В то время Палычу было уже далеко за пятьдесят, но не смотря на это он был намного ближе Захару по философии и мировосприятию чем ровесники. Ему было с ним безумно интересно, Захар видел в нём не только старшего товарища, но и в некотором смысле и учителя. С этим вообще трудно в современной жизни – найти верный ориентир - авторитетного, близкого по духу человека, которому доверяешь и веришь аксиоматично…
Палыч был к тому же весёлым, ироничный рассказчиком, у которого наготове всегда была очередная байка, которую он умел рассказать красиво и подозрительно складно.
Он был неисправимым оптимистом, не смотря на то, что перенёс голодное детство, оккупацию, имел проблемы со здоровьем (в семь лет с такими же как и он малолетними пацанами – детьми войны неудачно подорвал немецкую гранату, в результате вынужден был ходить всю жизнь с палкой).
Захару запомнились его рассказы о том, как они жили при фрицах. Как немецкие солдаты, которые квартировались у них в доме, неплохо относились к ним – детишкам, подкармливали их продуктами из своего пайка. Как непривычна для них была русская зима. Ещё была история о том, как он мальчишкой в военное, полуголодное время украл у соседей по коммуналке килограммовый кусок сливочного масла, сел в лодку, отплыл на середину Оки и съел его. После этого ему было ужасно не только физически, но и морально - он ещё долго не мог есть масло и старался не попадаться на глаза соседям.
По иронии судьбы в более зрелые годы он увлёкся лечебным голоданием, считая его панацеей от многих болезней, проводил даже со своими единомышленниками «голодные» туристические походы по 10-12 дней. В то время это было популярное направление, работала целые кафедры в институтах, тема обсуждалась в журналах, печатались статьи на тему «Если завтра авария», изучалось поведение человека в условиях катастроф…Кстати мало кто знает, почему в 50-70 годы туризм был так популярен в нашей стране - в годы холодной войны каждый турист, по мнению людей находившихся у власти в нашей стране, это была потенциальная боевая единица, готовая к длительным переходам, к выживанию в экстремальной ситуации. Естественно параллельно поднимались вопросы о том, сколько может находиться человек без пищи в условиях длительных переходов и маршей. Тема лечебного голодания интересна, но с развалом великой страны она стала не выгодна прежде всего фармацевтическим компаниям и постепенна была задвинута…
Не смотря на свою хромату Палыч слыл известным сердцеедом, очаровывая женщин прежде всего интеллектом и неповторимым чувством юмора. Наверное, в этом он черпал вдохновение для своих стихов, в которых, естественно, первое место занимала женщина. Конечно, у него были стихи и о природе родного края, он много печатался в местной газете, выпустил несколько сборников. Любил рассказывать про то, как сам Евтушенко, прочитав его стихи «Мне снился сон, стрелялся Пушкин...» сказал: «Я бы поставил свою подпись под этими строками!»
В многочисленных компаниях он умел выпить, поюморить, оценить хорошую, умную шутку. Умел повеселиться, был до конца жизни молод душой. Как-то на Новый Год в местном ДК, как сейчас сказали бы на «корпоративе», танцевал так зажигательно (стоит напомнить, что он был инвалидом и хромал), что умудрился сломать себе ногу…
Захар с теплотой и нежностью вспоминал зимние творческие вечера у Палыча дома, где гостей любили и умели принимать. К тому же, Палыч был великолепным поваром и мог, как говориться, из топора сделать вкусный обед. Все свои сбережения он тратил на дефицитные в то время книги, ему чужды были накопительство и жажда наживы...
Сейчас вспоминая прошлое, Захар приходил к выводу, что Палыч был одним из самых близких ему по духу и мироощущению Другом, а это, как показало время, штучный товар. Их дружба была бескорыстна, отношения были честны и легки, что резко контрастирует с сегодняшней его бизнес-действительностью, когда сразу выставляется градус нужности и полезности.
…Высокий покатый лоб, «толстовская» седая борода, неизменная палка в крепких руках, очки в старомодной оправе, умный и добрый взгляд - таким он остался у Захара в памяти...И сейчас, когда к нему заезжает его сын, Борька, успешно унаследовавший отцовский жизненный пофигизм (как любил говорить, словами Раневской, его отец: «Хрен, положенный на мнение окружающих, обеспечивает спокойную и счастливую жизнь»), видя знакомый ироничный прищур, на душе сразу становиться легко и просто...как будто с Палычем повидался...
P.S. Иногда Захару кажется, что стоит лишь набрать номер телефона и он услышит знакомый «лирический баритон», и Палыч, конечно, сразу пригласит к себе, нальёт чаю или чего-нибудь покрепче и опять они будут долго «трындеть» о жизни, о прочитанных книгах, о женщинах, а в конце он прочтёт:
Давайте опять у меня соберёмся
И сбросимся скромно на сахар и чай,
Друг другу посмотрим в глаза,
улыбнёмся
И скажем, как прежде, живи, не скучай.
С ногами залезем в объятья дивана
И будем читать до рассвета стихи.
И пусть не покажется встречею странной
Наш добрый союз с чьей-то лёгкой руки.
Года пролетят, улетят в бесконечность,
Останется вера в бессмертье стиха,
В надёжную дружбу,
любовь и сердечность
На долгие годы вперёд, навсегда.
Пройдёт много лет...у меня соберёмся
И сбросимся щедро...уже не на чай,
Быть может, тогда откровенно напьёмся
За всех, кто не с нами, за канувших в рай…
Захар. Москва, Садовое кольцо, 05:15PM
Человек так устроен, что частенько не удовлетворён своим нынешним положением: то не хватает денег, то власти, то острых ощущений. Кажется, ещё чуть-чуть, остановлюсь и заживу…и вот достигаешь нового уровня, как появляются новые статьи расходов, новые увлечения, на аромат успеха слетаются алчные красавицы, готовые опустошить твой кошелёк и начинается всё сначала. Что это? Здоровые амбиции? Стремление развиваться? Или обычная человеческая алчность, желание получить максимум житейских наслаждений?
«Тему» с банком принёс Костя, бывший сотрудник столичного ОБЭПа, с которым Захар познакомился лет пять назад при забавных обстоятельствах. Помнится, была история с «токсичным» (спорный) бизнес-центром. Фирма Захара «отжала» этот объект с помощью ЧОПа у одного бизнесмена. Коммерс обратился к своей «крыше», то есть к Косте, который был тогда в звании майора, и тот приехал на встречу «качать» за своего подшефного. Со стороны Захара же приехал действующий генерал МВД и приезд с другой стороны «куратора» в чине майора окружного ОБЭПа (фактически его подчинённого), тогда сочли за лёгкое недоразумение по причине несовершенства средств оповещения в системе городского УВД.
Как и большинство недавно уволившихся из органов (а в связи с прошедшей переаттестацией, чаще уволенных), Костя проявлял недюжинную активность в плане поиска заработков уже на новой для себя ниве, пытаясь сходу стать успешным бизнесменом. Но это не милиция, где существует «огромное количество сравнительно честных способов отъёма денег у населения с помощью «ксивы» (с кого-то получить, кого «крышануть») - в бизнесе работают иные законы, в общем, коммерсанта из него не вышло и со временем все его проекты свелись к мелким аферам.
Одно время Костя не безуспешно занимался с товарищами банковскими ячейками, точнее, практически легальным опустошением их содержимого без ведома хозяев. Может быть, даже кто и вспомнит, как года три назад в Москве прошла серия инцидентов с пропажей крупных и не очень денежных средств из банковских ячеек оформленных на частных лиц. Схема была проста и надёжна как автомат Калашникова. Выбирался средний по величине банк, арендовалась на пару месяцев ячейка, за это время делался дубликат ключей. После этого аренда закрывалась, естественно, оригиналы ключей сдавались. Как правило, вскоре банк предоставлял эту ячейку новому клиенту. Через несколько месяцев уже другой человек из числа подельников Костика оформлял аренду, желательно, соседней ячейки и пользовался ей как можно чаще. За это время притуплялась бдительность сотрудников, а параллельно искались слабые места в организации работы депозитария. И в один из дней этот человек шёл как будто в свою ячейку, но оставшись один в хранилище, открывал чужую имеющимся дубликатом. Понятно, что в разных банках свои требования, но все было рассчитано на российское разгильдяйство и неистребимое желание руководства (даже серьёзных банков) сэкономить на сотрудниках, поэтому бреши в организации доступа к ячейкам находились практически всегда: часто сотрудник, а по совместительству какой-нибудь кредитный менеджер свободный в данную минуту, шёл в депозитарий и даже не знал в какую ячейку шёл клиент; в других банках - вторым служебным ключом (каждая ячейка открывается двумя ключами – разблокирующим ключом сотрудника и клиентским) открывался целый ряд ячеек и сотрудник оставлял его после открытия....Конечно, была вероятность, открыть чужую ячейку и ничего там не обнаружить, но шансы обнаружить крупную сумму или другие ценности были и они были достаточно велики...При благоприятном стечении обстоятельств, пропажа обнаруживалась спустя несколько месяцев, в таких случаях уже и видеозапись не сохранялась...Поди потом докажи, что у тебя в ячейке что-то было! В общем, несколько таких комбинаций у Костика прошло успешно.
