— Рефлекс загнанного зверя… Но заметьте, Алессандро, я вполне могу ошибаться, и на самом деле убийца — Лючано. Тем не менее у меня сложилось довольно стойкое впечатление, что парень не сможет долго скрывать от нас правду и расколется на первом же допросе.
— Ну, для этого его надо сначала найти!
— Не волнуйтесь, Монтасти мы поймаем, потому что влюбленный далеко не убежит. Возвращайтесь домой, Алессандро, и пораньше ложитесь спать — и тем скорее забудете об этом дурацком ударе в живот. А я перед ужином еще разок загляну к Дани…
— Ого, шеф! Я вижу, вам у них понравилось?
— Да, признаюсь, малышка Стелла — прелестна, но, чтобы раз и навсегда покончить с вашими оскорбительными подозрениями, впредь мы будем сменять друг друга, так что следующий визит — ваш. Мы должны вывести Анджело из терпения. Это единственный шанс узнать правду.
Комиссар Тарчинини уже собирался уходить, когда Дзамполь вдруг обнаружил среди множества бумаг, принесенных в их отсутствие, записку, оповещавшую, что насчет убийства берсальера звонил лейтенант Векки и просил комиссара при первом же удобном случае перезвонить ему в казарму Дабормида.
Ромео набрал номер и с неподдельным интересом выслушал рассказ собеседника, но час был уже поздний, поэтому он обещал заехать завтра с утра и побеседовать с капралом Мантоли. Повесив трубку, комиссар немного подумал, а потом повернулся к Дзамполю.
— Пусть то, что с нами сейчас произошло, Алессандро, послужит для вас уроком… Мы с величайшим пылом и рвением преследуем двух молодых людей, которых, казалось бы, можем с полным основанием подозревать в убийстве… И вдруг какой-то капрал заявляет, что перед уходом Нино из казармы его навестили два незнакомых синьора и передали кучу денег. Вам не кажется, что это очень любопытно?
— Да…
— Занимаясь Анджело и Лючано, я совершенно упустил из виду, что у Регацци неожиданно завелись деньги и что покойника, видимо, обобрали… За что могли так много заплатить солдату?
— Ну, например, это его доля в какой-нибудь махинации?
— Не исключено, но уж слишком романтично… Вы не находите?
— Тогда как вы это объясните?
— Пока не знаю, но надеюсь, что завтра сумею лучше разобраться во всем этом деле. До свидания, Алессандро.
Решив завоевать симпатии «бедной тети», Тарчинини подумал, что лучше всего — подыгрывать ей и ни в чем не перечить. Поэтому, как только Стелла открыла дверь, он бросился к сидевшей в кресле старухе.
— На сей раз вам не придется ни ругать меня, ни бить линейкой по пальцам — я выучил все уроки!
Тетушка Пия воззрилась на него с искренним изумлением.
— Прошу прощения, синьор, — спокойно заметила она. — Но я не совсем понимаю, что вы имеете в виду…
Совершенно растерявшись, комиссар застыл посреди комнаты, не зная ни что делать, ни что говорить дальше. И угораздило же его появиться у Дани в одну из тех редких минут, когда «бедная тетя» вернулась к действительности! И снова Стелла поспешила на помощь. Полицейский немножко ее пугал, но в то же время, бесспорно, вызывал симпатию. Девушку тянуло к Тарчинини, как к доброму и всепонимающему отцу, хотя она и внушала себе, что если в доме случится несчастье, то исключительно по вине все того же комиссара.
— Не обращайте внимания, zia mia, комиссар Тарчинини хочет поговорить со мной… Я не ошиблась, синьор, вы пришли ко мне?
Ромео вновь обрел хладнокровие и превратился в галантного кавалера, каковым переставал быть лишь под влиянием слишком сильных и неожиданных потрясений.
— Не будь я сейчас занят расследованием убийства, синьорина, несомненно благословил бы счастливый случай, познакомивший нас с вами!
Напоминание о Нино омрачило лицо Стеллы.
— Это не случай, а несчастье, синьор комиссар, — пробормотала она.
— Scusi[32], синьорина… Но, надеюсь, все же настанет день, когда вы поблагодарите судьбу за встречу с Ромео Тарчинини!
Комиссар поймал вопросительный взгляд девушки и, не желая давать никаких объяснений, решил немного поухаживать за «бедной тетей».
— А вы знаете, синьора, что ваша племянница — самая красивая девушка, какую я только видел в Турине?
Но Пия уже успела вновь погрузиться в свой ирреальный мир, а потому сурово заметила:
— Попробуй только насмехаться над нашим Дуче — и, сам знаешь, я мигом задам тебе хорошую трепку!
И снова Ромео потерял почву под ногами — старуха как будто поклялась лишить его дара речи. А Стелла, воспользовавшись замешательством комиссара, быстренько увела тетку на кухню — обычное место заточения бывшей учительницы в минуты кризисов. Пока обеих женщин не было в комнате, Тарчинини вытащил из кармана нож, найденный возле тела берсальера, и положил его на стол. Вернувшись из кухни, девушка еще раз извинилась за поведение тети.
— С ней становится все труднее и труднее… Но Анджело и слышать не хочет о больнице… Правда, она совершенно безобидна. Но тем, кто ничего не знает, конечно, может стать не по себе. Ой, а откуда этот нож?
Комиссар изобразил на лице крайнее недоумение.
— Разве это не ваш?
— Нет… я его только что заметила… Странно, правда?
Появление Анджело избавило Тарчинини от необходимости отвечать.
— Опять вы тут? — буркнул он, смерив полицейского отнюдь не доброжелательным взглядом.
— Поразительно, — вздохнул Ромео, — и почему никто никогда не радуется моему приходу?
Стелла почувствовала, что самое время вмешаться и сменить тему разговора. Взяв со стола нож, девушка показала его брату, а комиссар внимательно наблюдал за этой сценой.
— Это твой, Анджело?
— Мой? А зачем, по-твоему, мне мог понадобиться такой ножик?
Великолепный актер этот Анджело, или же он в самом деле не виновен!..
— А с какой целью вы к нам пожаловали на этот раз, синьор комиссар?
— Я жду.
— Чего, если не секрет?
— Когда убийца Нино Регацци себя выдаст!
— Вы надеетесь, что он сам все расскажет, а вам останется только надеть наручники? И долго же вам придется этого ждать!
— Кто знает? Преступник и не догадывается, что я слежу за каждым его шагом…
— Так он вам известен?
— Конечно!
— И кто это?
— Вы, Анджело Дани!
Стелла, боясь крикнуть, прижала руки к губам. Анджело сначала немного опешил, но оторопь быстро сменилась бешенством. Только Ромео, казалось, чувствовал себя превосходно, словно обвинить человека в убийстве — для него самое простое и естественное дело. Меж тем разъяренный Дани набрал в легкие воздуха и, схватив нож, который его сестра снова положила на стол, бросился к полицейскому, но Стелла преградила ему дорогу.
— Нет-нет, Анджело! Ради Бога! Возьми себя в руки, Анджело!
Парень упрямо стоял на своем:
— Прочь с дороги… Я его убью!
— А потом, несчастный? Ты подумал, что с тобой сделают потом?
— Плевать!
Девушка вцепилась в брата, изо всех сил пытаясь его удержать. Тарчинини медленно отступал к кухне, в надежде переждать там грозу, если Стелла не сумеет урезонить кровожадного братца оставить мрачные замыслы.
— Анджело! Тебя посадят в тюрьму, тетю запрут в сумасшедший дом… а я? Представь, что станет со мной!
Но Дани не желал ничего слушать.
— Тетку я тоже прикончу, чтобы избавить от приюта для умалишенных… тебя — чтобы никто не узнал о твоем бесчестье, а себя — чтобы не торчать до конца своих дней за решеткой… Но сперва я выпущу кишки ему!
Представив себе эту жуткую бойню, Стелла издала похоронный вопль, а Тарчинини, сочтя, что дело и в самом деле может обернуться крайне скверно, с неожиданной для такого толстяка прытью отскочил к кухонной двери. К несчастью, тетя Пия в ту же самую секунду ее распахнула. Старуха поспешно отпрыгнула в сторону, и Ромео, пролетев через всю кухню, машинально вцепился в плиту. От его диких криков кровь застыла в жилах стоявшего на пороге инспектора Дзамполя. Он уже добрых пять минут звонил в дверь, но в суматохе никто ничего не слышал. И лишь сообразив, что так отчаянно завывает его шеф, Алессандро решил вышибить дверь.
