал, что будешь молить Бога, чтобы привел меня в познание истины. Прошу тебя, исполни это, по заповеди Господа, Который даст тебе стократную награду за твою любовь, ибо Он говорит, что»кто исторгает достойного из недостойного, тот как уста Мои будет». То есть тот, кто обращает человека от заблуждения к истине, и от греха к добродетели, тот подражает Ему. Ты же, отче, исполнил весь свой долг, оставив меня безответным». Увидев, что преподобный не возмутился его поучением, но с самоукорением и смирением припал к нему, прося его молитв, чтобы прийти в познание истины, игумен умилился и замолчал. Похвалив богоданное терпение преподобного, он вернулся в свою келью, обвиняя самого себя и говоря:«Горе мне, лицемеру, имея бревно в своих очах, я наставляю раба Божия в малом и сужу его, будучи сам осужден! Я не задумываюсь над тем, что тот, кто судит и сурово исследует поступки других, тот не получит прощения за собственные прегрешения, потому что Бог нас будет судить тем же судом, каким мы судим других. Горе мне, бесчувственному!«Размыслив обо всем, что произошло, игумен пошел к преподобному и поклонился ему, прося у него прощения. Преподобный так же говорил себе:«Быть осужденным многими злыми людьми — это неправда, которая не приносит вреда, а быть осужденным праведным — это правда, которая приносит пользу. Горе тебе, что тьма дел помрачает сердца святых». Молясь Богу, преподобный говорил: «Боже мой, не оставляй меня. Я не совершил никакого добра пред Тобой, но дай мне, по благости Твоей, положить начало, потому что спасение мое зиждится на Твоем милосердии и человеколюбии, яко Твоя есть слава во веки веков. Аминь.

В ту ночь преподобный увидел во сне, что стоит он на высокой башне, а под ним расстилается равнина без конца и края, и на него нападает огромный дракон, со свистом раскрытой пастью, желая проглотить. Не зная, что делать преподобный посмотрел вокруг и увидел под ногами палку. Он взял ее и ударил дракона. Тотчас же тот упал и сдох. Падая, дракон разделился надвое, и от него пошло такое зловоние, что, не в силах его переносить, преподобный пришел в себя. Размышляя, он понял, что дракон — это бес гордости палка — смирение, а поскольку он потерпел игумена и перенес его обличение с самоукорением, то заповедью Христа избавился от глотки дракона. Преподобный прославил Бога, потому что если бы стал противоречить игумену, то был бы поглощен гордыней. С тех пор все то время, что преподобный провел в монастыре, он падал игумену в ноги с великим смирением и, насколько было возможно, наблюдал за собой, чтобы не дать повод к соблазну. Через некоторое время, положив перед игуменом поклон, он покинул монастырь. Вернувшись в свою келью, преподобный Кирилл продолжал безмолвствовать, подвизаясь в подвигах молитвы, чтобы совесть не осуждала его, ибо подвиги поста, бдения и терпения очищают ее.

Рядом с кельей преподобного находился один источник с чуть теплой и грязноватой водой, которая была не очень хороша на вкус, однако он пил именно ее. Многие приходил на источник за водой, и вот, преподобный как–то раз пере крестил источник, помолился, и все, пившие ту воду, стали исцеляться от различных болезней. «Эту воду или, лучше сказать, святыню и Божественный дар вкусил однажды я, — говорит автор жития, — потому что от случившегося со мной приступа я семь суток не мог ни есть, ни говорить сильных болей в животе. На седьмой день я послал к преподобному сказать о своей болезни и попросил прислать мне воды в качестве благословения от него. К исходу дня мне принесли воду, и как только я выпил ее, в тот же час, Бог свидетель, избавился от своей болезни.

В другой раз, когда я был вместе с преподобным в его келье, пришел один монах, его друг, и рассказал:«Авва, когда я в своей келье печалился о множестве собственных грехов и об отсутствии у меня покаяния, вдруг неожиданно, без труда, были даны мне плач и слезы непрестанные, так что двое суток я не вспоминал о хлебе, но с горячим сердцем, со сладостью и удовольствием неизреченным, с печалью и радостью горько скорбел о своих грехах. Иногда я исповедовался Богу, иногда молил Его, благодарил или славил. Пребывая в таком состоянии и постоянно думая о своих грехах, я обратился к своему Ангелу Хранителю:«Пресвятый Ангеле, заклинаю тебя Творцом нашим Богом, и молю тебя, огради меня, ибо ты видишь, какая опасность мне угрожает. Я прожил жизнь свою в суете, и ты, наверное, напрасно меня оберегаешь». Так я произнес трижды, и от усталости присел; ум мой находился в это время в глубокой тишине, мире и в памятовании о Боге. Поэтому не могу сказать точно, был ли я восхищен сном, или нет, но вдруг я увидел тонкую, белую как снег руку, которая не сильно, но и не слабо ударила меня по правой щеке. Благоухание этой руки сохранялось на моем лице в течение семи дней, и эти семь дней мне не хотелось вкушать никакой телесной пищи. Прошу же тебя, авва, скажи, как понять то, что со мной случилось, от Бога это, или от бесов?»