– Ну, рассказывай же.
– Она рассчитывала – вот что она делала. Она рассчитывала, когда зверь должен повернуть назад, прокрадывалась тихонько вперёд по следу, ложилась и ждала. И когда кума Лиса или кумушка Кошка, крадучись, возвращались назад, тут-то мой Дэнди и выскакивал на них. Иной раз, правда, он залегал слишком рано, и надо было видеть, как обвисали его длинные уши, когда ему становилось ясно, что он ошибся! Но вообще-то говоря, он рассчитывал правильно и поймал мне больше диких кошек и лисиц, чем любая из собак, которые были у меня до или после него.
Пенни затянулся трубкой. Матушка Бэкстер придвинула кресло-качалку поближе к свече. Было очень грустно, что рассказ кончился так скоро.
– Па, а что ещё делал Дэнди?
– Ну, в один прекрасный день он встретил равного себе.
– Кошку или лису?
– Не кошку и не лису. Старого оленя-самца, который не уступал ему в смекалке. Это был бык с кривым рогом. Рог так и рос с каждым годом всё больше и больше вкривь. Так вот, олень обыкновенно не сдваивает следа. Ну, а этот старый бык порою сдваивал, как раз по нраву хитреца Дэнди. Только тут-то Дэнди и давал осечку. Пёс ждал от оленя одного, а тот поступал как раз наоборот: когда сдвоит след, а когда бежит дальше, и всё время у него семь пятниц на неделе. Так оно и шло из года в год, каждый старался перехитрить другого.
– И кто кого перехитрил, па? Чем всё это кончилось?
– Ты точно хочешь знать ответ?
Джоди медлил в нерешительности. Ему хотелось, чтобы вислоухая собака перехитрила оленя и в то же время чтобы олень остался цел.
– Да. Хочу знать. Хочу знать ответ.
– Ну что ж, ответ есть, нет только конца. Дэнди так и не поймал его.
Джоди вздохнул с облегчением. Вот история так история. Когда он мысленно вновь пробежал её, в его воображении возник образ собаки, вечно преследующей оленя.
– Расскажи ещё одну такую же историю, па, – сказал он. – Историю с ответом, но без конца.
– Видишь ли, сын, таких историй не много найдётся на свете. Так что уж довольствуйся этой.
– Я не особенно люблю собак, – сказала матушка Бэкстер, – но одна собака мне как-то понравилась. Это была сука, у ней была очень красивая шкура. Я сказала хозяину: «Когда у неё будут щенки, – сказала я, – я бы взяла одного». А он сказал: «Пожалуйста, только нехорошо это, ведь вы не сможете с ним охотиться (я тогда ещё не была замужем за отцом), а гончая помрёт, – сказал он, – если с ней не охотиться». – «А она гончая?» – спросила я, и он сказал: «Да». – «Ну, тогда мне и не надо, – сказала я, – гончая, она будет высасывать яйца».
Джоди с нетерпением ждал, что же дальше, но потом понял, что это всё. Все рассказы матери были такие. Словно охоты, на которых ничего не случается. Он вернулся мыслями к собаке, которая умела перехитрить диких кошек и лисиц, но не смогла поймать оленя.
– Вот уж кто будет умный, когда подрастёт, так это Флажок, – сказал он.
– Хотел бы я знать, что ты будешь делать, если чьи-нибудь собаки погонятся за ним, – сказал Пенни.
Горло Джоди перехватило спазмой.
– Я убью всякую собаку и всякого, кто придёт сюда охотиться на него. Только навряд ли кто придёт, правда?
– Мы предупредим всех, чтобы были осторожнее. Да и он вряд ли будет уходить далеко от дома.
Джоди решил держать своё ружьё постоянно заряженным на случай появления мародеров. В ту ночь он уложил Флажка на кровати рядом с собой. Ветер всю ночь сотрясал оконные стекла. Он спал беспокойно, и ему всё время снились умные собаки, которые безжалостно гнали оленёнка сквозь дождь.
Утром он застал отца одетым как зимой, в тёплом пальто и платке на голове. Пенни собирался выйти в бурю на двор, подоить Трикси – пока единственное, что совершенно необходимо было сделать. Дождь лил с прежней силой.
– Возвращайся поживее, не то схватишь воспаление лёгких, – сказала матушка Бэкстер.
– Дай я схожу, – вызвался Джоди.
Но Пенни сказал:
– Ветер собьёт тебя с ног, мальчуган.
Джоди смотрел, как маленькая фигурка отца наклоняется вперёд, противоборствуя разбушевавшейся стихии, и ему казалось, что фигурой и крепостью они с отцом почти не отличаются друг от друга. Пенни вернулся в дом вымокший до нитки и насилу переводя дух. Молоко в тыкве было в мелких пятнышках от капель дождя.
– Хорошо ещё, я принёс вчера воды, – сказал он.
Буря продолжалась весь день. Дождь падал сплошной стеной. Ветер захлестывал его под стрехи, и матушка Бэкстер наставила выдолбленных тыкв и горшков, чтобы собирать воду. Бочки для дождевой воды были налиты доверху, и стекающая с крыши вода булькала об их полноту. Джулию и оленёнка пришлось вытурить силой. Через короткое время они снова стояли у кухонной двери, мокрые и дрожащие. На этот раз к ним, скуля, присоединился Рвун. Несмотря на протесты матушки Бэкстер, Пенни впустил всех троих. Джоди обтёр их ковриком из мешковины.
– Теперь должно наступить затишье, – сказал Пенни.
Затишье не наступало. Минутами казалось, что ветер и дождь затихают, и тогда Пенни поднимался с кресла и с надеждой выглядывал в окно. Но только он решался выйти нарубить дров и проверить кур, как потоп возобновлялся с прежней силой. Под вечер он снова вышел подоить Трикси, накормить и напоить Цезаря и покормить кур, которые сидели, сбившись в кучу, напуганные и неспособные добыть себе пропитание в земле. Матушка Бэкстер немедленно заставила его переменить платье. Оно сушилось, дымясь, перед очагом, источая сладковатый, заплесневелый запах мокрой ткани.
Ужин был более чем скромный. Пенни не был расположен рассказывать истории. Собак впустили на ночь в дом и сами рано разошлись по постелям. Темнота наступила в неурочное время, и сказать, который час, было невозможно. Джоди проснулся в своё обычное время – за час до рассвета. Мир был погружен во мрак, дождь всё падал, ветер всё дул.
– Сегодня утром прояснеет, – сказал Пенни. – Это северо-восточный ветер, он дул три дня, как и положено. Вот только ежели бы не дождь… Очень хочется увидеть солнце.
Солнце не показалось. Утреннего прояснения не было. В середине дня наступило затишье, которого Пенни ожидал накануне. Но это было унылое затишье: с крыши текло, деревья стояли мокрые, земля набухла от влаги. Куры на несколько безрадостных минут сошли с насеста и вяло копались в земле.
– Теперь должна наступить перемена ветра, – сказал Пенни. – Установится ясная, погожая погода.
Перемена ветра наступила. Небо из серого стало зелёным. Ветер взвыл вдали, как и прежде. Когда он налетел, он был не северо-восточный, а юго-восточный и снова принёс с собой дождь.
– Такого я отродясь не видывал, – сказал Пенни.
Дождь хлестал пуще прежнего. Он лил так, словно на заросли опорожнились разом Можжевеловая река, Ручей Серебряного Дола, озеро Джордж и река Сент-Джонс. Ветер был не свирепее давешнего, но бурный. И ему не предвиделось конца. Дул ветер и шёл дождь, и шёл дождь и дул ветер, и снова дул ветер и шёл дождь.
– Должно быть, вот так господь бог и сотворил окаянный океан, – сказал Пенни.
– Замолчи! – сказала матушка Бэкстер. – Ты будешь за это наказан.
– Хуже наказания не придумаешь, жена. Сладкий картофель сгниет, кукуруза поляжет, сено, сахарный тростник пропадут.
Двор был залит водой. Джоди выглянул в окно и увидел двух захлебнувшихся цыплят; они плавали вверх животом.
– Всякого я навидался на своём веку, – сказал Пенни, – но такого ещё не видывал.
Джоди вызвался сходить к провалу за водой.
– Там теперь одна только дождевая вода, – сказал Пенни, – да и та взмученная.
Они пили дождевую воду, натекавшую в посудину у северо-восточного угла дома. Вода слегка отдавала деревом – она стекала по крыше из кипарисового гонта. Джоди взял на себя все вечерние дела по дому. Он вышел из двери кухни с тыквой для дойки и попал в совершенно незнакомый ему мир, пустынный, затерянный мир, как при начале – или конце – времён. Всю растительность прибило к земле. На месте дороги текла река, так что на плоскодонке можно было бы доехать прямо до Серебряного Дола. Знакомые сосны стояли словно деревья на дне моря, омываемые не просто дождем, а приливами и подводными течениями. Казалось, можно было вплавь подняться до того места, откуда начинается дождь. На скотном дворе было по колено воды, так как он располагался ниже, чем дом. Трикси сбила перекладины, отделявшие её от телёнка, и забралась вместе с ним в уголок повыше. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу. Телёнок высосал почти всё молоко, так что Джоди удалось нацедить из выжатого вымени всего около кварты. Проход между хлевом и кукурузным амбаром превратился в водосливный канал. Джоди хотел было набрать сухих кукурузных обвёрток для Трикси, но вода заливала все, отбивая охоту что-либо делать, и он решил: пусть обходится до утра сеном с сеновала. Хорошо, что скоро поспеет новое сено, подумалось ему. Старого оставалось мало. Он не знал, следует ли попытаться вновь разъединить переростка-телёнка и корову. Места, где телёнок мог бы оставаться сухим, попросту не было. Но молоко было не менее нужно им самим. Он решил ничего не предпринимать и спросить у отца и, если понадобится, выйти ещё раз. С величайшими усилиями выбрался он со скотного двора и зашлёпал к дому. Дождь слепил его. Росчисть выглядела чуждой и неприветливой. Он был рад, когда распахнул дверь и снова очутился дома. В кухне было уютно и безопасно. Он рассказал, как обстоят дела.
