Пьем чай из тщательно проверенного чайника. Делимся биографиями. Ее зовут Ольга, она учится в институте пищевой промышленности. На факультете синтетических питательных веществ, но хочет переходить на биотехнологии. Ей кажется, что из водорослей выращивать телятину приятнее, чем из нефти. Набираюсь наглости и спрашиваю, как получилось, что ее родители черные, а она светлая? Приемная, что ли? Ольга не обижается, а смеется.

— Нет! Моя мама метиска, полурусская. И я тоже метиска. Вот, смотри, — она протягивает мне свои пальчики. — Видишь, лунки ногтей не розовые, а фиолетового цвета. Метис может быть абсолютно белым, но ногти его выдадут всегда.

В голове что-то щелкает, откладываясь. Продолжаем разговор. Я рассказываю про себя, про бабушку, про работу. Время пробегает стремительно. Наконец спохватываюсь, что надо бы уходить.

На прощанье протягиваю значок на память. Типа подарок, вместо цветов. Ольга берет, рассматривает и стремительно бледнеет.

— Где ты его взял? — тихо говорит она.

— У бомжа купил.

— Это значок той экспедиции, где пропал мой отец. Ты давно его купил?

В моей голове отчетливо щелкает несколько раз и все детали головоломки выстраиваются в один ряд. Не может быть, чтобы было так просто!

— Пойдем, — говорю я, безжалостно хватаю Ольгу за руку, вытаскиваю на улицу и волоку к тому углу, где видел бомжа последний раз. К счастью, он еще не набрал на свою бутылку.

— Дядя Ахмет! — кричит девушка ни минуты не раздумывая. — Дядя Ахмет, вы что, вернулись? А где мой папа?

Бомж тупо смотрит поверх голов.

— Ахмет, — говорит он. — Да, я Ахмет.

Ольга хватает его за куртку и начинает трясти.

— Где мой отец?! Где все?!

Приводим дядю Ахмета к Ольге домой и загоняем в ванную. Я делаю инъекцию дипромедалона, чтобы трубы поменьше горели, Ольга оповещает родню. Первой появляется Ольгина мама, потом небольшая толпа чернокожих оживленных людей. Землячество. Оказывается, Ахмет и Ольгин отец у себя на родине вроде национальных героев — представители страны в межгалактической экспедиции. Приезжает даже настоящий колдун Вуду — маленький, сморщенный, с нашлепками нейрозондов на бритой голове.

Отмытый Ахмед восседает в гостиной как именинник и явно ждет, когда поднесут. Колдун пристально смотрит ему в глаза, берет за руку, гладит по голове и говорит несколько слов на родном языке. Публика всех оттенков шоколада почтительно внимает.

— Он не зомби, — переводит шепотом на ухо Ольга. — Он живой, но не совсем. Душа его заблудилась далеко-далеко среди звезд, и вернуть ее трудно.

Ольга отстраняется. Ну что ж ты так мало наговорил, колдун!

Гости начинают спорить, кто заберет Ахмета. Мне вручают охапку тряпья на выброс. Проверяю карманы, обнаруживаю неиспользованные зажигалки, мелкие липкие монеты, пультик с кнопками, видимо от сигнализации, упаковка янтарной кислоты, рецепт и справка о проживании в Доме социального призрения Севастопольского района г. Москвы. Разглядываю рецепт. Транквилизатор, причем не из слабых. Клиника экстремальной медицины, доктор Прохорова Е.Б., телефон, адрес. Отложим.

Зажигалки и монеты выбрасываю вместе с барахлом, рецепт забираю себе, пультик отдаю Ольге. И иду домой. Хватит на сегодня, спать пора.

Дома меня ждет повестка в полицию. Наверное, по душу тех наркоманов.

На следующее утро звоню Ольге, узнаю, что Ахмета приютили родственники, а его жена прилетит послезавтра. Он ничего не помнит, никого не узнает и очень плохо соображает. Когда ему налили водки, начал читать стихи. Ахмет был космолингвистом, знал десятки языков и наречий основных народов Галактики. Где остальные члены экипажа и что с ними сталось, узнать не удалось.

Еду в Клинику экстремальной медицины к доктору Прохоровой Е.Б. Происходит занимательный диалог: «На что жалуетесь?» — «Я здоров. Нужна консультация по поводу Вашего пациента». Прохорова бросает взгляд на рецепт и костенеет. «Сведений не даем». — «Мне очень нужно! Видите ли, этот человек…» — «Вы из полиции? Официальный запрос, пожалуйста!» — «Нет, я медик.» — «В смысле?» — «Ну-у-у стажер.» — «Плохо вас учили, молодой человек! Идите и пригласите следующего». Вот стерва!

На дежурстве рассказываю историю с Ахметом Маше и жалуюсь на врачиху. Машка тут же просекает фишку:

— Это ты, Ленечка, на тайну личности нарвался. Она ведь даже не спросила, что тебя интересует. «Нет» — и все! Давай мы Ахмета устроим в клинику к Палычу, где он консультирует. Ахмет алкоголик, верно? И запросик пришлем на карту официальный.

Машка — золотой человек! Полностью с ней соглашаюсь. Надо связаться с Ольгой по этому поводу.

После дежурства недоетый и недоспатый иду в райотдел полиции давать показания про наркоманов. Утомленный по жизни следователь выясняет путем опроса как меня зовут, где я проживаю и действительно ли я присутствовал… мая при обнаружении и изъятии наркотических веществ. Перечень веществ забит в протокол. Подтверждаю и уточняю, что изъяты были также психотропные препараты и высокотоксичные вещества. Следователь оживает и под диктовку записывает все, что я наговариваю. Расписываюсь под каждой страницей.

На прощание уточняю в какой стороне туалет.

— Ниже этажом и направо, пройдете через террористов, завернете за угол экономической преступности и сразу за криминалистами дверь без надписи.

М-да. Весело они тут тусуются.

Спускаюсь этажом ниже, прохожу мимо ОБОПиТ, заворачиваю за угол и натыкаюсь взглядом на дверь с надписью «БППРИАЗ». Оппаньки. Разворачиваюсь. «Фотограммометрическая лаборатория». Бли-и-ин! Какого там цвета обшарпанные стены?

Звоню Маше домой, подходит дочка. «Дядь Лень, — говорит она мне доверительно. — Мама спать легла после смены. Я ее разбужу, а она меня в лягушонка превратит. Хочешь?». Не хочу. Машка страшна в гневе. И впрямь превратит!

Сбегаю вниз. В дежурке скучают двое.

— Мужики, — говорю. — Негра у вас не было?

Они переглядываются.

— Негры нас посещают регулярно, — говорит один. — Тебе на кой?

Сбивчиво, пересказывая с одного на другое, рассказываю про пропавшую экспедицию, Машкино ясновидение, дядю Ахмета. Мужики проникаются.

— Значит, его родственники опознали? Эй, Морозов!

Подходит полицейский в форме старшего лейтенанта.

— Чего тебе? — спрашивает он дежурного, мазнув по мне быстрым взглядом.

— Ахмета твоего родственники опознали. Оформляй протокол и пиши себе галку, только по всей базе пробей.

— Не учи ученого, — ворчит Морозов и ведет меня в кабинет.

— Так, — говорит он мне. — Смотрим по РИФу.

— Это что такое?

— Российский информационный фонд. Сейчас найдем твоего Ахмета в Едином реестре.

Ахметов в базе тыщщи. Бесфамильных — сотни.

— Есть еще параметры?

Почему-то всплывает «нигер из Рязани».

— Рязань, — говорю.

— Так, Рязань по всем полям. О! Двое!

С экрана на меня глядит карими глазами «дядя Ахмет».

— Он! — говорю я.

— Похож, — соглашается Морозов. — Карточка выставлена Рязанской клинической больницей по потере памяти. О, да здесь и легенда есть!

Он нажимает на кнопку, выскакивает надпись «Введите код доступа». Морозов вводит и на экране разворачивается страница с описанием истории Ахмета. Читаем, едва не сталкиваясь лбами. И впрямь легенда!

Три года назад в деревню Лопухи, что под Солотчью, из Красных болот вокруг Черного озера вышло пятеро мужчин. Они были оборваны и угвазданы по уши, и частично обморожены — стояла поздняя осень. Деревенские приняли их за заблудившихся охотников, хотя оружия ни у кого не было. Всю группу доставили в Рязанскую областную клиническую больницу, где при обследовании обнаружилось, что все пятеро не помнят ничего до момента выхода в деревню, кроме своего имени, в то же время один из них уверен, что он капитан, другой — штурман, третий — бортинженер. Двое не помнят ничего и практически ничего не соображают. «Частичная либо полная утрата интеллекта» — значится в легенде. Предполагалось, что это экипаж летающего крыла, упавшего в болото и каким-то чудом не замеченного радаром и местными жителями.