— Увы, я попал в лапы некой миссис Гроут, которая сдает номера приезжим. Ужасная женщина! Боюсь, что мне очень не повезло. Прошлой ночью я слышал в стене подозрительные звуки. Если не ошибаюсь, там водятся крысы.

— Ой, какая мерзость! — содрогнулась леди Мэри.

Орсино бросил на Эмму многозначительный взгляд. У нее замерло сердце: ей показалось, что он собирается поведать леди Мэри о ее визите к нему на квартиру. Но он отвернулся с довольной улыбкой. «Какой гнусный человек, — подумала Эмма. — Мерзкий, безжалостный, неумолимый. Что же делать?»

Колин провел утро за совсем другими занятиями. Он вовсе не забыл о незнакомце, который заговорил в театре с Эммой, и он по-прежнему был намерен разузнать об этом человеке. Имя его он узнал легко — в клубе графа знали, поскольку тот делал все, чтобы втереться в лондонское высшее общество. Но больше о нем никто ничего не знал, хотя у всех было впечатление о нем, как о человеке сомнительной репутации. У Колина было много знакомых в разных кругах Лондона, и он прибегнул к их помощи, чтобы разузнать о прошлом графа Джулио Орсино. Эта охота за информацией завела его в небольшую полутемную контору. Уэрхем еле нашел ее в лабиринте улочек возле собора Святого Павла. Там его уже ждал человек, представившийся Смитом. Мистер Смит зарабатывал на жизнь тем, что знал все или, по крайней мере, мог очень быстро узнать все, что угодно. Он поделился с Колином очень интересными соображениями относительно Орсино, его привычек и причин его приезда в Лондон. Его предположения на предмет дальнейших планов этого человека были довольно зловещими. В этот же день Колин заехал в итальянское посольство и провел приятные два часа в обществе сотрудника посольства, который — в обмен на некоторые будущие услуги — согласился тут же изучить соответствующие документы. В английском правительственном учреждении Колин поговорил со старым школьным приятелем, повспоминал с ним о былом и получил обещание, что тот наведет справки по официальным каналам. И под конец Колин встретился с несколькими владельцами игорных домов — они поддерживали прочные связи со своими коллегами за границей. По мере того как Колин набирал информацию о графе Орсино, вырисовывалась довольно страшная картина.

Орсино был не просто игрок. Он был причастен к массе сомнительных предприятий и темных сделок. Его подозревали, хотя это не было доказано, в том, что во время пребывания в Константинополе он имел отношение к поставке девушек в дома терпимости. Ходили даже слухи об убийстве. Даже то, что Эмма была просто знакома с таким человеком, вызывало у Колина ужас. С кем же еще пришлось общаться его бедной жене! Что же за чудовище был этот Таррант, если сталкивал свою жену с такими, как граф Орсино! Колин вспомнил рассказ Эммы о том, как она встретилась с Фереком, как Орсино в театре наклонился к уху Эммы, и какое у нее при этом стало лицо. Не надо иметь обостренного, как у всякого военного человека, чувства опасности, чтобы понять, что Орсино замышляет в отношении Эммы какую-то подлость. У Колина возникло неукротимое желание схватить Орсино за горло, вытрясти из так называемого графа всю правду о его замыслах и принять меры, чтобы этот негодяй никогда в жизни больше не осмелился приблизиться к его жене. Но еще больше ему хотелось, чтобы Эмма сама рассказала ему о своих затруднениях и попросила помощи.

Эмме удалось избавиться от Орсино, только сев в ландо. По дороге домой Эмма кусала губы, чтобы не закричать, слушая спор леди Мэри и Робина.

— …Какой вздор вы говорите, — заявила та, тряхнув золотистой головкой. — Это самая скверная картина на всей выставке.

— Во всяком случае, она лучше тех сусальных овечек жеманного мальчишки, которые так понравились вам, — возразил Робин.

— Это не мальчишка, а пастух, и в нем нет ничего жеманного. Он находится под влиянием какого-то сильного чувства, что, очевидно, недоступно вашему пониманию.

— Если он что и чувствует, то только к одной из своих овец, — пробурчал себе под нос Робин.

— Как?

— Я сказал, что он препротивный юнец, — ответил Робин, избегая встречаться взглядом с Эммой.

— Ничего подобного!

— Ну, вот мы и приехали, — вмешалась Эмма, стараясь скрыть облегчение.

Ландо остановилось перед домом Морлендов, и Эмма была счастлива, наконец, избавиться от леди Мэри.

Но девушка и не думала выходить.

— Я забыла у вас в гостиной носовой платок, — с упрямым видом сказала она.

— Что? — изумленно спросила Эмма.

— Носовой платок. Мне надо его найти.

— Я его вам пришлю.

— Нет, я сама его найду. Это мамин подарок. Она вышила его для меня собственными руками.

Эмме было ясно, что леди Мэри сама понимает, коль неубедительно ее объяснение, но ей было так же ясно, что та решила вернуться к ней в дом. Так что вытолкать ее из ландо можно было только силой.

«Ну и пусть, — подумала Эмма. — Надо предупредить ее, что за человек Орсино, и убедить никогда с ним больше не разговаривать». Эмме не терпелось остаться одной, но эту возможность тоже нельзя было упускать.

— Хорошо, — сказала она. — А Робина мы высадим у…

— Я поеду с вами, — перебил ее Робин.

— Но нам же по дороге…

— Потом пройдусь пешком, — заявил Робин. — Такая чудная погода!

Эмма взглянула на своих юных спутников с беспомощным раздражением. Какое-то дурацкое нежелание выйти первым, решила она. Ну, просто дети! До особняка Уэрхемов было недалеко. Через несколько минут они уже входили в холл дома.

— Поищем ваш платок в гостиной? — спросила Эмма.

— Я сама его найду, — торопливо ответила леди Мэри и начала подниматься по лестнице.

— Нет уж, я обязательно вам помогу, — не без ехидства сказала Эмма.

За этот день она много натерпелась от этой девчонки и была вовсе не прочь отплатить ей, хотя бы уличив во лжи. Эмма была уверена, что никакого платка в гостиной они не найдут.

— Я тоже вам помогу, — сказал Робин и пошел по лестнице следом за леди Мэри.

— Мне не нужна помощь, а ваша — особенно! — воскликнула та, рывком открывая дверь гостиной.

Тут она лицом к лицу столкнулась с Колином Уэрхемом.

— Ой! — воскликнула Мэри и так сильно покачнулась, что Колину пришлось ее поддержать.

«Гениально, — подумала Эмма. — Только этого и не хватало».

— Смотрели бы, куда идете, — сказал Робин. — Так ненароком можно человека с ног сбить.

— Ах, молчали бы вы! — воскликнула леди Мэри и тут же разрыдалась.

— Что это вы? — спросил Робин, удивленный такой реакцией.

Он повернулся к Эмме, но та не смотрела на него. Увидев высокую фигуру барона Сент-Моура и вспомнив связанную с ним историю, Робин проговорил:

— Понятно. А я было забыл.

Колин еле заметно усмехнулся.

— Мы ездили на выставку в Королевскую академию, — с отчаяния пустилась в объяснения Эмма.

Леди Мэри продолжала рыдать;

— Да? — хладнокровно спросил Колин. — Говорят, в этом году там выставлены неплохие картины.

«Ну и положеньице», — подумал Робин. Эмма ведь просила его помочь. Она на него надеется. Он мучительно ломал голову, как бы разрядить обстановку.

— Да, картины хорошие, — вяло отозвалась Эмма.

— Говорят, великолепная техника, — невозмутимо добавил Колин.

— Как вы все можете?.. — пронзительно завопила леди Мэри.

— Дело в том… — перебил ее Робин, думая только о том, чтобы пресечь ее истерику.

Все повернулись к нему. Даже леди Мэри на секунду перестала рыдать и удивленно воззрилась на него.

— Дело в том… — повторил Робин, не зная, что сказать.

Все ждали. Черт подери, до чего же трудно думать, когда все на тебя таращатся! Но ведь он обещал Эмме. Ну, хоть бы какая-нибудь мысль в голову пришла!

— У… у меня есть приятель, который знает, где снять баркас для прогулки в Гринвич, — пролепетал Робин. — Да-да, он мне вчера сам говорил. Такое милое суденышко с плоским дном вроде маленькой баржи. Но, по словам Джека, очень чистое. — Все смотрели на него. Робин закончил свою, с позволения сказать, мысль: — Я и подумал: а не прокатиться ли нам по Темзе?