Вожак чуть прикрыл глаза, боль разлилась по его лицу. Ветер взбил пыль у копыт лошадей, очень странный ветер, он крутился волчком между Талемом и Констом. В воздухе засвистело, сильный порыв сорвал траву, и черная полоса земли пролегла между двумя всадниками. Ведун кричал что-то про школу, мальчишеские клятвы и высший дар. Вожак все чаще кривил губы, наклоняя голову против ветра. В воздухе уже не свистело, а выло.
— Хватит!!! — заорал вдруг Конст так, что конь под Алешкой дернул головой и отступил назад. Вой прекратился, ветер утих, так и не затронув ребят.
— А теперь ты вспомни! — глаза у вожака полыхнули яростью. — То восстание шесть лет назад. Мы стояли с тобой на крепостной стене, помнишь?! И видели в бойницы, как сжигают наших жен. А где был тот князь, которому мы присягали на верность?! Где?! Он прятался за стенами замка, а наших сыновей — ты помнишь, они же родились в один месяц, и мы всегда шутили по этому поводу, — наших сыновей зарезали у нас на глазах! Это ты помнишь?!
Талем опустил голову.
— Вижу, что помнишь. Ни одного черного волоса не осталось. Все сединой взялось. И я помнил — долго помнил! Да так, что душу жгло! Школа святого Крония, говоришь? Я был хорошим учеником, это ты не интересовался боевой магией. Я-то знал, кто такие Волки... и чем заканчивается их обряд! Не жжет мне душу больше, — все, замуровали мне ее. Как ты посмел до нее достучаться!
— Посмел, потому что ты был моим другом. И потому, что я не отдам тебе княжича. Конст, зачем тебе мальчик? Вам предложили хорошие деньги? Князь заплатит вам больше.
Вожак рассмеялся, да так, что у Алешки холод прошелся по позвоночнику.
— Волки не принадлежат никому, над нами нет князя, и потому нет предательства. Достучался ты до меня, до ненависти моей. Я пацана не продам, нет, ни тебе, ни кому другому. Вот как моего сына зарезали, так и Отин пусть полюбуется: я у него на глазах наследничку-то горло перережу.
— Ты много говоришь, — вмешался один из Волков, жилистый мужчина с арбалетом в руке. Вскинул и навел оружие на ведуна.
— Тут командую я! — взревел Конст.
Волк опустил арбалет и метнул на вожака такой взгляд, что стало ясно — среди них идет своя война за власть.
— Конст, ты вспомнил о моем сыне, — севшим голос сказал ведун, — Так вот, этот мальчик... Когда он остался без матери, я потерял семью — и я стал ему не только учителем, но и... Ты же был ведуном, услышь! Все, что у меня оставалось, что не мог отдать сыну, я отдал ему.
Алешка услышал, как прерывисто вздохнул Рик.
— Ты хочешь второй раз убить... — голос у ведуна прервался.
— Тебе будет уже все равно, — коротко усмехнулся Конст. — Ты к тому времени будешь мертв.
Талем потянул за тонкий шнурок, почти незаметный рядом с цепью медальона. Вытащил из-за пазухи маленький мешочек. Чуть помедлил, снял шнурок через голову, рассыпав по плечам седые волосы, и протянул Консту. Мешочек качнулся и замер между ведунами.
— Возьми. Потом, после всего... тебя не нашли. Думали, что погиб... Я сначала не верил, не чуял твоей смерти, а потом да, как холодом пахнуло. Видно, как раз тогда душу-то тебе и замуровали. Сам я и своих хоронил, и Сельму с Витом. Мальчишки-то наши всю жизнь вместе были, друзья-поверенники. Вот их в одной могиле и положил. Земля это оттуда.
Ведун тронул коня и приблизился к Волку:
— Бери. Все равно меня убьешь, я с ними и встречусь.
Конст медленно, словно пересиливая себя, протянул руку и принял мешочек. Алешка затаил дыхание — мелькнуло в лице Волка что-то человеческое. Словно и глаза цвет поменяли.
— Уходите, — глухо сказал вожак. — Вон отсюда.
Талем удивленно взглянул на него.
— Вон отсюда! — зарычал Конст.
— Ты что?! — взвился Волк, который и раньше возражал.
— Встретимся на кругу, а пока я вожак! — прикрикнул Конст и круто развернул коня. Выдохнул что-то резкое и помчался, с силой пришпоривая жеребца и уводя за собой остальных. Только несогласный с ним воин чуть отстал и бросил злобный взгляд на ведуна. Аскар рванул поводья, лошадь взвилась на дыбы, закрывая Талема. Брошенный нож пришелся как раз в седельную сумку с запасным оружием. А Волк уже мчался прочь.
Талем слабо улыбнулся, покачнулся в седле и потерял сознание. Сотник не успел подхватить, тело ведуна сползло на землю. Княжич подбежал к Талему и первым делом схватил медальон. Алешка мельком удивился: изумруд пропал, на его месте торчал кусок гранита.
— Он все силы отдал! — со слезами в голосе крикнул Рик.
— Уходить надо, — бормотал Аскар, глядя, как Филат протирает мокрой тряпкой лицо и грудь ведуна. — Леший знает, что там у них за круг.
Талем открыл глаза и сел, тяжело опираясь о землю:
— Не волнуйся, кое-какое время у нас есть. Успеем решить, куда дальше пойдем. Старый путь нам заказан, если они от Рамана за нами следили, то — кто ведает! — может, и про мастера Турмана узнали. Да и похоронить убитых надо. Домой не довезем, а раз так — надо воинов на поле боя предать земле, — говорил ведун шепотом, словно сорвал голос, когда кричал на всю степь.
Ребята, не дожидаясь приказа, спешились.
— Зря вы не дали нам оружие! — высказался Славка.
Аскар только рукой махнул и пошел к убитым.
Когда могилы вырыли, ведун окончательно пришел в себя. Камень в медальоне хоть и не сверкал, но и не казался куском гранита — проступала зелень. Ребята стояли рядом с Талемом и смотрели, как на плащах опускают погибших. Потом краями этих же плащей закрыли им лица. К могилам подошел Тимс и бережно положил туда ножи. В глазах у парнишки блестели слезы, но он сдержался и, вскинув голову, медленно отошел к остальным.
— А почему мечи не кладут? — шепотом спросил Влад, кивнул на лежавшее в траве оружие. Рик вскинул удивленные глаза:
— Ты что, нельзя. «Меч воина должен продолжить служение», — процитировал он.
— Иди, — перебил их Аскар. — Они защищали вас, вы первые...
Алешка растеряно оглянулся на Рика, а тот вытащил нож и шагнул к могиле. Отсек прядку волос и высыпал на грудь убитому. Шагнул к другой яме.
— Так нужно, — тихо сказал Талем ребятам, — Матью и Якон защищали вас, значит, вы должны дать им в дорогу благословение. Идите, только по двое у могилы не стойте.
