Особенно поразило его письмо постоянной читательницы, в котором она сообщала, что саддукеи, встревоженные неуплатой налогов Иешуа, о которой распространялся «Сын Израиля», прямо спросили пророка — нет, теперь Мессию! — следует ли отдавать деньги Риму. В ответ на это Иешуа будто бы показал им монету с профилем цезаря и сказал: «Отдайте цезарю цезарево, а Богу Богово».

Ночью Иуда не сомкнул глаз. Если все это выдумки, то Иуду обошел великий талант. А если нет? Если Голем, созданный журналюгой, обрел свою силу?

Его ответ был прост до гениальности, он вмещал в себя все ответы на все вопросы, он передавал дух того образа, над которым трудился Иуда — но как передавал! Иуда так не мог. Иуде не хватало ума и таланта. Он мог лишь бессильно опустить руки перед собственным творением, которое превзошло его.

На следующий день прислужник Храма и один фарисей в голос уверяли его, что Иешуа хитроумно избежал каверзной ловушки и спас жизнь женщине, уличенной в прелюбодеянии: предложил бросить в нее камень тому, кто совсем без греха. Такая апелляция к совести единоверцев попала в точку. Фарисей был в восторге, хотя поражение потерпели его же товарищи (Иуда сам создал эту конфронтацию в своих статьях, и вот она сработала в очередной раз!), а Иуда слушал его, побледнев. Он пообещал, что опишет этот удивительный случай, пошел домой и слег. Он ненавидел Иешуа Га Ноцри.

Ему ничего не стоило в ближайшем же номере намекнуть на то, что титул Сына Божия и сына Давидова означает в устах Иешуа претензию на царскую власть, что является преступлением против римского закона об оскорблении величия цезаря, — это раз. Два — в следующем номере «Сына Израиля» были приведены кощунственные обещания новоявленного Мессии разрушить иерусалимский Храм. Не говоря уже о неоднократных нарушениях субботнего покоя… Припомнилась и неуплата налогов, и неуважение к старейшинам… И все это в старом добром нейтральном тоне.

13 нисана Иешуа Га Ноцри был схвачен иерусалимскими властями. Иуда напряженно следил за ходом следствия. Оно длилось недолго. На следующий же день бунтовщик и богохульник был распят на Голгофе. Иуда, с трудом поднявшись с постели, весь больной и разбитый, сходил посмотреть на свое мертвое произведение. Но опоздал: казненного уже сняли с креста и положили в склеп. Ему передали последние слова Иешуа. Они были, как всегда, лаконичны и прекрасны. Спустя пару дней появились уже какие-то брошюрки с описанием его последнего ужина. Иуда несколько раз перечитал эпизод с омовением ног. Говорят, при этом он плакал.

Редактор премировал талантливого журналиста крупной суммой. Но Иуда швырнул деньги в лицо оторопевшему Баруху, пришел домой и повесился на потолочной балке.

А по городу уже полз слух: женщины, пришедшие умастить благовониями тело мертвого Мессии, не нашли во гробе никого. Никого.