— Не заставляйте их ждать, моя дорогая. Чем раньше с этим покончим, тем скорее мы все сможем наслаждаться вечером.

И с этим она вышла из комнаты, и Лили осталась с ее материнским прикосновением, которое так хорошо ощущалось (таким привычный прикосновением), быстро надела нижнее белье и сверху халат и просто остановила себя, чтобы не рвануть в ванную и не схватить еще одно банное полотенце, и не обернуть вокруг себя.

Она осторожно вышла из комнаты. Ванна помогла, так же как и таблетки, но она совершенно определенно чувствовала, что ею совершили бросок через плечо на бетонный тротуар.

Лили не знала, о чем она думала, кинувшись за сумочником, но это была дорогая дизайнерская сумочка, которую она не могла себе позволить при обычных обстоятельствах. Она отрыла ее в магазине винтажной одежды и купила за бесценок. Она никогда не сможет ничем ее заменить.

Несмотря на это, ее действия были совершенно безрассудными. Она могла пострадать или могла бы пострадать еще больше, если бы у него был нож или другое оружие.

Ее родители, если когда-нибудь узнают об этом, убьют ее за это. Фазир бы начал парить, смотря на нее сверху-вниз, и грозить своим пальцем джинна. Она никогда не сможет рассказать им.

Осторожно, держась за перила, она спускалась по лестнице. Она пыталась удерживать свое тело прямо, чтобы не потревожить ноющие части. Ее голова продолжала пульсировать в том месте, где она врезалась в стену, это была другая боль не та, которая приносит с собой эти ужасные периодические мигрени, но она все равно была не приятной.

Она сконцентрировала свое внимание на шагах по серому ковру с голубоватым отливом, спускающимся по ступенькам. Она также оценила свой педикюр, мысленно делая себе пометку, что в Англии, насколько это возможно, пришло время сменить насыщенный темно-красный холодный цвет на что-то другое, более перламутрово-розовое. Ее нога ступила на паркет при входе, и она почувствовала, что не одна.

Подняв голову, она увидела его.

Натаниэля.

Он наблюдал за ней, как какой-то герой романтического романа наблюдает за своей героиней. Одним плечом, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

И он был очень красивым, настоящим, сильным и чрезмерно мужественным.

И они разглядывали друг друга в упор блаженно с любовью, перемешанной с удивлением, или по крайней мере, он может и не смотрел на нее так. Она, к сожалению, скорее всего смотрела на него именно так, к своему ужасу. Он наблюдал за ней прищуренными глазами. Глазами, которые не пропускали ничего.

Ни... одну... вещь.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, у него был глубокий голос, сильный, вызывающий покалывание у нее на коже.

— Нормально, — соврала она и попыталась изобразить веселую улыбку.

Его лицо потемнело. Очевидно, веселая улыбка не сработала.

— Лгунья, — мягко сказал он, но угрожающе, и он выглядел так, как будто он хотел совершить силовые действия. Типа тех, которые он совершил с вором, с яростью бросив его о стену здания, когда он совершил свой бросок, как бы совершая возмездие за нее. Сама мысль об этом вызвала у нее мурашки по позвоночнику.

— Со мной все будет хорошо... — она замолчала на пару секунд, как бы мысленно оценивая свое истощенное тело, — в конце концов.

Он посмотрел на нее сверху донизу с лицом, внушающим страх. Она покраснела от его взгляда и поняла, что стала его бояться совсем чуть-чуть. В этом костюме, который он носил с таким пренебрежением, словно он был одет в джинсы и футболку, он выглядел утонченным и изысканным. Но где-то совсем рядом в нем проявлялось, что в нем не было ничего, связанного с утонченностью и изысканностью.

Он оторвал ее от размышлений.

— Полиция в гостиной.

Лили никогда не была ни в одной гостиной раньше или в доме, где люди в гостиной на самом деле проводили время. У нее просто не было знакомых, у которых были бы гостиные. Он отстранился от стены, и она обратила внимание, что ее тело как-то странно напряглось, словно готовясь к чему-то, пока он шел прямиком к ней, но он просто прошел мимо.

Ей ничего не оставалось делать, как последовать за ним.

Он вошел в комнату, она вошла следом. В комнате уже находились Лаура, Виктор и двое полицейских.

— Вот и она, — объявила Лаура, ободряюще улыбнувшись Лили.

Гостиная была красивой, оформленная в мягких салатовых тонах с белым карнизами и величественной удобной мебелью. Натаниэль встал позади кресла с высокой спинкой. Он посмотрел на Лили, а затем на кресло и каким-то образом она поняла, что он хотел ее... нет молча говорил ей сесть в кресло.

Она сделала то, что он безмолвно просил.

Опрос, как Лаура и обещала, занял меньше десяти минут. Полицейские задавали вопросы, делали пометки, Лаура и Виктор наблюдали за ней добрыми, родительскими глазами. Словно она не познакомилась с ними всего лишь несколько часов назад, словно она была под их опекунством и заботой с самого рождения.

Однако дача ее показаний не из-за этого была такой короткой.

Хотя она не видела его, но чувствовала, что Натаниэль все это время стоял позади ее кресла, да она чувствовала его. Он ни разу не шелохнулся и не произвел никакого шума, пока полиция проверяла факты и задавала одни и те же вопросы снова и снова.

Затем тихим тоном, не подразумевающим сопротивления, которому подчинился бы даже генерал Паттон (Джордж Смит Паттон, младший — один из главных генералов американского штаба, действующего в период Второй мировой войны. Во время Второй мировой войны был главнокомандующим нового танкового корпуса, принявшего участие в военных действиях во Франции.), он сказал:

— Достаточно.

Они не стали спорить и даже возмущаться, сразу же один из них произнес:

— Понятно, мистер МакАллистер.

Они кивнули Натаниэлю, и Лили поняла, что теперь ей известна и его фамилия, она ей тоже понравилась. МакАллистер.

— Мистер и миссис Робертс, — вежливо кивнули полицейские Лауре и Виктору.

Лили вдруг подумала, что у Натаниэля и Робертсов фамилии не одинаковые, и Лили задалась вопросом по поводу каким родством Натаниэль связан с Лаурой и Виктором, скорее всего не кровным. Он не был похож ни на Лауру, ни на Виктора, но Лили также решила, что их отношения были достаточно глубокими, как родственные узы.

Возможно, он был любимым племянником.

— Мы уходим, — сказали полицейские.

Они не оставили Лили визитку, попросив позвонить им, если она вдруг вспомнит что-нибудь еще, они просто молча ушли.

Прежде чем кто-то произнес хоть слово, в комнату вошел по-мальчишески привлекательной внешности, не такой высокий, как Натаниэль, но все-таки высокий шатен.

— Что это? Впервые празднование годовщины отменятся, полиция в доме. Из-за чего? Богатое прошлое Нейта наконец настигло нас?

Затем он застыл и в упор уставился на Лили, открыв рот от удивления.

Она совершенно не озадачилась этим новым мужчиной с открытым ртом от удивления. Вместо этого ее мысли кружились о том, что она услышала и ничего не находила в этом удивительного, конечно Натаниэль имел богатое прошлое.

— Мой Бог, — воскликнул мужчина, возвращая Лили обратно в комнату.

— Это, — заявил Виктор, обратившись к Лили, — мой сын, Джефри.

Джефри подошел к ней, протянул руку и сказал:

— Все, кроме мамы с папой, зовут меня Джеф.

Она собиралась пожать ему руку, но он наклонился, согнувшись в талии и поднес ее руку ко рту, коснувшись губами ее пальцев, и только потом поднял на нее глаза.

— А кто ты? — спросил он, и она подумала, что его тон был флиртующим, хотя у нее не было большого опыта по поводу флирта, по крайней мере, в течение последних четырех лет или может по своей наивности она просто не замечала этого, хотя все время встречала на моем пути.

— Я Лили Джейкобс, — ответила она.

— Нет, ты не Лили Джейкобс. Ты ангел, посланный с небес, — он удивил ее, произнеся спокойно, даже непринужденно, наконец-то отпустив ее руку, хотя удерживал ее дольше, чем положено.