пахнет табаком духами потом

ночь стоит расплавленной стеной

тихо так, что спрашивая кто там

понимаешь: в комнате пустой

никого: ни лампочки ни стула

ни ремня ни пачки сигарет

точно смерть пришла но обманула

утаила главный свой секрет

и на что рассчитывает счётчик

умножая пустоту нулей?

чья-то тень сперва всё чётче чётче

а потом — светлей светлей светлей

ночь пройдёт и день пройдёт и лето

и зима; когда-нибудь потом

ты как сфинкс очнёшься в доме этом

освещённом — и пустом, пустом

поменяю песню на крыльев взмах

поменяю слово на ночь в снегу

если я ещё не сошёл с ума

то по крайней мере уже могу

невпопад шутил я и пел не в лад

но впадал в вокал, точно дон в азов

и от диких, дивных моих рулад

заряжался воздух сухой грозой

а теперь не то: на исходе сил

на краю снегов, проигравши бой

не прошу того я, о чём просил

пока молод был и хорош собой

я терплю себя, как зубную боль

я доволен жизнью своей пустой

ты придёшь за мной — я готов, яволь!

забирай солдатика на постой

но когда у вечности на краю

ты взмахнёшь призывно крылом-рукой

я такую песню тебе спою —

не захочешь слух осквернять другой

я всё перепробовал: рабство на вкус

свободу на ощупь

я вместе с народом куда-то влекусь

пытаюсь быть проще

хожу без разбору по улицам, ем

и пью что попало

когда ж я себе наконец надоем —

прилягу устало

на пыльную землю, и стану травой

и быть перестану

бездарным — верней, бесталанным — собой

когда я устану

не птица перо уронила с крыла

летучая птица

не смерть обманула, а жизнь солгала

забыла присниться

на беглую явь и подложную быль

на судьбы кривые

на всё, что сдаётся сегодня в утиль

смотрю как впервые

наверное, время уже истекло

ну что же, тем лучше

но ветреный веер листвы за стеклом

но луч из-за тучи

так ясно, нелживо, прохладно скромны

как утро в тумане

как берег недальней уже стороны

что нас не обманет…

вдоль чёрных обочин пробилась трава

и близкое что-то

уже деловито вступает в права

как в город пехота

отбыли в какой-то вечный рим

злым путём таможенным…

господи, кого боготворим

но вернуть не можем мы?

раньше были: рыжики в росе

лапы ёлок в инее

а теперь, внезапно обрусев

шепелявят пинии

в приходящих реже, реже, ре…

пахнущих корицею

неуместных в нашем январе

как в раю — милиция

письмах, где, начав издалека

по сусекам рыскает

мысль о расставанье на века

да ленца российская

и уже не шелестишь, не рвёшь

не бушуешь, комкая

точно сам куда-то вдаль бредёшь

“с ветхою котомкою”

странно, стыдно, тягостно, смешно

мудренее к вечеру

но у жизни этой обложной

научиться нечему

Не успеть признаться. Ну и пусть.

Что с того. Да это и неважно.

Не любовь, не память, — только грусть.

Не боюсь. Боюсь. Всегда. Однажды.

Напоследок. Не хватает слов.

Вспомнить — поимённо, постранично.

Вымол(в)ить. Искусство. Ремесло.

Кануть. Остальное безразлично.

А потом. Осталось. Всё равно.

Ни к чему. Не повторить сначала.

Льётся ночь, жужжит веретено.

Промолчать. Признаться. Отзвучала.

Чуток сон собак и стариков.

На больничной койке. Высшей меры.

Бодрствовать до третьих петухов.

Мы и впрямь, должно быть, изуверы.

Обливает стёкла купорос.

Что есть мочи. Ни за что на свете.

Точно заколдованный, прирос.

Верил, ждал, надеялся. Не встретил.

В холоде осеннем растворясь.

Из виду. На вечную разлуку.

Свыше. Молча. Пригоршнями в грязь.

Некому в протянутую руку.

Но хоть плачь, хоть смейся, хоть кричи, —

ох, тошнёхонько душе на божьем свете…

И выходят в белом, как врачи,

ангелы из тьмы в минуты эти.