Фру Хаген подтвердила показания страхового агента, но добавила кое-что от себя. Мытье в ванной продолжалось что-то уж слишком долго, ее это насторожило. В стене ванной комнаты имеется окно, которое обращено на лестницу, ведущую на второй этаж. С лестницы, на расстоянии нескольких метров, можно видеть угол внутри ванной комнаты. Женщина вышла на лестницу и увидела, что Гюндерсен стоит перед аптечкой на стене и копается в ней, казалось, он там что-то ищет. Вынимал ли он что-нибудь из пузырьков, она не видела, так как обзор загораживала дверца аптечки. Может быть, у него болела голова, и он искал аспирин? Ей вдруг стало стыдно, что она подглядывает, и она вернулась в прихожую.

На вопрос, была ли она с Гюндерсеном в комнате, фру Хаген ответила: «Нет, я туда не входила. Я всегда чувствовала отвращение, когда видела мужа в таком состоянии». Войдя, Гюндерсен закрыл за собой дверь. Когда он снова вышел, то сказал: «В комнате спит ваш муж». Она ответила, что он часто спит таким вот образом. Прощаясь, Гюндерсен попросил прощения за позднее вторжение, а она неожиданно для себя спросила: «Не нужно ли вам принять таблетку аспирина?» Услышав этот вопрос, он остолбенел, казалось, его хватил удар. Затем молча вышел и быстро направился к своей машине.

Рассказ женщины о том, что она увидела в окно ванной комнаты, подтвердился в ходе полицейского расследования. Отпечатки пальцев гостя были найдены на аптечке и на некоторых пузырьках, стоявших в ней. Гюндерсен жил один и не мог доказать свое алиби на критический промежуток времени.

У Моллерюда было алиби вплоть до половины двенадцатого — его видели кельнер и гардеробщица небольшого ресторана.

Часть его показаний во время допроса оказалась настолько важной, что Монсен ее даже застенографировал. Было записано буквально следующее:

«Та отвратительная сцена меня глубоко потрясла, я забежал в ресторанчик, находившийся у подножия холма, на котором стояла вилла Хагена, и влил в себя примерно пол-литра до его закрытия… Затем пошел к дому. Дождь кончился, и небо прояснилось, все вокруг было освещено великолепным лунным светом. Вдруг я увидел нечто необычное. На дороге остановился автомобиль, и я узнал его: «кортина» Крона. Его передняя часть была обращена к вершине холма: Крон ехал к своему дому, но внезапно повернул обратно. Я спрятался в тени одного из деревьев. У края дороги стоял Крон и смотрел на виллу Хагена в бинокль. Я пытался рассмотреть объект его наблюдения, но дом находился выше того места, где я стоял, к тому же, я, увы, близорук. Все же я смог разглядеть, что свет в окне, обращенном в сад, был потушен, но само окно открыто… Вдруг Крон пошел к автомобилю и положил бинокль на заднее сиденье. Затем начал быстро подниматься наверх, а во время подъема неожиданно исчез за поворотом. Некоторое время я стоял и выжидал, но он так и не появился. Я отправился домой…»

Часть показаний Крона тоже была записана стенографически. Бизнесмен излагал вполне откровенно и обстоятельно.

«…Да, это правда. Я в самом деле поехал обратно: у меня в голове возник отчаянный план. Потеря 13 000 — это катастрофа для меня, и я был полон решимости вернуть деньги… Нет, я не считал это воровством, фактически, меня самого обокрали в шулерской игре. Я думал, как мне проникнуть в дом: увидел, что окно гостиной все еще открыто, но свет внутри погашен: ясно было, что все гости разошлись… Но тут произошло нечто удивительное. В темной комнате в оконном проеме показался человек. Он вылез из окна, спрыгнул вниз и побежал через сад, исчезнув в зарослях кустарника. Ну да, я узнал его. Светила луна, а у меня прекрасное зрение, и к тому же я смотрел в бинокль. Это был Гюндерсен… Я знал, что поблизости есть телефонная будка, и пошел ее искать, но прошло не менее десяти минут, пока я ее нашел. Глупо, конечно, можно было просто пойти и позвонить в дверь. Но, как я уже сказал, я был совершенно сбит с толку…»

Рассказ Крона о телефонном звонке и последующем визите на виллу подтвердила фру Хаген. Она мыла посуду, когда зазвонил телефон. Разговор был такой:

— Это фру Хаген?.. Говорит Крон, я звоню из автомата поблизости. Знаете ли вы, что несколько минут назад в вашем доме была совершена кража со взломом?

— Боже мой, что вы такое говорите? Несколько минут назад я слышала, как в комнате разбилось стекло, и в ней раздавался какой-то шум, но…

— Где ваш муж?

— Он сидел и спал на стуле после того, как вы разошлись. Мертвецки пьян… Ах, я так боюсь! Вы можете мне помочь?

— Я сейчас же приду.

Через несколько минут Крону отворили. Войдя в дом, он указал на дверь комнаты:

— Вы входили туда, фру?

Она очень сильно нервничала.

— Нет, я не решилась… Может быть, вы пойдете и посмотрите?

Он открыл дверь, зажег свет и вошел в комнату. Чуть позже послышался его голос:

— Можете войти, фру. Ваш муж мертв.

Хаген сидел в неестественной позе на стуле у карточного стола. Перед ним на ковре лежали осколки бокала. Фру чуть не упала в обморок, увидев это. Крон поддержал ее, затем нагнулся, поднял один из осколков, прикоснулся к нему кончиком языка и сказал:

— Странный вкус у этого виски… Посмотрите, есть ли при нем бумажник.

Она стала искать в карманах пиджака Хагена. Бумажник исчез.

— Итак, убийство с целью ограбления. — Крон указал на разутые ноги трупа. — Ваш муж снимал ботинки?

— Нет, они тоже исчезли. Наверное, кто-то их снял.

Крон подошел к открытому окну и выглянул в сад.

— Я видел, как из этого окна выпрыгнул человек… Вероятно, он не хотел оставлять здесь следы своих собственных ботинок.

Женщина опустилась на стул.

— Что нам теперь делать?

В этот момент раздался бой часов. Крон кивнул на циферблат.

— Полночь. Это время мы должны запомнить. — Затем прошел в прихожую к телефонному аппарату и набрал номер. — Алло… Это криминальная полиция?

Человек, которого, как утверждал Крон, он видел в бинокль, не был призраком, осталось много его следов.

С помощью вскрытия и химического анализа виски в осколках бокала была установлена причина смерти; осушив бокал, Хаген принял смертельную дозу скополамина. В очень малых дозах это ядовитое вещество принимается как лекарственное средство при сердечных приступах, но в больших количествах оно опасно для жизни. Хаген был сердечником, и смерть, должно быть, наступила мгновенно. Пузырек со скополамином находился в аптечке в ванной. Здесь, как на самом шкафчике, так и на некоторых пузырьках, были найдены не только отпечатки пальцев Гюндерсена, но еще и Моллерюда: последний ведь тоже «отмывался» как раз сразу после той роковой партии.

Во второй половине следующего дня Монсен зашел к своему коллеге Клаусу Вангли. Тот сидел, углубившись в чтение газеты, и Монсен был неприятно удивлен, когда увидел, что она раскрыта на спортивных страницах.

— Что тебя здесь так заинтересовало?

— Перекидной способ. — Вангли указал на фото, запечатлевшее прыжок в высоту: прыгун преодолевал планку с помощью вращательного движения, обратив лицо к земле. — Красиво, не правда ли?

— Перекидной способ? — переспросил Монсен со вздохом.

— Я всегда интересовался спортивной техникой. А ты? — Вангли приветливо улыбнулся.

Его собеседник опустился на стул, он устал после напряженной многочасовой работы.

— Знаешь что, Вангли? Все же это Виктория-террасе, криминальный отдел. Чем ты занимаешься в рабочее время?

— Моим хобби.

Самоуверенный тон разъярил Монсена.

— Опять ты со своими хобби!

— Да, конечно. Мне они необходимы, по службе, разумеется. — Вангли вновь указал на фотографию с изображением прыжка в высоту. — Тебе никогда не приходило в голову, что некоторые преступления удивительно похожи на спортивные выступления?

Монсен на протяжении многих лет наблюдал и не мог понять методы работы своего коллеги, они были, мягко выражаясь, нетрадиционными. Сам Монсен рассматривал службу в полиции как серьезное и ответственное дело, работа здесь должна выполняться методично и основательно, в соответствии с предписанными правилами. Для Вангли же, как казалось, главное не предписания, а его собственные многочисленные хобби, которым он предан до самозабвения. Правда, Монсен был вынужден признать, что, пользуясь своими увлечениями для расследования преступлений, его коллега добивался ошеломляющих результатов. Он как бы играючи продвигался к раскрытию криминальной загадки, и, как это было ни удивительно, оно часто оказывалось правильным. Все это заставляло добросовестного служаку Монсена обращаться к эксцентричному детективу-хоббисту с особо сложными и запутанными делами. Так произошло и на этот раз.