Мужчина-кри, живший недалеко от селения Джули, уехал чуть позже. Он должен был возвратить свою и нашу упряжки семейству Джули и вернуться к нам через месяц. Я вдруг осознала, что собаки поедали огромное количество оленины, рыбы и прочего корма, так что содержание этих великолепных животных среди зимы было настоящим подвигом.
Агнес и Руби несколько дней провели в хижине, не будучи расположены к беседам. Они выглядели уставшими и апатичными, и мы проводили короткие дни, разгребая снег стропинок к сараю и коптильне. Пользуясь непродолжительным светлым временем, мы готовились к долгой зиме с ее жестокими бурями. Темнело здесь быстро, и я поневоле рано ложилась спать и видела яркие сны. О пережитом я никому не рассказывала, держа его при себе и позволяя дойти, как хорошему жаркому. Однажды, когда я чистила печку, Агнес повернула меня к себе и пристально посмотрела мне в глаза. Она утвердительно кивнула и понимающе улыбнулась, подняв брови.
– Я вижу, ты получила подарок, который я оставила тебе на дереве бабочек.
Резко развернувшись, она вышла за дровами.
Дней через пять-шесть мне захотелось обсудить мои видения на дереве бабочек с Агнес. Несколько раз я пыталась завести об этом разговор, но все не могла выбрать для этого удачный момент. Живя в замкнутом пространстве в обществе четырех человек, я втянулась в определенный ритм. Я привыкла к минимуму личного пространства, так что у меня даже начал проявляться стадный инстинкт. Так, наверное, чувствует себя волк в стае, угадывая невзгоды и потребности своих собратьев. Агнес понимала мое растущее стремление поделиться пережитым, и в один из ветреных вечеров она вместо того, чтобы после ужина лечь спать, предложила всем нам устроиться поудобнее возле печки и послушать мой рассказ.
Джули, Агнес, Руби и я расселись на шатких стульях вокруг огня, глядя на пляшущие языки пламени. Я начала рассказывать о своих испытаниях на дереве бабочек. Посмотрев вокруг, я увидела, что глубокие морщины на лицах Агнес и Руби потемнели и слились с окружающей чернотой. Лица всех трех женщин светились тем внутренним светом, который мне приходилось видеть только у индейцев Крайнего севера. Я изо всех сил пыталась выразить то, что переполняло меня, но всякий раз выходило, что слова звучали глупо. Сотни образов во мне требовали выхода наружу. Руби шумно отрыгнула. Агнес толкнула ее локтем и бросила на нее притворно-презрительный взгляд. Руби взглянула на меня.
– Черт побери! Так ты встретилась с ней или нет? Ее манеры всегда раздражали меня.
Джули обвела присутствующих взглядом.
– С кем? – спросила она.
– Да, я с ней встретилась, – в конце концов ответила я.
– Ну так расскажи нам, как она выглядела, – потребо вала Руби.
Я прочистила горло и сказала:
– Когда я увидела ее в первый раз, у нее были свисавшие до земли черные волосы, она была одета в расшитое бисером платье из оленьей шкуры. В левой руке она держала кристалл. В следующий раз она стояла у источника, наполненного кристаллами, а ее волосы превратились в сплошную массу бабочек. С ней была помощница – бабочка, похожая на ту, которую я видела в Санта-Барбаре, ту самую, которая привела меня сюда. Она вела себя как маленькая собачонка, а потом…
Джули, пораженная моим невероятным рассказом, возмутилась:
– Постой! Что еще за женщина с волосами из бабочек! Какая еще бабочка-помощница? Ты, часом, не заболела?
Агнес и Руби хохотали и хлопали себя по коленям. Джу ли, до сих пор сохранявшая серьезное выражение лица, стал; хихикать, в то же время глядя на меня широко раскрытым! глазами и с неподдельным любопытством.
Руби вытерла выступившие у нее на глазах слезы и сказала Джули:
– Не стоит так беспокоиться о душевном здоровье Линн.
– Эй, постойте! – воскликнула Агнес, уловив мое уныние, и кивнула головой в сторону Джули. – Линн столкнулась с высшим существом. Существо это долгое время поджидало ее в этом дереве. Ты слушай, Джули. И слушай внимательно. Того и гляди, сама встретишься с этим духом в лесу, и, может статься, не сегодня-завтра. Думаю, тебе не помешает быть более терпимой.
Наступило долгое напряженное молчание. Руби барабанила ногтями по стулу и ворчала, глядя в потолок. Джули в замешательстве подбросила дров в огонь.
– Что с тобой, Руби? – спросила Агнес.
– Сдается мне, что это неправильно, – раздраженно бросила та.
Агнес поднялась, оттолкнув стул.
– Что неправильно? – спросила она, уперев руки в бока.
– С чего это твоя ученица стала увлекаться болтовней? Линн говорит слишком много.
– Я бы не сказала.
– Так и есть. И я не думаю, что это хорошо.
Она отвернулась, надувшись, как маленькая девочка.
– Перестань, Руби. Линн хочет рассказать нам о том, что ей довелось пережить, пока она еще в состоянии это сделать.
– Нет, я не хочу даже слышать об этом.
– Ну, тогда пойди погуляй. Там замечательная пурга надвигается.
– Прекрасно. Тебе, Агнес, только клоуном быть.
– Руби, я тоже хочу послушать о приключениях Линн, – сказала Джули, дернув плечом.
– Ну вот! Все против меня. Даже моя ученица. И что дальше? Как только здесь появляется Линн, начинаются неурядицы. Мне от этого прямо ветры пускать хочется!
– Хочется – значит, иди пускай, – ответила Агнес.
– Ну, так я пошла, – сказала Руби, направившись к своей парке.
С озорным огоньком в глазах Агнес подставила Руби ножку, отправив ее в полет на груду оленьих шкур, сама шлепнулась сверху и принялась ее щекотать. Джули, в свою очередь, принялась щекотать и толкать меня. Мы все сплелись в вопящий и хохочущий клубок рук и ног. Детская игра – это было как раз то, что нужно. Через несколько минут мы поднялись, сварили кофе и уселись на свои прежние места.
– Так что, попробуем еще раз? – Руби теперь улыбалась слегка смущенно и подмигивала мне.
Потягивая кофе и полуприкрыв глаза, я начала излагать подробности своей невероятной истории. Мне было так приятно рассказывать об увиденном– жаркое определенно просилось на стол. Время от времени я поглядывала на Джули, сидевшую с благоговейным выражением лица, но она молчала. Когда я закончила, повисла долгая пауза.
– Эта женщина была индианкой? – спросила Руби. Я кивнула.
– Ты уверена?
Я кивнула еще раз.
– Когда я встречалась с Женщиной Бабочек, она была белой.
– Интересно. Когда я встречалась с ней, она была китаянкой, – сказала Агнес.
Я перевела взгляд с Руби на Агнес, пытаясь уловить в и: лицах намек на розыгрыш. Джули таращилась на нас троих Только я решила, что они не дурачатся, как Руби отрыгнул и произнесла:
– Нет ли у нас еще этой куньей мочи?
Они с Агнес громко расхохотались. Мы с Джули присоединились к ним и смеялись до слез. Затем, во мгновение ока веселье сменилось серьезностью. Агнес поменялась местами с Джули, пересев поближе; Руби тоже придвинулась ко мне вплотную. Я стала совершенно спокойной и собранной. Агнес посмотрела как бы мимо меня и сказала:
– А теперь, Линн, расскажи нам все в точности, что ты видела, начиная с того момента, как про сунула голову в дупло дерева бабочек. Когда будешь рассказывать, представляй себе все, как оно было, и ничего не упускай. Это очень важно.
Я вновь погрузилась в пережитое и удивилась тому, что Джули была, по-видимому, не в состоянии держать глаза открытыми. Она свернулась калачиком на кровати и быстро уснула. Агнес, похоже, не слишком заинтересовало начало моего повествования, но когда я стала рассказывать о том, как взбиралась на дерево бабочек, она раз за разом останавливала меня, выясняя все подробности и спрашивая, как я их объясняю.
– Как ты чувствовала себя, когда начала взбираться на дерево? – спросила Агнес, всматриваясь в меня поверх своего носа.
– Так, как будто я вешу целую тонну. С чего бы это?
– Тебя тяготил вес твоих неразрешенных жизней.
– Неразрешенных жизней?
– Да, твоя каждая мысль живет собственной жизнью и обладает стремлением жить и выживать. Это особенно верно в том случае, когда твои мысли не находят разрешения. Мысли – они вроде людей. Их следует хоронить должным образом. Если мысль негативна или не получает разрешения, она преследует тебя, побуждая завершить начатое и похоронить ее как следует, довести ее до завершения. Если твои мысли противоречивы и запутанны, ты создаешь мир мыслеформ, которые, в сущности, питаются твоей энергией. Это и не удивительно, ведь ты приходишься им в своем роде матерью.
