— Это было до того, как ты срезал пень?

— После, — дивясь вопросам жены, ответил Александр. — Думаешь и вправду следили?

— Вполне может быть. Преступника, говорят, тянет на место преступления... Догадался, конечно, кто ты и что искал. Мог и ухлопать. А трясин там, как ты говоришь, хватает.

— Считаешь тот самый мужик за мной следил? Хм... — Отставив тарелку, Александр заходил по кухне. — Сомневаюсь, может, мне просто показалось, что кто-то в кустах прячется? А потом, зачем ему окликать меня там, на косогоре? Нет, это кто-то другой... Не умно все это...

— А кто сказал, что он должен быть умным? — возразила Алла. — Человек, не причастный к этому делу, шастать за тобой по глухомани, как шатун, не стал бы. По-моему, его подмывало узнать, кто ты, убедиться, что ты, действительно, грибник, а не работник милиции.

— Все это только догадки. Ну да ладно, будем работать, что-нибудь да прояснится...

Начальник райотдела внимательно выслушал рассказ Александра, велел позвать Артемьева и Фроликова.

— Они грибники заядлые, тамошние места знают. Одному тебе по незнакомому лесу бродить не стоит. И больше в прятки играть не надо. Поинтересуйтесь этим «шатуном» как следует. Пусть скажет, зачем он за тобой шастал.

— Ну, а у вас как дела? — поинтересовался Александр.

— Наши версии лопаются, как мыльные пузыри. У тех, на кого думали, железные алиби. Похоже, и впрямь они к этому делу не примешаны. Осталось прощупать еще несколько человек.

— А как Дремин? — спросил Александр. — Получше ему?

— Сделали операцию. Но может инвалидом остаться, что-то у него с ногами плохо, говорят паралич. Однако завтра-послезавтра врачи разрешат с ним побеседовать.

В кабинет вошли Артемьев, Фроликов и капитан Филиппов.

— Подсаживайтесь, — Карычев кивнул на стулья, — помозгуем.

Он положил на стол несколько исписанных листов.

— Здесь свидетельские показания. В тот день Дремина видели в поселке у магазина. Вот, например, что говорит Крутинин, знакомый Дремина из Демьяново. Дремин-де вел себя как этакий загулявший купчишка, решивший облагодетельствовать весь род людской. Швырял и сорил деньгами налево-направо, угощал вином всех без разбору знакомых и незнакомых. Одним словом, хватил лишнего и куражился.

— А в конторе о нем отзываются неплохо, — вставил Артемьев. — Толковый, исполнительный работник. Дисциплинированный, аккуратный в ведении дел.

— И непьющий? — насмешливо спросил Карычев.

— Так точно, и непьющий, — добавил Артемьев. — Тут, в райцентре, у него дом, жена, дети.

— Не верю я этой характеристике, — заметил Карычев. — Выгораживают они Дремина. А он большой любитель наступить на пробку. Этого даже жена не скрывает. Да ведь и мы, когда нашли его, почувствовали запах. Ясно, что перед тем, как отправиться в путь, был под хмельком. Настроение, конечно, трын-трава, чувство опасности притуплено, чем грабитель и воспользовался. Так что Дремин сам накликал на себя беду.

— Да, наказали его крепко! — невесело усмехнулся Артемьев. — До конца дней своих теперь, поди, пить не будет.

— А что шофер, подвозивший Дремина к Демьяновскому лесу? — поинтересовался у начальника Ульянов. — Его удалось разыскать?

— Оказалось, шофер этот — мой давнишний знакомый, — ответил Карычев. — Человек порядочный. На худое не способен, ручаюсь. Он, кстати, тоже подтверждает, что Дремин был навеселе. Говорит, уговаривал его не ходить в таком состоянии. Тот отмахнулся, вышел на повороте. Время было позднее, начало уже смеркаться. Шофер утверждает, что на опушке леса и на дороге не было ни души.

— Начальник конторы сказал, что Дремин получил задание побывать в Демьянове накануне того злосчастного дня, — доложил Артемьев. — Тогда же ему выдали деньги. Причем купюры были гознаковские, еще не бывшие в употреблении, и все крупные: пятидесятирублевые. И даже одна сторублевая. Дремин размахивал ею в конторе и в магазине: всем-де бумажкам бумажка!

— На свою голову набалаболил, — сказал Карычев.

— Мы с Фроликовым составили список тех, с кем Дремин виделся до того, как отправиться в Демьяново, — продолжал Артемьев и положил перед начальником ученическую тетрадку. — Прилично получилось, чуть ли не весь поселок пришлось переписать. Против тех, кто к данному случаю может иметь хоть какое-то отношение, мы поставили галочку.

— Итак, давайте подобьем бабки, посмотрим, какими фактами мы располагаем, — листая тетрадку, предложил начальник.

Ульянов поднялся, потер пальцами лоб.

— К сожалению, Виктор Алексеевич, пока с фактами, которые бы позволили установить личность преступника, у нас негусто. Можно предположить, что сломал березку и оставил следы на косогоре один и тот же человек. Но имеет ли он отношение к Дремину? Возможно, имеет, а возможно, и нет, хотя интуиция мне подсказывает, что имеет. Более определенный ответ, но и то не окончательный, можно было бы сделать, отыщи мы дрын и нож, которым его обстругали.

— Самые серьезные улики — сумка с деньгами и отпечатки пальцев на купюрах, — задумчиво проговорил Карычев и, по привычке заложив руки за спину, заходил по кабинету.

— Однако эту сумку мы вряд ли когда-нибудь найдем, — с сомнением добавил Артемьев. — Думаю, ее давным-давно сожгли, а пепел развеяли.

— А деньги? — напомнил Ульянов.

— Деньги? — переспросил Фроликов. — Тю-тю! Давно разлетелись! Они ведь как птахи, долго на одном месте не задерживаются...

— Я не узнаю вас, Николай Иванович, — упрекнул его Карычев. — С таким настроением не то что преступника искать — рыбу удить нельзя. Конечно, дело не простое, продвигается медленно. Так ведь это только в плохих детективах все ясно уже на второй-третьей странице. В жизни — куда сложнее.

«Действительно, это только на первый взгляд может показаться, что мы топчемся на одном месте, не продвинувшись вперед за прошедшие два дня ни на шаг, — слушая начальника, подумал Ульянов. — Но так ли это? А те варианты, что отпали? Разве напрасно потрачены силы и время на их проверку? Поиск идет по сужающейся спирали...»

— Бабка, с которой Александр Иванович имел дружескую беседу, — Карычев улыбнулся, — обронила, что «порешили» заготовителя не из-за денег, а за то, что якобы он грозился кого-то вывести на чистую воду...

— Так, поди, болтает, бабки любят сказки сочинять, — усомнился Фроликов.

— И все же еще раз поговорить с ней не мешает, — подытожил начальник.

Рано утром Ульянов, Артемьев и Фроликов на «газике» добрались до знакомого лесного массива и, отпустив машину, направились в чащу. Рассвело, но в лесу еще стояли дремные сумерки. В низинах, над болотцами, стелился густой туман.

Через четверть часа тропа, по которой они шли, нырнула в кустарник.

— Здесь Дремин лежал, под этой осиной. Узнаете место? — обойдя дерево, спросил Александр.

— Конечно, — подтвердил Фроликов. — Тут траву, правда, затоптали, — он достал пачку сигарет и, закурив, зябко повел плечами: с низины тянуло прохладой.

— Отсюда, заметьте, тропа круто забирает влево, — начал объяснять Александр, — потом она огибает трясину и через минут двадцать выводит к северной окраине деревни, прямо к колхозным конюшням. Но там косогор сходит на нет, и оттуда колено большака не просматривается. Будем в Демьяново, обратите внимание.

Артемьев и Фроликов дымили сигаретами и с интересом смотрели на Ульянова.

— А если спрямить? Скажем, махнуть через трясину? — догадываясь, к чему клонит Ульянов, спросил Фроликов. — Болотом можно пройти?

— Не знаю, не уверен, — ответил Ульянов. — Хотел вчера попробовать, да раздумал: все-таки топь. Оступишься — засосет.

По зыбким кочкам им удалось добраться до осоки, которая росла здесь стеной. Осторожно раздвигая ее руками, двинулись дальше. Однако заросли осоки внезапно оборвались, за ними, дыша сыростью и гнилью, открылось затянутое туманом болото. Кое-где между шлейфами тумана поблескивала темная, как деготь, вода, заросшая ядовито-зеленой ряской.