Все сии изменения чувств и расположение в отношении к Промыслу, нас устрояющему, сколько естественны в здравом духе, столько же имеют нужду и в поддержании, потому что беспрерывно подлежат опасности нападения со стороны суетливого и самолюбивого эгоизма. Поддержание их совершается посредством размышления или уяснения себе некоторых истин, сознание коих сильно и родит показанные чувства… Все они естественно вытекают из свойства самых расположений. Так —
1) Благодарение есть чувство милости Божией незаслуженной. Итак, развивай в мыслях обилие милостей Божиих, явленных в творении, промышлении и особенно в искуплении, доведи до сознания, что ты милостями сими всесторонне объят: что ни движение, то милость; что меньше дышишь, нежели получаешь милостей; что миг больше, нежели расстояние милости от милости — или что ты стоишь в них неисходно. Когда потом приведешь на мысль, что все это незаслуженно, что не только малой какой недостоин ты милости, но что, напротив, не милости, а постоянных казней стоишь одних; тогда дух не может остаться бесчувственным, не согреться теплотою любви Божией и не отозваться благодарнос–тию. Вообще, мера сих двух сознаний есть, мера благодарности, ее повышения и понижения, как, наоборот, неблагодарность исполняет сердце там, где или не знают благ, или считают себя их достойными, выставляют свои права на них. Неблагодарный Богу есть большой эгоист и вместе — невежда слепой.
2) Благодушие есть радостное или благодарное приятие скорбей и бед всякого рода. Главное в производстве сего чувства — это, кроме ясного видения, как скорби и беды исходят от руки Господней, есть еще ясновидение тех благ, которые из них истекают, и притом благ существенных и истекающих не как‑нибудь случайно из скорбей, а не иначе и возможных как под условием их. Как, например, очищение страстей, утверждение смирения, оставление грехов, крепость характера, приобщение Христовым страстям и проч. Когда это хорошо будет сознано, тогда не могут не возникнуть в душе сначала ростки желания, а далее жажда скорбей и бед. В подкрепление к сим возникающим чувствам должно приложить еще ясное сознание того, что мы стоим не только таких, но и несравненно больших бед, что и жизнь следовало бы отнять, а не только какое‑нибудь благо. И то убеждение уже значительно умалит болезнь сердца, что мы заслужили несравненно больше, а посылается нам меньше; когда же еще увидим и благо от скорбей, то примем их с распростертыми объятиями. А это и есть благодушие.
3) Терпение есть продолжающееся благодушие. Терпеть — значит не только несть скорби; ибо, когда они нашли, куда от них убежишь? Но, собственно, несть с радостию и веселием духа, почему оно и есть непрестающее благодушие. Оттого поддерживать его в себе должно тем же, чем и благодушие, обращая в том и другом случае особенное внимание на продолжительность скорби, доводя сердце до убеждения, что чем продолжительнее скорбь, тем лучше, что нам следует страдать не только время, но и вечность. Ибо терпение тем особенно и истощается, что терпящий не видит исхода. Когда отнимешь таким образом возможность расслабления духа от невидения конца скорбям, то не будет уже и того, что колеблет благодушие. Кто не поспешит устроиться так внутренне, тот скоро теряет терпение, затем падает в ропот и даже отчаяние.
4) Довольство есть неподвижность сердца на скорбь или невидение и нечувствие лишений… У довольного сколько ни отнимай, ему все довольно еще, и как мало ему ни дай, он все доволен. Это как бы внешняя ограда для всех чувств и расположений в отношении к промыслительному о нас попечению Бога. Оно имеет непосредственное отношение к подающей руке при том же чувстве незаслужения блага и заслужения всякого наказания. Бедный принимает все и всяким подаянием доволен. Это образ довольного…
Здесь указаны стороны, к каким должно прикреплять свое размышление при возгрева–нии чувств благодарения во всех видах его; неточным же началом для самых мыслей во всех сих случаях должны служить Божественные свойства: Всемогущество, Благость, Премудрость и Правосудие. Размышление о каждом из сих свойств способно дать обилие радости и утешения. Впрочем, как не всякий сам крепок умом, то хорошо иметь и знать изложение утешений на разные скорбные случаи и излияние благодарений, составленные мужами опытными в сем деле. И радости и скорби так повсюд–ны! Повею дно должно бы быть и благодарение, и умение благодушествовать и терпеть, если б не окаменение сердца. Кто принимает все очищенным сердцем, у того только и бывают во всей силе сии чувства. Ищи их у таковых! Сколько их у святого Златоуста, у святого Димитрия, Ростовского Чудотворца, у святителя Тихона Воронежского! Иные составляли целые книги в утешение несчастным и скорбящим.
вв) Все, что будет с тобою, от Бога будет. Он ведет все к определенному концу; ведет и разумные твари, но только под условием покорности их Его воле. Что Бог приведет к самому лучшему, это несомненно; остается только тебе явить совершенную покорность Ему, Всераспорядителю, отказаться от своей воли, своих замыслов и способов. Отсюда вытекают разные расположения относительно своего будущего, обязательные для всякого верующего в Божественное мироправление. Таковы:
1) Преданность в волю Божию. Преданный Богу не так говорит: что будет, то будет, решаясь на неверное, ничего не обещающее (в чем видится искушение Бога); но ясно сознает сообразность средств с целями или прозревает некоторым образом порядок своей жизни при всей неутомимой, трезвенной, зрелой и разумной деятельности, не присвояя себе знания всего, чем кончатся его жизнь и дела, к чему приведут они — к благу или злу для него самого и для других; а, желая только одного блага и славы Божией, молитвенно отдает Богу и себя, и свои силы, и свои дела, чтобы Он по мудрому, и благому, и праведному Своему совету благоустроил их, как хочет, иное отсекая, иное прибавляя, иное изменяя в ходе и направлении. Преданность в волю Божию не есть недеятельность. Она совмещает и усиленную деятельность, только без пристрастия к ней, без настойчивости, чтобы именно было по моей воле. Не есть она и пренебрежение своих дел, но радеет о них, только не ради их и себя. Преданный Богу во всем говорит: воля Господня да будет, по уверенности, что она будет ко благу. Ибо один Бог знает все и один Он может отвратить злое, если восхощет.
2) Следствием сего, самым близким и естественным, бывает успокоение в Боге. Сие успокоение не есть разлив блажности с разленением, какие бывают во плоти от полного удовлетворения ее нужд, но есть покой духа, истекающий из совершенной уверенности в том, что Бог, Коему он предал труды свои и дела, все благоустроит наилучшим образом к истинному и вечному благу. Это есть отсечение злой и съедающей душу и тело многозаботливости, которая не дает покоя человеку, коль скоро он берет свою участь на свое попечение, мятет его то сомнениями, то страхом и опасениями. Успокоенный в Боге не мятется так, ибо отсек сию злую страсть тем, что не сам собою правит своею участию, а предал себя Богу.
3) В дополнение к сим чувствам, касательно своего будущего, приходит надежда. Она есть дщерь двух первых. Преданный Богу уверен, что Бог дополнит недостающее; успокоенный в Нем верует, что так это и будет. Отсюда рождается несомненное ожидание помощи Божией во всем, что Он сочтет нужным для благоустроения нашего, для явления Своей славы и для блага человеческого. А это и есть надежда. Надеющийся говорит: «Бог не оставит и только один Бог. Силы мои изменят, другие люди изменят, князи изменят, один Бог не изменит». Надежда есть отрадное чувство, исцеляющее болезненность беспомощности и бессилия, почему и возгревается сим последним чувством при уверенности–в благообщительности и благоподательности Божией. Она не дерзостна, не самовольна, но ожидает несомненно и действительно получает не только те блага, о коих уже Бог всем навсегда сказал, что они нужны и всякому подадутся, но все вообще, в чем чувствует кровную нужду. Надежда возрастает до такой высоты, что как бы имеет уже то, чего ожидает; но и здесь опять в волю Божию полагает время, место и способ, то есть с терпением ждет. Самою крепкою для нее опорою служит обетование Господа, что все, что ни попросят верующие с верою, получат (Мф. 21:22; Мк. 11:24).
