— Меня всегда учили отличать духовные заботы от телесных.
— И вы прекрасно усвоили урок!
Почувствовав в голосе Рут нотку презрительного сочувствия, Лаудер смутился. И снова атмосферу разрядил телефонный звонок. Фернс спрашивал Рут, можно ли ему заглянуть к ней минут через пять. Она сказала, что да, и, повесив трубку, предупредила мужа. Сэр Арчибальд встал.
— Мне не хочется ни видеть Фернса, ни слушать, как вы секретничаете. Надеюсь, этот тип не собирается впутать вас в очередную бредовую затею. Спущусь-ка я в гостиную и почитаю газеты. Пожалуйста, позвоните мне туда, как только спровадите визитера.
— Договорились.
На пороге он обернулся.
— Да, кстати, дорогая, я не смогу сегодня поужинать с вами.
— Вот как?
— В девять часов у меня свидание в самом неподходящем месте… Представляете, в Пратере, да еще на Лилипутбан!
— И с кем же?
— С Малькольмом Райхоупом.
И, прежде чем Рут опомнилась от удивления, баронет вышел.
Лаудер устроился в гостиной. Дверь он закрывать не стал и видел, как появился Джим Фернс. Впрочем, тот задержался наверху не больше пятнадцати минут, и очень скоро грум предупредил сэра Арчибальда, что его ждет супруга.
Рут явно нервничала, и баронет спросил, в чем дело.
— Фернс принес вам дурные вести?
— Нет-нет… он только попросил нас присутствовать на похоронах Эннабель Вулер… должен же кто-то идти за гробом!
— И вы, конечно, согласились?
— Естественно… Послушайте, Арчибальд, я боюсь, что вы взвалили на себя непосильную задачу…
— Что вы имеете в виду?
— Зачем вам понадобилось встречаться с Райхоупом?
— Но… он позвонил мне, когда вы уехали на свидание с Лаудхэмом, и попросил приехать.
— И вы пошли на поводу?
Баронет пристально посмотрел на жену:
— Я не понимаю вас, дорогая.
— Разве вы не знаете, что Райхоупа разыскивает полиция?
— Ну и что?
— Неужели не ясно? Тайную встречу с ним могут расценить как пособничество и укрывательство!
— Ну и что?
— Но это же безумие, Арчибальд! Райхоуп — убийца, и вы не имеете права ему помогать!
Баронет вставил в глаз монокль.
— Моя дорогая Рут, очень возможно, что, как вы весьма откровенно заметили, я не отличаюсь большим умом, — просто начал он. — Вне всяких сомнений, я не особенно люблю уличные драки, горы трупов и прочие мерзости (тут вы тоже не ошиблись). Да, я не одобряю профессию, которую вы почему-то избрали. Однако я отлично помню, что еще мальчишкой, в колледже, меня учили всегда протягивать руку тому, кто зовет на помощь. И сегодня я собираюсь встретиться не с предполагаемым убийцей Эннабель Вулер, а с одиноким, загнанным в угол человеком, поскольку он, в полном отчаянии, подумал именно обо мне. Честно говоря, дорогая, я никогда не думал, что кому бы то ни было в таком положении вздумается просить у меня поддержки.
— Короче, вы делаете это из тщеславия?
— Не совсем. Но мне и в самом деле приятно, что не все разделяют ваше мнение на мой счет. Правда, вы в отличие от Малькольма Райхоупа счастливы… Понимаете, Рут, воспитание, образование, традиции, за которые вы так жестоко меня высмеивали, все же имеют и кое-какие преимущества. К примеру, они дают представление, как вести себя в самых затруднительных обстоятельствах. Во главе английских войск не раз стояли полные идиоты, но на поле боя они вели себя прекрасно, и только потому, что были джентльменами.
Рут молча выслушала урок, и весь вечер ее мучило смутное подозрение, что, возможно, сэр Арчибальд не так уж прост и напрасно она хвасталась, будто видит его насквозь.
Когда баронет вышел из трамвая «А», на Пратерштрассе уже сгустились сумерки. Он нарочно не взял такси, решив, что, воспользовавшись обычным транспортом, меньше привлечет к себе внимания. С Пратерштрассе он свернул на площадь, в центре которой красуется статуя адмиралу Тегетхофу. Углубившись в Гаупталлее, сэр Арчибальд вдруг услышал эхо выстрела и ускорил шаг, но у самого вокзала чуть не попал под машину, летевшую прямо на него с бешеной скоростью. Лишь с величайшим трудом Лаудеру удалось избежать катастрофы. Он бросился на станцию — ни души, хотя девять уже пробило. Баронет скользнул в тень и стал прислушиваться, надеясь уловить в прохладном ветре, долетавшем с Дуная, осторожные шаги Райхоупа. Тщетно. Тогда он решил подождать Малькольма внутри, в крошечном зале ожидания. Стояла полная темнота. Англичанин включил электрический фонарик и невольно вздрогнул — в уголке лежал Райхоуп. Луч фонаря скользнул вдоль его руки, и баронет увидел револьвер. Лицо Малькольма заливала кровь. Сэр Арчибальд опустился на колени. Несчастный поклонник Эннабель Вулер отправился следом за любимой… МИ-5 может спать спокойно: ее заблудший агент уже никому ничего не скажет и не выболтает никаких секретов. Пуля вошла в голову чуть выше правого уха и вышла у левой щеки. Лаудер уже хотел встать, но его остановил грубый голос:
— Что это вы здесь делаете?
И тут же луч мощного фонаря осветил лицо сэра Арчибальда. Однако прежде чем баронет успел ответить, послышалось негромкое восклицание — полицейский в свою очередь разглядел труп. В ту же секунду он выхватил пистолет и взял англичанина на мушку.
— Ни с места, или я стреляю! Руки вверх!
— По-вашему, это так необходимо?
— Делайте что приказано, черт возьми!
Баронету не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться.
— Похоже, мне отчаянно не везет с австрийской полицией! — проворчал он.
— Молчать! За что вы убили этого человека, а? Отвечайте! Ага, вы отказываетесь давать показания?
— Тут явное недоразумение, сэр: вы приказываете мне молчать и тут же требуете объяснений. Будьте любезны, растолкуйте мне, каким образом я могу выполнить оба распоряжения одновременно!
— Ну, ты, я вижу, стреляный воробей! Погоди, мой мальчик, ты свое еще получишь!
Страж порядка поднес к губам свисток и издал такой мощный звук, что сэр Арчибальд удивился.
— Может быть, вы…
— Заткнись!
— Я не позволю вам разговаривать со мной подобным тоном!
— Ах, не позволишь, да? Подожди, в участке я поговорю с тобой ногами, убийца!
С улицы донесся глухой шум — патрульные полицейские спешили на свист. Начальник патруля, выслушав краткий рапорт подчиненного, приказал баронету повернуться лицом к стене и послал одного из агентов звонить в уголовный отдел. До тела никто не дотронулся — очевидно, дорожная полиция предпочитала оставить эту неприятную обязанность медицинскому эксперту. Вскоре у станции заурчали моторы, и в крохотное здание ворвалась целая толпа служителей закона. Врач опустился на колени возле трупа, а комиссар решил тем временем допросить баронета. Тот по-прежнему стоял, уткнувшись носом в стену и досадуя, что время тянется так бесконечно долго.
— Повернитесь!
Англичанин выполнил приказ. Разглядев его, Гагенбрехт издал удивленный и радостный вопль, причем оба чувства смешались в равных долях и звук получился крайне неприятный, похожий на торжествующее ржание.
— Вы?!
Сэр Арчибальд поклонился:
— Рад вас видеть, господин комиссар.
— А уж я — тем более! Ну, сэр Арчибальд Лаудер, хотел бы я знать, как вы будете выкручиваться на сей раз!
— Выкручиваться?
— Ну да! Как вы объясните это новое убийство?
— А?! Так вы думаете, это я?..
— Интересно, как вы сможете это отрицать, если вас застукали чуть ли не с поличным?
— Уж не принимаете ли вы меня случайно за Джека Потрошителя, господин комиссар?
— Послушайте, друг мой, я еще могу допустить одно, от силы два случайных совпадения, но три — уже чересчур! Вы едете в Грац и оставляете там двух покойников, но вас отпускают, поверив на слово, что это не вы прикончили сапожника. Здесь, в Вене, вы о чем-то совещаетесь с молодой женщиной, а через несколько часов ее находят задушенной. На все мои вопросы вы отвечаете, будто слыхом не слыхивали и видом не видывали. Наконец, вы отправляетесь в самое неподходящее время в Пратер, на станцию, где поздно вечером заведомо не бывает ни души, и, конечно, сразу обнаруживаете бездыханное тело. По-вашему, все это вполне нормально?
