У Пеплоу также не осталось никаких иллюзий, когда виконт бурей промчался через холл в библиотеку и захлопнул за собой дверь с такой силой, что ваза, стоявшая на столике, закачалась и чуть не упала на пол.

Неразбавленный бренди принёс Линфорду мало утешения, но примерно через полчаса, за которые он успел мысленно разодрать Эмили в клочья и наградить её всеми возможными эпитетами, на какие был способен его изобретательный ум — от расчётливой шлюхи до бессердечной мегеры, — его гнев начал утихать, оставляя лишь горькую обиду и боль.

Если бы только она дала ему шанс объяснить! Виконт снова потянулся к графину и перенёс его на письменный стол. Усевшись, он налил себе ещё один бокал и глубоко вздохнул. Видит Бог, у него и в мыслях не было сменить Софию на Эмили. Это было бы последнее, что могло прийти ему в голову!

Конечно, свой союз они смогли бы узаконить не сразу. Она совершенно неправильно поняла его, и, если честно, он тоже был не на высоте. Но ведь она не дала ему возможности объяснить. Нет, тут кроется, гораздо большее, вдруг понял он. Она не пожелала слушать никаких объяснений. Похоже, она… ненавидит его… но почему?

Неужели её муж был так жестоко невнимателен, что восстановил её против всех особей мужского пола? Неужели он просто использовал её, а затем бросил, как надоевшую любовницу? Это все объяснило бы… и всё же виконт мог поклясться, что она совершенно невинна, не тронута ни одним мужчиной.

Он снова вздохнул. Размышления ни к чему не приведут, и вряд ли это имеет сейчас значение. Когда он ворвался в свой дом, то чувствовал себя, оскорблённым и униженным. Категорический отказ явился для него абсолютно новым опытом, и, более того, с печальной улыбкой признал виконт, он не сумел достойно его принять.

Но он не оставит все, как есть. Он её любит. И даже если она никогда не ответит на его любовь, почему бы им в будущем не остаться друзьями?

Виконт потянулся за листом бумаги и начал набрасывать письмо, полное объяснений и извинений. После нескольких бесплодных попыток он умудрился нацарапать послание, более или менее его удовлетворившее. Запечатав письмо воском, он размашисто начертал имя Эмили и уже собирался написать под ним адрес, когда ему в голову пришла неожиданная мысль: если переместить буквы в фамилии Эмили, получится Уэстон — девичья фамилия его жены.

— Как странно, — прошептал он, и именно в этот момент дверь библиотеки открылась, и вошёл его дворецкий.

— Простите за беспокойство, милорд, но только что прибыла посылка с указанием немедленно вручить её вам.

Нахмурившись, виконт уставился на маленькую коробочку, которую Пеплоу положил на стол. У этой гордячки хватило наглости вторично бросить ему в лицо его подарок! Да будь она проклята! Уж София-то обрадуется такой драгоценности. Это станет его прощальным даром.

Разорвав с такими муками написанное письмо, виконт быстро набросал две короткие записки и приказал терпеливо ожидавшему у стола дворецкому:

— Немедленно отправьте посыльного, пусть лично вручит обе записки. Посылка пойдёт со второй. И приготовьтесь, — утром мы уезжаем в Гэмпшир.

Гостиница «Зелёный человек» в Линфилде стояла вдали от главных почтовых дорог, но содержалась в порядке и всегда была полна постояльцев. Когда через два дня после описанных событий лорд Линфорд вошёл в бар, несколько постоянных клиентов наслаждались у стойки превосходным домашним пивом, которым славился «Зелёный человек».

Кивнув хозяину, виконт прошёл в столовую, где и обнаружил человека, ради которого явился сюда. Тот сидел в углу и читал «Морнинг пост».

— Добрый день, Стаббз. Надеюсь, вы хорошо провели ночь? Хотя я так и не понял, почему вы сочли неудобным остановиться в Линфорд-холле.

— Спасибо за предложение, сэр, — ответил сыщик, вставая, — но там я бы ничего не узнал.

— И вы уже что-то выяснили?

— Не много, — признал Стаббз. — Как вы и говорили, сэр, никто, похоже, не помнит ясно вашу жену. Вчера вечером я поболтал, кое с кем из местных. Как я понял, её отца здесь не очень жаловали.

Во время путешествия в Гэмпшир виконт открыл Стаббзу многие детали детства своей жены, так что сыщик не мог ожидать от расследования больших успехов.

— Да, — согласился Линфорд, выходя со Стаббзом на яркое утреннее солнце. — Послушаем, что скажет преподобный мистер Ходжес. Я говорил с ним шесть лет назад и не думаю, что он поведает что-то новое. Однако если кто-нибудь и поможет, то только он. Его дом стоит рядом с церковью. Это недалеко, но я оставил двуколку в конюшне гостиницы. Если хотите, подъедем, — предложил Линфорд, поскольку сыщик прихрамывал.

— Спасибо, сэр, но лучше пройдёмся пешком. Старая рана напоминает о себе время от времени и в плохую погоду.

— Как это случилось? Вас ранили из пистолета?

— Угадали, сэр, — усмехнулся Стаббз. — Можно сказать, при исполнении служебного долга. Пуля отщепила кусок кости и повредила коленную чашечку. Нога теперь не сгибается. Вот почему мне пришлось покинуть Главное полицейское управление. Ну, это и понятно, сэр. Кому нужен сыщик, который не может бегать за преступниками? А канцелярская работа на Боу-стрит, не для Генри Стаббза.

Виконт улыбнулся беспечному тону спутника.

— Я вижу, вы преуспеваете.

— Да, сэр. Хотя мне нечем было бы похвастаться, если бы не великодушие одного джентльмена. Он оплатил все счета врачей, проследил, чтобы мы с женой ни в чём не нуждались, пока я лежал, прикованный к постели, и помог начать своё дело. Да, мистер Равенхерст, был очень добр ко мне. Один из лучших людей, которых я когда-либо знавал.

Тёмные брови лорда Линфорда удивлённо взлетели вверх:

— Маркус Равенхерст?

— Да, сэр. Именно он. Вы с ним знакомы?

— Мы вместе учились в Оксфорде, а потом приходилось встречаться на ринге в боксёрском салоне Джексона. В последние годы, правда, я нечасто его видел.

— Неудивительно, милорд. Он женился на очаровательнейшей девушке. Обожает её, уж поверьте. Раньше у него была репутация чёрствого эгоиста, но теперь он совсем не такой.

— Вы разбираетесь в людях, Стаббз, — улыбнулся виконт.

Они достигли места назначения — милого домика мистера Ходжеса, окружённого красивым ухоженным садом. Экономка, открывшая дверь, тепло приветствовала виконта и провела гостей по узкому коридору в маленький кабинет.

Священник, хрупкий мужчина лет шестидесяти с гривой седых волос, вьющихся над высоким умным лбом, сидел за письменным столом. Когда дверь открылась, он отложил перо и встал. Радушная улыбка осветила добрые голубые глаза.

— К вам посетители, сэр, — сообщила экономка, вводя в комнату виконта и его странного спутника.

Лорд Линфорд представил хозяину мистера Стаббза и объяснил причину их визита.

— Печальное дело, милорд, — торжественно проговорил священник и пригласил гостей сесть. — Не вижу, чем я могу помочь, но задавайте ваши вопросы, джентльмены.

— Вы знали мою жену гораздо лучше меня. Я был бы вам благодарен, если бы вы рассказали мистеру Стаббзу всё, что помните о ней.

— Бедняжка Рейчел Эмили, — пробормотал викарий, и виконт вздрогнул.

— Эмили? — эхом отозвался он.

— Ну да, милорд. Сам крестил её. Ей тогда исполнилось чуть больше восьми недель. Прелестный был ребёнок. Видел её иногда и в те ранние годы, когда её мать ещё жила в доме. Потом я не видел её до… двенадцати или тринадцати лет. Как же она ждала моих уроков! — Викарий печально покачал головой. — Если бедное дитя с нетерпением жаждет, чтобы в него вбивали латынь и греческий, это многое говорит об условиях его жизни, не правда ли, милорд?

Вместо ответа виконт спросил, не было ли в детстве Рейчел человека, которого она особенно любила и у которого могла бы искать помощи.

— У неё не было никаких друзей, милорд, то есть кроме поварихи и домоправительницы. — Мистер Ходжес вдруг нахмурился. — Нет, секундочку!… Да, был такой человек, одна из её гувернанток. Мистер Уэстон уволил её незадолго до того, как я начал давать девочке уроки два раза в неделю.