66) Ревность о распространении веры, или приведении ее в известность. Кто убежден, что святая вера есть единая, истинная, тот не может молчать о ней, особенно в виду или пред лицом лжи и заблуждения. Кто любит ближнего своего, всякого человека искренно и желает ему истинного, прочного и вечного блага, тот может ли удержаться, чтобы не возвестить ему истинного пути ко спасению, открываемого святою верою? Кто любит Бога и ищет славы Его, может ли не ревновать, да познают Его и Его же послал есть Иисус Христа (Ин. 17:3), чтобы славить и чтить Его, как Сам Он желает и научает всех в истинной вере Своей. Так убеждение в истине, любовь к Богу и ближним требуют, чтобы всякий, знающий веру и имеющий слово, громогласно возглашал всем истинный путь спасения в святой вере. Ибо несомненно, что гибнут те, кои вне веры. И славословие Богу вне ее есть козлогласование, как же можно это видеть и терпеть? Тут нет нужды дожидаться власти и прав. Когда душа горит ревностию святою, трезвенною, любовною и умоляющею, возвышай голос.
Спрашивается, кто должен это делать?
Само собою разумеется, что преимущественно долг сей лежит на освященных лицах, как на то исключительно учиненных. Но и всякому другому как можно заградить уста, когда он возвещает истину, в коей убежден и которую возлюбил душевно? Позволить проповедовать всякое без разбора убеждение пагубно; но возглашать истину, всемирно известную, Богом открытую, точно и ясно определенную как неизменное правило для всех людей и во все времена, это и для действующего, и для других спасительно. И не только возглашать, но и деятельно заботиться должно об успехах слова истины.
Кому проповедовать? И своим и чужим, Господь говорит: видишь брата согрешающего, поди, вразуми его. Послушает — приобрел еси брата, нет — то же сделайте вдвоем, а далее уже поведать надо Церкви (Мф. 18:17). Мало ли можно найти между братиями–хрис–тианами не ведающих веры и по неведению держащихся нелепостей? Знающий вразуми и просвети брата истиною. И это будет столь же плодоносно, сильно, ценно, как идти за море и обращать неверных. О присных в вере более должно пещись, по апостолу. И чужих, кои между нами, не должно оставлять и как бы презирать, но и их согрей любовию, предрасположи ко вниманию и сей в благоприятное время. Кто знает, не войдет ли и в его душу истина через слово твое? У Бога везде есть орудия к побеждению, хоть их никто ясно не знает.
Как это делать? И словом, и писанием. Видишь неправомыслящего и умеешь сказать истину — найди твоим благоразумием доступ к его слуху и вниманию и возвести ему сию истину. Живое слово требует, впрочем, труженика сколько терпеливого, столько же и премудрого, но оно решительнее; ибо прямо вступает на борьбу с душою и, если сильно, непременно пленяет ум в послушание Христово. Писание легче и оставляет в покое ту и другую сторону. В нем торжествует сама истина, лицо скрыто, и во вразумляющем больше предполагает оно свободы и зрелости убеждения. На стороне писания та еще выгода, что оно всюду имеет доступ и долговечно. Писание, высказывающее истину веры живо, убедительно, победоносно, есть истинное сокровище для Церкви и рода человеческого. Кто возможет составить такую книгу, тот может стать в ряду всемирных проповедников.
Истинную, впрочем, ревность о распространении веры должно отличать от буйной, неразумной, фанатической. Она должна иметь следующие признаки: твердое, основательное, разумное убеждение в истине святой веры с полнотою познания ее. Душа, соделавшаяся сосудом, вмещающим такую святыню, не может не разливать от себя благоухания. Как может она скрывать от других сокровище сие? Как удержит язык, от полноты сердца естественно приходящий в движение? Отсюда — кем обладает безотчетное пристрастие к вере, помрачающее ясность созерцания ее, кому желательно высказать не столько содержимое верою, сколько свои мудрования о ней — тот пусть удержится и пребудет спокойным в своих пределах, не трогаясь до святыни нечистыми руками. Апостол заповедал проповедовать от чиста сердца, совести благия, веры нелицемерные, без которых некоторые попали на распутия (1 Тим. 1:5).
Чувство покорности и рабства истине и Богу. Не можем не говорить того, что видели и слышали, свидетельствуют апостолы (Деян. 4:20). Мы рабы, говорят они, поручники, работники Божий. Отсюда — кто ищет возвышения, отличия, преобладания и владычества над умами и душами других — в том нет истины. Истинный ревнитель веры Бога воцаряет, а ложный — себя.
Умоляющий тон любви и убеждения с самопожертвованием и уничижением… По Христе молим, говорят апостолы, примиритеся Богу (2 Кор. 5:20). Ты гибнешь, поди, я вынесу тебя на раменах в безопасную пристань. Смотри, вот истина, ясная как солнце. Отсюда лесть, обман какой‑нибудь, приманки выгодами, угрозы невыгодами суть уклонения от правды в проповедании веры.
Мужество. У слабых или по разуму, или по силе слова и характера сия ревность может оставаться как бы молчащею. Она может пламенеть, возжигать сердце, но выражаться одною молитвою и ревнивым желанием, чтобы святая вера сколько можно более приходила въявь и возвышала славу Божию, приводя к блаженству людей. Такая готовность, как и готовность к исповедничеству, есть сколько святое, столько же и высокое, и плодоносное расположение. Когда все возможное сделано, Бог ценить будет силу ревности, а не одни плоды, которые в Его власти. По сему случаю должно припомнить, что истинные, призванные проповедники, назначаемые для особых целей, чрезвычайно воздвигаются Богом, Им ведутся к цели и под Его покровительством исполняют то, к чему призваны. Таков, например, был святитель Стефан Пермский. Другим приличнее смиренно пребывать в своем круге, греть и светить здесь своим удельным светом и теплотою.
д) Хранение веры — и своей сердечной, или своих убеждений, и исповедуемой веры. Любящий по естественному влечению хранит любимое как зеницу ока. То же и в отношении к вере. Хранить веру — значит прежде всего отклонять угрожающие ей опасности. Опасности сии бывают внутренние и внешние. К первым относятся возникающие по временам помыслы сомнения вообще ли в вере или в частности в каких‑нибудь членах ее. Разны и степени сих помыслов: иные мгновенны, как набег мысли или беглая тень от легкого облака, другие касаются сердца и его уязвляют, как стрелою; иные опять касаются таких предметов, коих твердость мы знаем, а иные чего‑нибудь неведомого. Такие помыслы и сердце само может ковать, но, вернее, они от врага истины и отца лжи. Как бы ни было, их не должно оставлять без внимания, а тотчас прогонять их, доводя сердце до воспламенения ненавистью против них; ибо ненависть сия есть истинное духовное изблевание яда, поставляющее вне опасности. Снисхождение к ним и невнимание опасно. Что же касается до того рода сомнений, которые касаются слабой стороны, то, кроме негодования, спешить должно противопоставить им истинные доводы или восполнить в познании то, чего недоставало. Вторая внутренняя опасность — от страстей. В злохудожной душе не может содержаться истина. Этот сосуд худой, все готовый испустить, что ни положи в него. Страсти суть отступления от истины и притом живые; потом всякий страстный уже на пути лжи стоит, приняв от страстей уроки лжи противной истине. От порочной жизни очень удобный переход к безверию, холодности и отвержению веры. Потому должно хранить душу и сердце свое в чистоте. Это есть несокрушимое безопаснейшее хранилище веры. Опасности веры внешние суть чтение книг, содержащих развратные правила или проповедующих ложь и безверие, особенно таких, кои писаны увлекательным языком поэзии и наполнены тонкими и хитрыми софизмами, которых разрешить не вдруг может и крепкая голова. Опасности этой избежит всякий, кто ничего не читает худого или, вообще, читает только по указанию опытных людей. Сообщество с людьми, напитанными легкомыслием и презорством к истине, и также с еретиками и иноверцами хитрыми и изворотливыми. Тлят обычаи благи беседы злы (1 Кор. 15:33). Удаляться должно от ходящего не по Преданию (2 Фес. 3:6; Рим. 16:17), чтобы не истлел разум от простоты (2 Кор. 11:3), чтобы не прельститься ложною философиею (Кол. 2:8). Ко всем таковым, разумеется, не должно терять любви, сожаления, искреннего желания и содействия к их вразумлению; но никак не должно склоняться до приятства и дружества с ними. Такое расположение связывает и язык, и мысль и как бы невольно предает в руки врагу. Потому в отношении к таким заботься о вразумлении, молись; но удаляйся тотчас, как увидишь свою опасность. Если чувствуешь, впрочем, крепость, борись, с Бо–жиею помощию.
