— Если вы не очень устали, дорогая, мне хотелось бы немного пройтись с вами… все-таки ночной Лондон — это кое-что, или нет?
И, не ожидая ответа, он повел ее по улице. Патриция не стала возражать. Со свойственным ей фатализмом молодая женщина уже не чувствовала себя в силах что-либо предпринять, и когда Мак-Намара свернул на Клементс-Лейн, она увидела в этом неотвратимый перст судьбы. Патриция брела почти в полузабытьи, не в состоянии произнести ни слова. И однако все нервы были так напряжены, что она скорее угадала, чем увидела три тени, притаившиеся у входа в дом метрах в ста пятидесяти от них. Патриция остановилась как вкопанная. Удивленный Мак-Намара тут же спросил, что с ней.
— Что это вы все время таскаете с собой в чемодане, Малькольм?
— Волынку.
— Такую, какой в Томинтуле приветствуют свою избранницу?
— Точно.
Мисс Поттер пришла в голову блестящая мысль, и, несмотря на мучительную тревогу, ей стало весело.
— Значит, вы обманывали меня, уверяя, что любите! Где концерт в мою честь?
— Кроме шуток? Вы этого хотите?
— Даже прошу вас об этом.
Мак-Намара не заставил себя ждать, он извлек из чемодана волынку и заиграл «С островов — в Америку».
В тихой лондонской ночи гнусавые звуки волынки разбудили громкое эхо, и молодая женщина улыбнулась, представив себе, как вытянулись физиономии убийц, которых этот неожиданный концерт должен был повергнуть в полную растерянность. Вскоре из раскрывающихся окон стали раздаваться крики и проклятия, но шотландец, не обращая на все это никакого внимания, продолжал что есть мочи дуть в свою трубку. После «С островов — в Америку» он переключился на «Лохабер не повторится», вызвав бурю негодования у обитателей квартала. Наемники Дункана не решились наброситься на шотландца при таком обилии свидетелей. Именно на это Патриция и рассчитывала. Полицейская машина прибыла как раз в тот момент, когда Мак-Намара заканчивал свой импровизированный концерт торжественной «Армией короля Георга».
Услышав от Торнтона о происшествии на Клементе-Лейн, Дункан пришел в исступление, зато Дэвит, хотя и был разочарован тем, что выгодное дело сорвалось, забавлялся бешенством своего шефа. Уверенный в своей полной невиновности, Торнтон защищался:
— Но, хозяин, это ж не наша вина! Мы точно выполнили все ваши приказания, тютелька в тютельку. Мы подождали, пока Джим-Сова прикроет лавочку, и вышли, оставив позади мисс Поттер и жирного голубка. Хотя, по правде сказать, шеф, нам было немного не по себе — очень уж не хотелось убивать этого парня…
— Вот как?
— Это правда, шеф, он нам понравился… Видели б вы, сколько он может съесть, глазам бы своим не поверили! И при этом все время шутит… Говорю вам, хозяин, если б мы не знали, что при нем большой кусок, мы бы с Блэки и Тони еще подумали — такой он симпатяга, этот шотландец!
— Решительно, этот малый обладает даром вызывать нежные чувства! Продолжайте! — нервно хихикнув, проговорил Дункан.
— Ну вот, значит, вышли мы, как было договорено, и спрятались на Клементс-Лейн… подождали маленько и видим: появляется мисс Поттер с парнем… все шло как по маслу, чего там… и вот ни с того ни с сего этот идиот вытаскивает волынку и устраивает концерт посереди улицы, да еще в такой час!
— А что в это время делала мисс Поттер?
— Что бы вы хотели, чтобы она делала? Пришлось ей стоять и ждать, пока ее шотландец прекратит это дело, потому как уж если этому парню что взбрело на ум — прости-прощай, не остановишь!
— А потом?
— Ну, потом произошло то, что и должно было случиться, весь квартал просто взбесился, вопили из каждого окна. Настоящий цирк! Время для нападения было не самое удобное — все равно как сделать это на сцене театра! Мы подождали, надеясь, что парень утихомирится и тогда мы его чуть подальше и обработаем. Какое там! Прикатили фараоны и загребли шотландца вместе с мисс Поттер… Такие дела…
Полицейский участок на Кеннон-стрит надолго сохранит воспоминание о ночи, которую провели там Малькольм Мак-Намара и Патриция Поттер. Начало было не из приятных — сержанта Брайана Фоллрайта терзал ревматизм в правой ноге, и он встретил виновников ночного переполоха довольно сурово. Шотландец и Патриция, даже не пытаясь спорить со стражами порядка, предстали перед Фоллрайтом, блаженно улыбаясь, что окончательно вывело сержанта из себя. Малькольм нашел это приключение довольно приятным, а Патриция была счастлива, что ей удалось спасти своего спутника от участи, уготованной ему Дунканом. Когда оба нарушителя покоя назвали свои имена, фамилии, профессии и прочее. Фоллрайт взорвался:
— Ну? И какого дьявола весь этот тарарам? Где вы, по-вашему, находитесь? И вообще, что это за дыра, Томинтул?
— Это деревушка в Шотландии, в графстве Банф!
— И чего вам там не сиделось?
— Я приехал купить машинки для стрижки овец.
— Среди ночи? На Клементс-Лейн? Играя на волынке? Вы там у вас в Томинтуле знаете, что полагается за издевательство над сержантом лондонской полиции?
В разговор вмешалась Патриция:
— Простите, сержант, но, я думаю, произошло недоразумение.
— Если это недоразумение, мисс, то в интересах вашего спутника уладить его как можно скорее!
Мак-Намара с напускной горечью заметил:
— Я вижу, сержант, что вы с предубеждением относитесь к Шотландии и шотландцам.
Сержант встал и угрожающе выпрямился.
— Не служи я в полиции Ее Величества, за такие слова я расквасил бы вам физиономию, хотя вы моложе меня и весите по крайней мере на двадцать кило больше! Знайте, что я обрел свою жену, Элспет Фоллрайт, в Инвернессе, и если бы смерть не вырвала ее у меня, то я ушел бы в отставку в Бейли!
Вместо ответа Мак-Намара взял волынку и поднес ее к губам.
— Вы что, взбесились? — спросил совершенно ошарашенный сержант.
Перед тем как заиграть, шотландец объявил:
— В честь и в память Элспет Фоллрайт, которая была самой красивой девушкой Инвернесса!
И полились звуки «Ткачиха Дженни Данг». Удивление сержанта сменилось умилением, он невольно смахнул слезу, а в это время все присутствующие полицейские почтительно вытянулись по стойке «смирно», отдавая честь памяти усопшей. Когда шотландец опустил инструмент, Фоллрайт протянул ему руку.
— Спасибо, сэр… А теперь поведайте мне, как другу, почему все-таки вы решили устроить концерт на Клементс-Лейн в час, когда все порядочные граждане пользуются заслуженным правом на отдых?
Малькольм указал на Патрицию:
— Потому что я ее люблю.
По-видимому, сержант никак не мог уловить связь между ночным скандалом и изъяснением нежных чувств, от которого Патриция зарделась.
— Может, объясните поподробнее? — попросил он.
— У нас в Томинтуле, когда вам нравится девушка, надо рассказать об этом всем. А что может быть красноречивее волынки? К примеру, кто-то работает и вдруг слышит звуки волынки. Тогда он говорит себе: «Ага, вот влюбленный!» — и бросает все свои дела, чтобы поглядеть, кто же это, и видит: парень следует за девушкой, а та делает вид, будто ничего не слышит и не замечает. Если она не согласна, то велит ухажеру оставить ее в покое и играть где-нибудь подальше. И наоборот, если она позволяет ему следовать за собой, то вроде как при всех дает слово… Ну вот, я начисто забыл, что мы в Лондоне.
Сержант вздохнул:
— Если бы вы проторчали тут почти пятьдесят лет, как я, то не позволили бы себе роскошь забыть! Побудьте здесь до тех пор, пока заря не наберется мужества осветить этот проклятый город… Присаживайтесь вместе в уголке… говорите друг другу всякую нежную чепуху, и когда-нибудь вы вспомните с умилением и эту ночь, и старую скотину сержанта, задержавшего вас в участке.
Торнтон давно ушел. Дункан и Дэвит долго молчали. Наконец Питер, которому до смерти надоело сидеть сложа руки, заметил:
