— Поняла. Будем всю ночь водить хороводы вокруг елочки. Сейчас спилим ее в лесу.

— А вот и нет! — опровергла мою догадку Злата.

— Ты откуда знаешь, что нет? — спросила я.

— Потому что Кирилл сказал!

— Что он сказал? — вперила я тяжелый взгляд в Кирилла. Он пришпиливал к стене тряпку и не ответил.

— Что видел сценарий шоу. Ему этот показал, местный организатор конференции, — завистливо нажаловался Петюня. При упоминании местного организатора обе девчонки восторженно закатили глазки.

— И что там написано, в этом сценарии? — настороженно огляделась я по сторонам. Какая-то креативная получается конференция.

— Он не сказал! — почти что со слезами повернулся ко мне Петюня. Типа, воздействуйте на него, а то всем любопытно.

Дети есть дети. Только что раскопали кладбище, и уже готовятся к концерту и вешают гирлянды. Или мне просто попались тупые дети. Ладно, работаем с тем, что есть.

— Кирилл, можно тебя на минутку! — тоном учительницы начальных классов сказала я и пошла на улицу.

Кирилл усмехнулся по-взрослому, выплюнул еще один гвоздь — сколько их у него? — и пошел за мной.

— И что у них за секреты? — сама себя громко спросила Злата, а Полина нахмурилась, сжала губы и выставила вперед нижнюю челюсть. Ой, пусть лучше улыбается.

Они думают, что я расскажу про братскую могилу? Договорились же, что никому не расскажем.

— А моя мама сказала, что невежливо разговаривать так, чтобы окружающие не слышали, — вдогонку нам крикнул Лёвушка.

Помню, как его мама орала чуть не матом на кафедре, когда решила, что ее сыну незаслуженно поставили низкую оценку за доклад. Замолчала, когда ей сказали, что за доклады оценки не ставились. Вежливая семейка.

На улице Кирилл умудрился встать так, что я оказалась прижатой к стене сарая, а он уперся рукой в доски прямо у моего плеча. И поскольку роста он немалого, то думал подавить меня своей мощью и величием, но мне было не до того.

— Кирилл, я волнуюсь. Мне здесь не нравится, — честно призналась я. Он парень умный, фальшь сразу почувствует.

— Потому что вас вызвали из отпуска и заставили ехать в командировку?

— Это основная причина.

— А дополнительная? — это он почти мне в ухо прошептал.

— Их несколько.

— Начинайте по мере убывания значимости.

— Хватит с тебя и одной. Что там за сценарий шоу?

— Впечатляет! — наглая улыбка прямо мне в лицо. Знает ведь что-то и молчит. Доволен, что местные ему что-то сказали, а нам — нет.

— Можно отказаться от участия?

— На нас вся надежда!

— У ребят есть роли?

— Я сам их подготовлю к выступлению.

— Да? Режиссер…

— Сомневаетесь?

— В твоих талантах? Нет. У меня какая роль?

— У вас экспромт.

— Экспромт, говоришь? Это я умею.

Мы с Кириллом в упор смотрели друг на друга. Он на меня — с превосходством. Я на него — снисходительно. Пусть смотрит, за погляд денег не беру. Меня такими гляделками ни удивить, ни напугать.

Из сарая высунулась Полина. Повертела головой, ничего не увидела. Принюхалась и безошибочно потопала к нам, запинаясь за все кочки и ветки. Что она такого чует? Неужели от нас разит как из помойного ведра? Вроде бы не воняет, но у меня заложен нос. Нет, все равно надо что-то делать. Если меня студенты будут разыскивать по запаху, то я же этого не переживу, а мне же еще до пенсии работать и работать. И студентов жаль, итак все преподаватели чаще всего со странностями, а если еще вонять будут… Так, ребята, оставайтесь все на месте, а я пойду искать баню.

Оставив Кирилла на растерзание вцепившейся в него Полины, решила сначала вернуться и проведать лучшего дядиного сотрудника. Шла по улице, вспоминая скорбь в глазах Кирилла, который понял, что попался и ему не вырваться. Меня-то Полина отпустила с радостью. Если бы я вообще не вернулась, то ей еще и лучше — меньше конкурентов за внимание парней. Хоть я совсем не конкурентка, мне не до них. Я домой хочу, к кошке, и еще хочу, чтобы голова не болела.

Голова заболела еще больше, когда я не нашла веселого дядиного негра на том же месте, где его оставила. Красавец-мужчина — дурак и неудачник — все так же сидел у стола, его приятели — рядом. Самовар, тарелка с пирогами, банка с медом, все на месте, а негра нет. Из соседней комнаты выглянула прежняя девушка, Айседора, но спряталась обратно.

— Где турист?

— Ты влюбилась? — откусывая пирог, спросил красавец. Приятели загоготали. Пирог с капустой. Вкусный, наверное.

— Нельзя? — обиделась я. Думают, такая старая, песок сыплется, и влюбилась? Может быть, это моя вечная любовь и последний шанс в жизни! — Турист, спрашиваю, где?

— Ушел.

Я молчала.

— Он сказал, что его зовет романтика российских дорог, и утопал.

Я молчала.

— Привет тебе передавал, жениться не хочет.

Я молчала.

— Пойди, постой у дороги, может другой турист мимо пройдет.

— Дай железный чайник с кипятком, — после долгих размышлений, попросила я.

— Зачем? — не въехал в переход с одной темы на другую собеседник.

— Мне лень кипятить. Чайник потом верну, честно.

— Ну, есть чайник, сейчас накипятим воду… Так зачем?

— Надо.

— Вся больная? Чай пить? Хлипкие вы, москвичи. Нет среди вас долгожителей.

— Беда прямо, хоть бы до тридцати дотянуть, — согласилась я.

— Оставайся здесь лечиться, у нас тоже полати есть, — предложил хозяин.

— Нет, спасибо, пойду домой, свои полати к спине ближе…

— Возьми вот еще банку меда. Целых два литра. Все съешь и поправишься.

— Давайте!

От меда отказываться не стала, хоть два литра в меня и не влезет. Но раз дают, надо сначала брать, а уже потом думать, зачем это надо и куда это деть. Если бы мне еще дали вон тех вкусных пирогов, то я бы решила, что счастье есть. Кашу больше варить не буду. Она у меня вообще получилась случайно. Я про нее просто забыла, вот она и пропарилась. Если бы я ее мешала ложкой каждые три минуты, то опять бы не доварилась.

Пирогов мне не дали. Жаль. Хоть мед достался, а я не рассчитывала на такую доброту. Мужик не произвел на меня впечатление заботливо ухаживающего за больной девушкой.

В одной руке понесла сумку с банкой, в другой — горячий чайник, замотанный в полотенце. Мед оставила у нас в доме на столе, вернусь, буду пить чай. Горячий чайник отнесла в баню. Правда, она стояла не на нашем участке, но там такой забор, что граница между своей и чужой территорией почти отсутствовала. С собой захватила детское мыло и шампунь. Потом принесла еще ведро воды. Разбавить холодную кипяточком, потом это все вылить на себя, потеревшись мыльцем и облившись шампунем. Удобства, конечно, совсем не ахти, но если вслед за Полиной ко мне начнут принюхиваться все остальные, то я лучше еще раз водой обольюсь.

Потом долго сидела на пороге низенькой деревянной бани, куда войти можно было только согнувшись. Даже мне с моим низким ростом. Волосы сохли долго, а я вспоминала, но ничего не вспомнила. Что-то знакомое вертелось в голове, но в дельное воспоминание не оформлялось. Да, болею. Обычно лучше соображаю.

Когда волосы высохли, повесила полотенце на ближайший куст, на ветерочке быстро проветрится, потом заберу. Раз воспоминания не удавались, то решила обдумать ближайшие перспективы. Мысль шла в направлении, что вся эта молодежь — убийцы, а в братской могиле — трупы их жертв, тех стариков, паспорта которых тут у всех в кармане. Коммуникация в социуме, где у каждого пистолет, а ты сама вооружена только молитвой, казалась мне затруднительной. В отношении этого дня до самой ночи я настроена оптимистично. Ничего с нами до ночи не сделают. Организатор все продумал, кроме двух пунктов, не вписанных в план — слона и моих действий. Пока действовать не собиралась, подожду. Солнце еще высоко, и что там еще будет с конференцией — тоже не ясно.

Дядиного сотрудника найду, знаю, где он. Надеюсь, жив, но это уже от меня не зависит. Он знал, куда идет и на что идет. А вот мои студенты — сущие дети, и не из умных к тому же. Кирилл исключение, но не надо было ему с местными связываться. Так что на первом месте у меня студенты, а потом все остальные.