Литмир - Электронная Библиотека

— …примет форму Жизни…

Жизни. Приди к жизни. Приди к маме. Приди к маме, приди к маме. Огонь все еще горел, но боли не было. Приди малышка, ты можешь, малышка, моя малышка, приди к маме, да. Да!

— Мама… — прошептала Клер.

Я открыла глаза.

Мои ногти впились в ладонь Шелли, руки одеревенели. Мое дыхание стало совершенно громким, как буря. Громче. Я слышала, как подобно грохочущему водопаду, воздух стремится из моих легких, и флегма подкатывалась к горлу.

Клер наклонила голову в сторону, чтобы расслабить напрягшиеся до боли мышцы шеи. Ее вены были похожи на струны пианино, руки — клещи, впившиеся в Байрона. Полидори дрожал, но его глаза были плотно закрыты, он не мог видеть то, что видела я — что глаза Клер были тоже закрыты, но ее зрачки, видимые сквозь почти прозрачные веки, закатывались назад, ее челюсть отвисла.

Ее голова наклонилась вперед, точно мышцы шеи внезапно ослабли, затем так же внезапно голова откинулась назад, отбросив черную прядь с ее бесцветного лица. Я смотрела не отрываясь.

Мое дыхание становилось прерывистым. Я ничего не могла делать, только смотреть.

— Мммммммммм

Дождь стучал по оконной раме и стеклу, оставляя капли, похожие на крупные капли пота.

— Господи, — прошептала Клер, страдание исказило ее лицо, глаза увлажнились, дыхание стало неровным, грудь вздымалась и опускалась. Это было состояние транса, побочного продукта месмеровской терапии, которую ее изобретатель не мог ни понимать, ни контролировать. Врата души открылись. Она ни спала, ни бодрствовала, но была в том состоянии, которое гипнотизеры и мистики вызывают в тех, кто ищет контакта с высшими силами или с низшими. По ее телу пробежала дрожь, прерывистые движения сотрясали ее руки. Она начинала выказывать признаки сексуального желания, как будто самые низменные инстинкты были выпущены на свободу. В то время как она произносила что-то непонятное, ее дыхание приостанавливалось, как будто какая-то животная невидимая сила овладевала ею.

Глаза Шелли были закрыты, и его импульсивные движения были зеркальным отражением поведения Клер.

Ставни затрещали.

— Мама, — сказал спокойный тихий голос.

Клер двигала губами, но голос принадлежал не ей. Ее тело почти плавало, словно в воде. Ее разум был в потоке транса, плывя сквозь дымку жизни и смерти. Она была марионеткой, которой управляли иные силы.

— Мэри, — сказал тихий голос.

Я окаменела. Я молилась, чтобы голос оказался продуктом моего воображения.

— Мэри, это твоя мама…

Черты лица Клер теперь заметно изменились. Озорной ребенок в ее темных глазах превратился в зрелого мудреца. Ее губы стали мягкими и нежными. Казалось, тени придали другой цвет ее лицу, похожий на мой.

Затем внезапно ее лицо исказилось болью, она дернула руками, подняла их над столом — Байрон и Полидори не ослабили свои — и она стала потирать руками грудь.

— Останови… — стонала Другая Воля голосом Клер. Голос горел агонией. На ее лице была написана боль. — Останови собак…

Она изгибалась, и пот струйками стекал по ее шее.

— Пожалуйста… Они кусают меня! — Руки все сильнее потирали грудь, — останови их Мэри! Они кусают меня!

Я молилась всемогущему Иисусу Христу. В тот момент мне нужен был кто-нибудь, кто мог бы защитить меня. Дыхание, отличное от ее дыхания, превращалось в дыхание маленького ребенка.

— Акккггхх… эдон, эдон талуг… Альба аллегро… аллелегра…

Она подняла лицо кверху. Ее глаза были все еще закрыты, она смотрела на Байрона. Она подняла руку и стала ее лизать.

— Это Тирса…

Голос, исходивший из нее, принадлежал, несомненно, английскому мальчику.

— Помни, педерастия, турецкий стиль… — Она улыбнулась. — Останови сейчас… — ее голова упала на грудь. — Тирса говорит: останови… Уничтожь… Прежде чем… уху-ху-х…

Английская речь затихла, как будто другая, более сильная сущность подавила ее. Я хотела встать.

— Не шевелись, — сказал Байрон. — Ничего не делай.

— Ради Бога…

Дыхание Клер становилось все чаще и неровнее, как будто ее трахею сжимали чьи-то лапы. Несколько минут она оставалась с наклоненной головой, я стала считать секунды, так как неестественный ритм ее дыхания пугал меня. Я подумала, что транс закончился, что она вышла из него и ей просто не хватало дыхания в полусознании, и я должна была ей помочь. Вдруг ее голова откинулась назад, глаза широко раскрылись, выкатились, увеличившись почти вдвое. Кожа была бледна, как у трупа, щеки ввалились, и голос, который исходил из ее оскаленного рта, был глубже и ниже, чем любой человеческий.

— Я родился… — лицо Клер превратилось в череп, и Череп, стоящий в центре стола стал ее лицом.

— Нет! — услышала я свой крик. Стеклянный футляр от часов упал со шкафа и разбился на тысячу осколков.

В тот же момент сверкнула молния, и белая вспышка осветила лицо Клер, делая его еще более неестественным. Она отпустила нас. Не знаю, был ли звук, который я услышала, раскатом грома или рыком, изошедшим из ее рта, но ослепительная яркость света поразила ее как обухом по голове. Она упала на ковер, разорвав круг, корчась в судорогах. Падая, она ногами перевернула стол.

Череп скатился ко мне на колени, скалясь мне. Я вскочила, сбросив его на пол. Потом я побежала, но бежать было некуда. Я словно приклеилась к полу, я кричала.

Клер стала хватать ртом воздух, как тонущий человек. Ее руки и ноги совершали спазматические движения, как будто она была не человеком, а андроидом. Из ее рта показалась пена. Ее колени поднялись вверх, и в этот момент она резко выпрямила ноги, содрогнувшись. Она напоминала мне роженицу. Роды проходили тяжело.

Полидори подбежал к ней, сорвал ожерелье с ее шеи, которое перетягивало ее таким образом, что кровь отлила от лица. Она отпихнула его, в ней была такая сила, что он не мог с ней справиться. Она громко вскрикнула, это был крик ребенка. Полидори всем своим весом навалился на нее, прижав ее плечи к ковру. Бесполезно.

— Шелли!

Полидори не смог с ней справиться один. Она была как лунатик, обладая силой десяти человек.

Я хотела ей помочь, но Байрон удержал меня.

Шелли бросился вперед и навалился на колени Клер. Полидори пытался прижать ее руки к телу. Ее голова дернулась, испустив сочный плевок на ковер.

Байрон холодно смотрел сверху вниз на тело Клер Клермон с выражением слегка заинтересованного наблюдателя.

— Могу я сделать что-нибудь? — предложила я свою помощь.

Байрон проигнорировал мои слова.

— Унесите ее наверх.

Наконец-то небо сжалилось над ней. Она была без сознания. Мужчины подняли ее довольно грубо. Шелли взял ее ноги под коленками, Полидори — под мышки. Они держали ее неуклюже, ее голова свесилась набок. Черные кудри волочились по полу, и глаза сверкнули в последний раз перед тем как закрыться навсегда.

Шелли уложил Клер на белые простыни кровати в комнате для гостей, он поправил ее голову на мягкой подушке.

Полидори был рядом с ним. Это был медицинский вопрос, а не поэтический. Он сел на кровать, расстегнул красный пояс, сжимавший ее талию, приподнял веки: левое, а потом правое. С глазами было все в порядке, но они были налившиеся кровью, как будто от раздражения — соленой водой, алкоголем или наркотиком. Он отпустил веки, но глаза не закрылись, смотря бессмысленным взором в никуда. Очень быстро и брезгливо он закрыл их своими пальцами, тем же движением, которым он привык закрывать глаза только что почивших людей.

— Сон — это бальзам природы, — прошептал он нервно. Одновременно в его голове возникла цитата: «Сон и сестра его Смерть». Больше они ничего не могли сделать. Он стоял, поправляя свои манжеты.

Когда Полидори смотрел на себя в зеркало, поправляя воротничок, перед тем как спуститься вниз, он увидел в нем фигуру Шелли, склонившегося над кроватью следом за ним и нежно, легко целовавшего Клер в гладкую бледную щеку.

— Это не впервые, — сказала я, в то время как другие вышли из комнаты. — Это случается в определенное время месяца, достаточно странным образом.

16
{"b":"313430","o":1}