— Арман, ты меня слышишь? Ты слышишь, о чем я тебя прошу?

Граф де Бодуэн, не зная, что ответить жене, медленно отошел от клавесина и, продолжая прикасаться пальцами к клапанам, двинулся в соседнюю комнату. Констанция еще несколько мгновений продолжала играть на клавесине, сокрушенно покачивая головой.

Вдруг ее пальцы замерли. Она медленно поднялась и направилась вслед за мужем, который продолжал играть в соседней комнате.

— Не оставляй меня здесь одну. Не оставляй, — все настойчивее повторяла женщина.

А граф де Бодуэн будто и не слышал слов своей прекрасной жены. Он продолжал играть, его пальцы быстро пробегали по клапанам — звучала грустная мелодия.

— Я прошу тебя, Арман, прошу, не оставляй. Констанция, поняв, что муж не хочет слышать ее слова, взяла Армана за плечи и легонько встряхнула:

— Арман, ну я прошу тебя, прошу. Не оставляй меня, возьми меня с собой.

— Нет, — оторвав флейту от губ, резко бросил Арман и отошел от Констанции к окну. — Это приказ короля, и я не могу ослушаться.

— Но, Арман, ты не его раб. Ты свободный человек, ты мой муж и отец моего сына. Ведь ты сам хотел, чтобы я жила не у себя на родине, а вместе с тобой. Я послушно поехала вслед за тобой и оказалась в Пьемонте, а теперь ты хочешь бросить меня здесь. Ты же клялся, что всегда будешь рядом со мной. Всегда, всегда…

Констанция припала к груди своего мужа, а тот боялся посмотреть ей в глаза.

— Я, Арман, ношу твою фамилию, я под сердцем выносила твоего ребенка, наконец, я люблю тебя. А ты? Ты? Констанция схватила Армана за отвороты шелкового халата и привлекла к себе. Но граф де Бодуэн отворачивал голову, прятал свой взгляд.

Две тени, мужская и женская, то сливались, отражаясь на старинной шпалере, то расходились в разные стороны.

Пламя большого камина колебалось, выхватывая флейту, напряженно сжатую руку, закинутую голову с мольбой во взгляде, сверкающее ожерелье на шее Констанции.

— Арман, я прошу тебя, одумайся. Ведь твой отъезд принесет только несчастье.

— Я не могу, не могу, — заученно повторял граф. — Это приказ короля, и ослушаться я не вправе.

— Если ты больше не любишь меня, Арман, то по крайней мере, хотя бы защити меня, как свою жену.

— Ну что ты, дорогая, — надломленным голосом произнес граф де Бодуэн. — Я люблю тебя, люблю, Констанция. Неужели ты этого не понимаешь?

— Арман, я все прекрасно понимаю… Вдруг граф де Бодуэн вздрогнул и напрягся. Он услышал приближающиеся решительные шаги в соседней комнате. Граф отстранился от Констанции и поспешил к двери. Констанция с досадой поморщилась, а граф де Бодуэн, подойдя к двери, грозно закричал:

Если вы хотите войти, то входите! Что вы медлите и топчетесь на пороге.

Он схватился за массивную бронзовую ручку и дернул дверь на себя.

В дверном проеме в черной шляпе темным силуэтом на фоне пылающих свечей стоял король Пьемонта Витторио.

Граф де Бодуэн вздрогнул и отшатнулся. С его уст готовы были сорваться слова извинения, но король опередил своего подданного.

— Благодарю за приглашение, граф де Бодуэн. Король переступил порог.

— Ваше величество, — дрожащими губами зашептал Арман, — входите, ваше величество. Простите меня.

Арман склонился в низком поклоне.

А Констанция, увидев короля, прикусила губу, поспешно оправила полы своего шелкового халата и тоже поклонилась.

На губах короля Витторио появилась улыбка. Он был явно обрадован произведенным эффектом, он понимал, что ни граф де Бодуэн, ни его прекрасная жена не ожидали визита, тем более в столь позднее время.

— Ваше величество, простите, — засуетилась Констанция, оглядывая свой халат и пытаясь запахнуть расходящиеся полы.

— Нет-нет, графиня, — перебил ее король, — это вы должны простить меня, я нарушил ваш покой и ворвался в ваш дом.

Граф де Бодуэн отступил к стене, с изумлением глядя то на короля, то на свою супругу.

— Я слышал, как вы играли, — сказал король, снимая шляпу с лихо заломленными полями и сбрасывая темный бархатный плащ, — мне понравилась музыка, она взволновала мое сердце.

Граф де Бодуэн подбежал к монарху и принял плащ и шляпу, а король, поправив парик, поклонился Констанции.

— Право слово, вы играли прекрасно.

— Ну что вы, ваше величество, — смутилась Констанция.

— Я давно собирался нанести вам визит.

— Что мы можем сделать для вас, ваше величество? — суетливо осведомился граф де Бодуэн.

— Да ничего делать и не надо. Главное, успокойтесь, не волнуйтесь, ведите себя естественно, так, будто бы ничего не произошло.

Король передал трость графу де Бодуэну и, пройдясь по комнате, остановился у пюпитра с раскрытыми нотами.

— Но ведь что-то, ваше величество, мы должны сделать для вас? — вновь настойчиво поинтересовался граф де Бодуэн.

— Полноте, граф, не беспокойтесь. Единственное, что мне нужно — это ваша компания.

Граф де Бодуэн и Констанция переглянулись. А король Витторио, пожав плечами, принялся листать ноты.

— А вы могли бы для меня поиграть? — король взял с клавесина флейту и осмотрел ее. — Вы прекрасно сейчас играли.

Король прикоснулся к клапанам.

— Неужели вам, граф, не хочется продолжить игру? У вас так чудесно получалось!

Граф суетливо огляделся, как бы ища поддержки. Наконец, встретился взглядом с Констанцией, та кивнула головой.

Арман взял вторую флейту, потом бросился в соседнюю комнату и вернулся со вторым пюпитром, на котором стояли ноты. Констанция, понимая, что отказываться нельзя, уселась за клавесин. Установив пюпитр и подвинув тяжелый серебряный канделябр со свечами, Арман де Бодуэн приложил флейту к губам и начал играть. Констанция сидела неподвижно, не решаясь прикоснуться пальцами к клавишам. Король Витторио в нерешительности прошелся по комнате, на несколько мгновений замер у окна, затем резко обернулся и, схвативв руки вторую флейту, приложил ее к губам.

Граф де Бодуэн уступил место у пюпитра, но король Витторио начал играть, не заглядывая в ноты, и голоса двух флейт наполнили помещение. Казалось, что даже язычки пламени на свечах трепещут в такт музыке. Граф де Бодуэн понял, что король играет намного лучше его, проникновеннее и тоньше, он опустил свою флейту и стал перелистывать свои ноты.

Король Витторио играл, прикрыв глаза, а Констанция все еще не решалась прикоснуться к клавишам клавесина и поэтому во дворце графа Бодуэна звучала только флейта короля Витторио.

— Граф, играйте, — отведя флейту от губ, повелел король, — и если вы будете играть лучше меня, то я не обижусь.

— Да что вы, ваше величество, — смущенно замялся граф, не решаясь поднести флейту к губам.

— Графиня, в чем дело? Аккомпанируйте, — король повернулся к Констанции.

Констанция вздрогнула, и ее пальцы опустились на клавиши. Король Витторио поднес флейту к губам и заиграл снова, не глядя в ноты. Время от времени он бросал странные взгляды на графа Бодуэна.

Тот некоторое время стоял, насупив брови, затем тоже принялся музицировать. Король и граф явно состязались, стараясь показать свое искусство во всем блеске.

Король опустил флейту и, не глядя на графа де Бодуэна, спросил:

— Я отрываю вас, граф?

Арман тоже опустил флейту и несколько мгновений прислушивался к звукам клавесина. Затем немного виновато улыбнулся:

— Нет-нет, ваше величество. Это совсем не так. Услышав подобный ответ, король Пьемонта заулыбался. Он, собственно говоря, и не ожидал услышать другие слова. Но вдруг его лицо стало хмурым.

— Знаете, граф де Бодуэн, короли иногда испытывают удовольствие от тонкой лести от своих придворных, а подданные получают за это скорейшее продвижение по службе.

Констанция, продолжая играть, то и дело посматривала на короля и своего мужа. Она не слышала, о чем разговаривают мужчины, но видела их сосредоточенные лица, сверкающие в полумраке большой комнаты глаза.

А граф де Бодуэн и король Витторио вновь поднесли флейты к губам, их пальцы легко побежали по клапанам, и музыка флейт и клавесина вновь наполнила звуками комнату. Трепетали язычки пламени свечей, зыбкие тени метались по шпалерам, потрескивали дрова в огромном камине, а два флейтиста играли и играли, глядя в глаза друг другу. Они как бы состязались — кто же не выдержит первым, кто же опустит свою флейту.