Громкоговоритель на стене резко проговорил:

— Слушайте! Шевелитесь! Гравитация исчезает!

Бордман ухватился за ближайшую трубу и быстро отдернул руку — труба оказалась горячей схватился за следующую и второй рукой вцепился за нее чуть ниже. Он почувствовал изменение давления. Юный офицер сказал вежливо:

— Поторопитесь, сэр. Если позволите…

Гравитация внезапно исчезла. Бордман скривился. Было время, когда он сталкивался в подобными ситуациями, но на этот раз она застала его врасплох и без воздуха в легких. Его диафрагма под давлением внутренних органов вдавилась в легкие. Он почувствовал что задыхается. И с трудом выговорил:

— Я этого совсем не люблю, лейтенант. Я прослужил четыре года кадетом на корабле точь-в-точь как этот.

Он не плыл в невесомости. Он держался обеими руками за трубу и пользовался давлением в корабле вполне профессионально, и потому его ноги не оторвались от пола. Он смотрел что юный Барнс смотрел на него с тем же презрением, потому что все юные кадеты считали, что лишь они знают службу.

Барнс сказал спокойно:

— Так точно, сэр. — Выражение его лица не изменилось ни на йоту.

— Я даже знаю, — сказал Бордман, — что гравитация может быть отключена, потому что в зоне действия нашего корабля может находиться второй корабль с двигателями Лоулора. Наш гравитационный кокон может взорваться, если мы попадем в его поле.

Теперь юный Барнс выглядел смущенным. Бордман почувствовал жалость к нему. Внушение, каким бы оно ни было деликатным со стороны старшего офицера — малоприятная штука. И бордман добавил:

— И я помню, что в те времена, когда был юным стажером то однажды пытался объяснить Главе Сектора как ему следует обращаться со скафандром. Да минует вас сия доля!

Юный Барнс смутился еще больше. Глава Сектора находился столь высоко в табели о рангах, что сама мысль о том, чтобы сделать ему замечание могла вызвать головокружение у молодого офицера-стажера. Если Бордман действительно сделал замечание Главе сектора и до сих пор жив… Тогда…

— Я все понял, сэр, — сказал Барнс смущенно. — И постараюсь впредь вести себя согласно уставу.

— Мне кажется, — сказал Бордман. — Что вы допустили погрешность случайно. Какого дьявола здесь делает другой корабль и почему мы не можем приземлиться обычным путем?

— Не знаю, сэр, — ответил младший офицер. Его поведение по отношению к Бордману претерпело коренные изменения. — Я лишь знаю, что шкипер собирался приземлиться с помощью посадочной ловушки. Но получил приказ остановиться. Он был так же изумлен, как и вы сэр.

Громкоговоритель проскрипел:

— Внимание! Гравитация восстанавливается! Гравитация восстанавливается!

И вес снова вернулся. На этот раз Бордман был к этому готов и все воспринял нормально. Он посмотрел на громкоговоритель и ничего не сказал. Он лишь кивнул молодому человеку.

— Предполагаю, что мне лучше будет перебраться в посадочную шлюпку. Мало ли что!

Он пробрался через дверь и вполз в посадочную шлюпку, единственное, что было более-менее новое на корабле, хотя тоже безнадежно устарелое в качестве средства посадки.

Барнс взобрался вслед за ним.

Они закрыл дверцу шлюза изнутри, завинтил винт и нажал кнопку.

— Простите, сэр, но я обязан доставить вас вниз.

— Для спуска готовы, — доложил он в микрофон.

Индикатор на панели управления мигнул. Стрелка отклонилась от нулевой отметки совсем чуть-чуть. Она остановилась, медленно поползли секунды. Загорелся зеленый свет. Молодой офицер сказал:

— Держитесь крепче!

Стрелка рванулась на четверть круга вперед и начала медленно опускаться вниз. Из отсека начал откачиваться воздух. Наконец на панели зажегся новый индикатор.

— Мы готовы для выхода, — сообщил молодой офицер.

Створки отсека со щелчком разошлись. Показались звезды. Бордману их расположение было незнакомо, несмотря на то что он прихватил с собой атлас Сетона и Дониса и полсотни других книг, помогающих определить точную позицию Штаб-квартиры Сектора Колониального Надзора этой части галактики на Канне-3.

Шлюпка выплыла из корабля и внезапно, как бывает обычно у подобных полей, гравитационное поле корабля прекратило свое действие.

Корабль Надзора все больше удалялся от них все еще видимый в иллюминаторы шлюпки. Он внезапно увеличил ход, потому что шлюпку вращало и крутило, когда она попадала во встречные потоки. Корабль стал маленьким и исчез. Лодка повисла в пустоте, медленно поворачиваясь. Солнце Канна появилось в поле зрения. Оно было слишком большим в сравнении с солнцами земного типа и в его короне почти не было протуберанцев и потоков плазмы столь характерных для подобных солнц. Но даже на третьей орбите оно давало лишь десятую долю оптимального климата, эквивалентного климату Земли на близлежащей планете.

Скоро показалась и сама планета, по мере того, как корабль продолжал поворачиваться. Она была голубой. Более чем девяносто процентов поверхности составляла вода, а большая часть твердой земной поверхности находилась под толстыми шапками полярных ледников. Она была выбрана в качестве Штаб-квартиры Сектора из-за невозможности разместить на ней многочисленное население, которое могло лишить Колониальный Надзор остатков земли, необходимых для складов Надзора и резервных устройств и приспособлений.

Бордман смотрел на планету задумчиво. Шлюпка находилась от планеты в положенных двух планетарных диаметрах, дистанции на которой любое чудно прибывает к любой планете на своем пути. Бордман отлично видел верхнюю ледяную шапку и расположенное ниже море, и линию тени. Один штормовой циклон начал образовываться на ночной стороне планеты на краю мощной системы облаков, опоясавших экватор. Бордман пытался высмотреть Штаб-квартиру. Она была расположена на острове приблизительно на сорока пяти градусах широты приблизительно в том месте, куда дрейфовала шлюпка. Но он не мог найти его. Здесь был единственный остров который мог привлечь к себе внимание, но он был не слишком велик.

Ничего не происходило. Ракеты лодки молчали. Молодой офицер сидел тихо, смотря на расположенные перед ним приборы. Он казалось, ждал, пока что-то произойдет.

Стрелка дернулась и поползла вверх. Это был индикатор наружного поля. Где-то какое-то поле, сейчас пересекало то пространство космоса, где дрейфовала шлюпка.

— Гм, — сказал Бордман. — Вы ждете указаний?

— Да, сэр, — ответил молодой человек. — Мне было приказано не приземляться, если Я не получу инструкций с земли. Но я их не получаю, не знаю почему, сэр.

Бордман заметил:

— Одно из самых моих кошмарных переживаний связано как раз со шлюпкой, подобной этой. Я ждал приказов, но приказов не было. И я действовал, как полагается по; прикусил нижнюю губу и все такое прочее. Но я попал в серьезное затруднение когда сообразил что может быть по собственной вине не получаю ничьих указаний.

Молодой офицер быстро глянул на прибор, который он до сих пор игнорировал. И затем сказал с облегчением:

— Но на этот раз все по другому, сэр. Связь в полном порядке.

Бордман сказал:

— А вам не кажется, что они обращаются с вами просто не сменив волны? Ведь они говорили с кораблем, как вы знаете.

— Я попробую, сэр.

Молодой человек потянулся вперед и включил поисковый усилитель к передатчику. Обычно использовались разные волны для корабля и поверхности и поверхности и посадочной шлюпки. Мощный звук ворвался в кабину шлюпки. Молодой человек проворно уменьшил звук и слова стали ясно различимы.

— …Дьявол бы вас побрал, что с вами такое? Прием.

Офицер сглотнул. Бордман сказал спокойно:

— Раз он обращается к вам, ответьте всего лишь «простите, сэр».

— Простите, — с-с-сэр, — сказал Барнс в микрофон.

— Простить? — рявкнул голос с земли. — Я вызываю вас уже пять минут! Ваш шкипер все это слышал! Я буду…

Бордман включил стоящий перед ним микрофон.

— Мое имя Бордман, — заявил он. — Я жду инструкций для приземления. Мой пилот ждал связи с вами на обычных частотах, как это происходит обычно. Вы связались с нами по нестандартному каналу. И наконец…