Неужели для «патриотов» из антисемитских газет все это было так ново и они это услышали в первый раз? Они нашли возможным накинуться на суд за то, что он позволил подсудимому рассказать немногое из того, что он и десятки тысяч других еврейских мальчиков пережили. Да стоило им только расспросить любого отставного солдата из евреев и не евреев, начавших свою службу в 50-х годах! Подсудимый не догадался сослаться на них потому, конечно, что ему и в голову не приходило, чтобы кто-нибудь усомнился в его рассказе...

Оправдательный вердикт присяжных в таком преступлении, как подлог и подделка билета на жительство, немыслим с точки зрения строгих юристов. Тем не менее этот оправдательный вердикт доказал, что суд присяжных — суд народной совести. Оправдав Айзенберга, он осудил нечеловеческую систему кантонистских заведений, рассадников насильственных крещений.

19 февраля 1855 года жестокий царь сошел в могилу. Реформы наследника Николая I — Александра II не могли не коснуться и еврейской жизни. Комитет по еврейским делам обратил внимание царя на необходимость преобразования еврейской рекрутчины с ее ужасами: ловлей малолетних и отдачей их в кантонисты, штрафниками и пойманниками.

В этом отношении были сделаны изменения, и в первую очередь отменен прием малолетних рекрутов. Тем самым отпала забота о спасении душ малолетних, потому что прекратились огульные крещения. Вывелось из практики награждение выкреста премией в 25 рублей. Это было хорошо и в другом отношении. Был положен конец проделкам некоторых плутов, повторявших над собой крещение помногу раз в разных местах.

Спустя некоторое время последовал указ об освобождении воспитанников всех кантонистских школ, имевшихся в России. Это, однако, касалось только русских солдатских детей, но еврейские кантонисты освобождению не подлежали. Те из них, которые достигли к тому времени 18 лет, зачислялись в войска и отправлялись в центральные губернии страны. Относительно других, не достигших этого возраста, в указе об освобождении кантонистов было оговорено, что обращенные в православие еврейские мальчики не возвращаются в свои семьи, а должны быть отданы на попечение православным.

Другим указом были отменены прием штрафников за недоимку рекрутов и представление пойманников. Отныне евреи должны были приниматься в солдаты на тех же условиях, какие были определены для коренного населения.

Таким образом, был положен конец рекрутской инквизиции, длившейся 29 лет и составляющей страшный период в истории русских евреев. И тем не менее новый общий указ о воинской повинности предвидел некоторые ограничения в отношении евреев.

Пройдя через муки кантонистских школ, юноши служили в армии в течение 25 лет. После их выхода в отставку образовался класс людей, так называемых «николаевских солдат». Это были люди малоразвитые, грубые, забывшие родство, оторванные от своей народности и не приставшие к другой. Отставки первых «николаевских солдат» происходили, к счастью для них, уже в царствование Александра II. Несмотря на долголетнюю службу, законодательство Николая I отказывало этим отставникам в праве селиться там, где они несли военную службу, то есть вне черты еврейской оседлости.

Переход от службы к отставке не был связан с резкой переменой в жизни солдата. Получив при Александре II право оставаться на месте, где он служил, отставной «николаевский солдат» еще до того, что он покидал навсегда казарму, готовил себе занятие. В большинстве случаев он избирал какое-нибудь ремесло.

В то время внутренние губернии испытывали нужду в ремесленниках. Еще в сороковых годах по указу Николая I были отобраны крестьяне у однодворцев. Поместные дворяне сообразили, что крепостному праву рано или поздно придет конец. Поэтому они перестали заводить своих портных, сапожников и тому подобных мастеровых. Крепостные ремесленники стали в редкость и в скором времени в них ощутилась большая нехватка. Единственным мастером на селе остался грубый кузнец, который едва умел сварить сломанный лемех у мужицкой сохи. Для починки любой вещи, начиная от остановившихся часов и поломанного ключа или носильного платья и обуви, надо было отправляться в губернский город, отстоящий иногда на сотню верст от деревни, где жил помещик. Все это делало жизнь дворян крайне неудобной. Отставники, прослышав о создавшемся положении, сообразили, что это сулит им известную выгоду. Они стали появляться в помещичьих деревнях с предложением своих услуг. Шло это таким образом: еврей-купец, торговавший «вразвоз», узнавал, что сельским господам нужны мастера. Тогда он брал с собой своих единоверцев портных, сапожников, слесарей и т.п. Один торговал, другие «работали починки». Круглый год они совершали планомерный объезд городов и деревень Воронежской, Курской, Орловской, Тульской, Калужской и других великорусских губерний. «Знакомые господа» были им рады и часто с нетерпением ждали их к себе. Создав где-нибудь в чулане свою передвижную мастерскую, Хаимы, Мееры начинали мастерить. Брались они за все, что хоть как-нибудь подходило под их специальность. Чинили тяжелый замок от амбара и исправляли дамский веер, выводили пятна с сюртука жирно пообедавшего барина и штопали тонкую ткань протершейся турецкой шали.

Едва еврей мастеровой успевал окончить работу в одном месте, как его уже тащили в другое и потом в третье место, где он тоже был нужен. К тому же эти мастера на все руки брали за работу гораздо дешевле губернских мастеров. Русское население вообще охотно пользовалось услугами еврейских ремесленников. Оно ценило их за трезвый образ жизни и серьезное отношение к своему делу.

Помимо ремесленников, из солдат образовалась и другая многочисленная группа, которая ничему не научившись ни до, ни во время действительной службы, взялась за торговлю. Толкучка и мелкий разносной или развозной торг были их сферой деятельности. Для «николаевских солдат» вообще не существовало приличных и неприличных занятий. Принадлежа по своему происхождению к низшим слоям еврейской массы и проведя затем добрую половину своей жизни в казарме, где они воспитывались на понятиях этой грубой среды, отставники мало задумывались над темными для них вопросами нравственности и не обращали внимания на общественное мнение.

Мало-помалу странствующие ремесленники и торговцы оседали на местах, приписываясь к мещанскому сословию городов. Поскольку в больших городах приписка была сопряжена с расходами, некоторые стали селиться в более мелких городах и деревнях. Меньшая часть отставников пошла назад в «места свей прежней оседлости». Ассимилировавшись в некоторой степени, нарушив по необходимости религиозные праздники, святость субботнего отдыха и вкусив «трефную» пищу, они опасались враждебного отношения со стороны ортодоксальных единоверцев «черты», но тяга к местам, где проходила их юность, брала верх.

Таким образом во внутренних губерниях России впервые появляется местное оседлое еврейское население, не знавшее к тому же катальной системы. Рекрутчина в известной степени уничтожила еврейскую «изолированность» и «обособленность», и в этом отношении цель Николая I была достигнута.

К концу своей службы, когда связь с казармой ослабевала и стали одолевать мысли об устройстве своего будущего, наступало влечение к семейной жизни. Спрос, как известно, вызывает предложение, а поэтому в черте оседлости предприимчивые люди создали промысел невестами, доставляя их «николаевским солдатам». Организовав транспорт невест, сваты пускались с ними по внутренним городам и селам России.

С течением времени выросло новое поколение «солдатских детей». И хотя они родились и выросли вне «черты», эти дети в царствование Николая I могли оставаться со своими родителями лишь при условии, что они в будущем, когда подойдет возраст, станут военными кантонистами. Дочери же имели право оставаться при родителях до совершеннолетия. Когда оно наступало, девушки обязаны были перебраться туда, откуда родом были их отцы. Таким образом сыновья с малолетства платили личной повинностью за право жить в тех местах, где отбывали воинскую повинность их отцы. В дальнейшем они разделяли судьбу своих родителей. Дочери же, когда наступало совершеннолетие, должны были спешить выходить замуж за солдата, чтобы не лишиться возможности жить поближе к родительскому дому.