— Сколько служишь?

— Год.

— Ботинки получил бэу?

— Нет, новые.

— Что скажешь? — обратился Герман к Кузнецову.

— А что тут можно сказать? Говно.

— Я предполагал, что говно. Но не думал, что такое.

— Потому что ты не служил, — объяснил Иван. — А я в таких два года в Афгане отбухал.

Герман вернул солдату ботинок и сунул сторублевку.

— Обувайся. А это тебе на пиво.

— Нет, — засмущался солдатик. — Я лучше это, куру. Целую!

Он поспешно зашнуровал ботинок и поспешил к киоску.

— Ну что, беремся? — нетерпеливо повторил Кузнецов. — Хуже не сделаем.

— Потому что хуже нельзя, — согласился Герман. — Не верю я, что нам дадут сделать лучше. Но давай попробуем…

Герман довольно быстро убедился, что Иван правильно оценил полковника Семенчука. Он был очень деловой человек и умел доводить клиента до кондиции. Совещания назначались, откладывались, переносились, постоянно возникали какие-то мелочи. Привыкший с современному стилю ведения бизнеса, Герман сначала матерился, готов был послать Семенчука подальше, но тут происходила подвижка, а потом дело снова зависало на мертвой точке.

По техническим условиям Управления тылом мастера из экспериментальной мастерской «Терры» сшили несколько пар обуви. Образцы привели полковника Семенчука в восхищение. Он бегал по кабинетам и всем показывал, в каких ботинках скоро будут щеголять наши солдаты и офицеры. Одну пару опломбировали и запаяли в целлофан, как эталон, другие отправили экспертам. Экспертиз было множество, получение каждого сертификата стоило денег. Гигиенический — пятнадцать центов с пары, носкость — двенадцать, влагоупорность — шесть, вентиляционность — шесть, впорность(?) — четырнадцать, еще какие-то холеры: четыре, двадцать один, восемь. Семенчук намекал, что экспертным комиссиям неплохо бы забашлять прямо сейчас, но Герман твердо стоял на своем: после подписания контракта, ни цента раньше. Семенчук вынужден был согласиться.

Между тем время шло, расчетные двадцать шесть миллионов долларов прибыли съеживались, как шагреневая кожа. За счет «Терры» Семенчук слетал на две недели в Бразилию на предмет лично проверить, на каких предприятиях, в каких условиях и по какой технологии будут бразильцы шить обувь для российской армии. Вернулся довольный, посвежевший, с молодым бодрящим загаром, полученным на пляжах Гуанобары и Копакабаны. Потом намылился с той же целью слетать в Гонконг, но эту поездку перехватил генерал, начальник отдела. Генерал не любил отказываться от привычных удобств, в Гонконг его пришлось отправлять с любовницей. Оформили ее в «Терре» переводчицей с китайского, хотя она и русский язык знала плохо. Понятно, что и эту инспекционную поездку оплатила «Терра».

Герману все это стало надоедать. Прошло полгода, а утряскам, уточнениям и согласованиям контракта конца не виделось. Однажды Герман прямо спросил Семенчука, сколько тот стоит. Не смутившись вопросом, полковник написал на настольном календаре: «2». И прибавил:

— С пары.

— Два цента? — удивился Герман.

— Обижаешь, — укорил полковник и добавил на листке «$».

Минус четыре миллиона долларов, прикинул Герман.

— Сколько стоит начальник финансового управления?

На календаре появилась цифра «3».

Еще минус шесть миллионов.

— Сколько стоит генерал? — спросил Герман, решив наконец-то выяснить все до точки.

— Не знаю, — ответил Семенчук. — Нужно поговорить. К нему так просто не подойдешь. Нужен подход.

— Так поговори! Чего мы воду в ступе толчем?

— Даешь добро?

— А можно без него обойтись?

— Нет.

— Тогда какого черта спрашиваешь?

Недели через две Семенчук позвонил Герману и назначил встречу на Тверском бульваре. Вид у полковника был скорбный, словно он явился на похороны. Он начал было рассказывать, как успешно продвигается по инстанциям проект контракта, но Герману давно уже осточертела пустопорожняя болтовня.

— Говорил с генералом?

— Говорил.

— Сколько?

Семенчук оглянулся по сторонам, потом носком ботинка нарисовал на мокром песке цифру «7» и тут же поспешно ее затер.

— Семь долларов?! — ошеломленно переспросил Герман.

— Ну.

— За пару?!

— Ну.

— Он что, совсем с дуба съехал?

— А я про что? — горячо поддержал Семенчук. — Пенек трухлявый! Все ему мало, мало! Я так ему и сказал: «Что вы, товарищ генерал, побойтесь бога!» Нет, уперся. Думает: не ты, так другие дадут. И дадут, вот в чем все дело! Дадут!

Еще минус четырнадцать миллионов. Шагреневая кожа съежилась до размеров почтовой марки.

— А теперь объясни, зачем мне за это браться? — поинтересовался Герман.

— Такие деньги я заработаю нормальным порядком. И даже больше.

— Все так, — согласился Семенчук, снова оглянулся по сторонам и доверительно сообщил: — А кто тебя заставляет шить по двенадцать долларов за пару? Сошьешь по восемь. Вот тебе и навар.

— По восемь долларов? — удивился Герман. — За пару кожаной обуви? Где же я такую кожу найду?

— Можно и не из кожи. Сейчас есть хорошие заменители.

— А потом ваши ревизоры возьмут меня за жопу?

— Об этом не беспокойся. Прикроем. Ты что, сомневаешься?

Герман оборвал разговор. Вернувшись в офис, вызвал Марину и приказал на звонки из Управления тылом не отвечать. Его колотило от бешенства, когда он пересказывал разговор с полковником Семенчуком Ивану Кузнецову. Но тот его возмущения не понял.

— И что? Он тебе дело предложил. Сошьем по восемь. Восемь «лимонов» в кармане. Не двадцать шесть, но тоже не баран накашлял.

— Что мы сошьем по восемь? Что? — закричал Герман. — Говно!

— Не сошьем мы, сошьют другие.

— Вот пусть другие и шьют!

Разговор кончился ссорой, которая привела к тому, что Иван выделился из «Терры», заявив, что с таким мудаком, как Герман, он больше не хочет иметь дела. Герман постарался выкинуть эту историю из головы. Мало ли какие проекты проваливались. Из ста идей, казавшихся перспективными, дай бог одна-две реализовались на практике. Лишь иногда он ловил себя на том, что смотрит, во что обуты солдаты, попадавшиеся на глаза. Но разуться больше никого не просил. И так видел. Утешало то, что он к этому руку не приложил.