– Вы впервые принимаете меня здесь, на борту, – сказал он. – Удобно. Весьма.

– Спасибо. Сливки? Сахар?

– Да. И то, и другое.

Мы уселись с дымящимися кружками, и я спросил:

– Ну, так что у вас?

– Одно обстоятельство, родившее две проблемы, – ответил он. – Одна из них такого рода, что выходит за пределы моей компетенции. Другая – нет. Я скажу, что это абсолютно уникальная ситуация и, соответственно, требует специалиста высокой квалификации.

– Я вообще не являюсь специалистом по чему-нибудь. Разве что – специалистом по выживанию.

Он неожиданно поднял глаза и уставился на меня.

– Я всегда предполагал, что вы ужасно много знаете о компьютерах, – заметил он.

Я смотрел вдаль. Это был удар ниже пояса. Я никогда не обнаруживал себя перед Доном как авторитет в этой области, и между нами всегда существовал неписанный договор о том, что мои методы работы, обстоятельства и личность находятся вне обсуждения. С другой стороны, ему должно было быть ясно, что мои познания этих систем обширны и глубоки. И все-таки мне не нравилось обсуждать это. Итак, я ринулся обороняться.

– Компьютерных мальчиков сейчас – на гривенник дюжина, – сказал я. – Возможно, в ваши времена было иначе, но сейчас начинают обучать компьютерным премудростям с подросткового возраста, с первого года в школе. Так же, как и любой представитель моего поколения.

– Вы знаете, что я имел в виду не это, – пояснил он, – или вы не знакомы со мной достаточно давно для того, чтобы доверять мне несколько больше, чем сейчас? Это весьма близко касается характера предстоящей вам работы. Вот и все.

Я кивнул. Реакция по самой своей природе не самая подходящая, и я вложил немало эмоций в ее проявление. Итак…

– Ладно, я знаю об этом побольше подростка-школьника, – согласился я.

– Спасибо. Возможно, в этой точке мы и расходимся, – он отпил кофе. – Моя собственная подготовка – закон и учет, затем – армейская, военная разведывательная, затем – штатская служба в разведке. Затем я занялся моим сегодняшним бизнесом. Тот технический персонал, в котором я нуждался, я подбирал на время – одного здесь, другого там. Я многое знаю о том, как оно это делает. Я не понимаю всего, как они устроены во всех деталях, так что я хочу, чтобы вы начали сначала, с азов и объяснили мне все настолько, насколько сможете. Мне необходимо основательно подготовленное обозрение, и если вы сумеете обеспечить его, я одновременно пойму, насколько вы подходите для этой работы. Вы можете начать рассказ с того, как работали первые космические роботы – например, рассказать о тех, что использовались на Венере.

– Это не компьютеры, – сказал я, – и что до венерианских, то это даже и не роботы. Они – машины с телеуправлением, манипуляторы.

– А в чем отличие?

– Робот – это машина, которая производит определенные действия в соответствии с инструкциями, заложенными в программу. Телеуправляемый же механизм – раб оператора, осуществляющего дистанционное управление. Он действует только в тесном контакте с оператором. В зависимости от того, насколько вы умелы и опытны, связь может быть аудиовизуальной, осязательной, даже обонятельной. Чем более совершенно вы хотите выполнить работы, тем более антропоморфным должно быть ваше устройство.

Что касается Венеры, если я правильно помню, человек-оператор на орбитальной станции надевал экзоскелет, контролировавший движение туловища, ног, рук, кистей, устройства на поверхности планеты, управляя движением и воспринимая обстановку с помощью системы обратной связи. У него был шлем, управляющий телевизионной камерой механизма, вмонтированной в башенке и передающей ему картину того, что открывалось перед манипулятором на Венере. Он также одевал наушники, соединенные со звукоуловителями. Я читал книгу, написанную таким оператором. Он писал, что на протяжении долгого времени забывал о том, что находится в кабине и является главным звеном в цепи управления: он действительно чувствовал себя так, словно пробирался по адскому ландшафту. Я помню, что меня это очень взволновало – ведь я был еще подростком, и я мысленно бродил по окрестным лужам, сражаясь с микроорганизмами.

– Почему?

– Потому что на Венере не было драконов. Во всяком случае, эти телеуправляемые механизмы – вещи совершенно иные, нежели роботы.

– Теперь расскажите мне об отличиях первых телеуправляемых машин от манипуляторов последнего поколения.

Я отхлебнул немного кофе.

– Стало куда сложнее, когда дело дошло до внешних планет и их спутников, – сказал я. – Там поначалу не применяли орбитальных телеоператоров. Из-за экономических и некоторых нерешенных технических проблем. В первую очередь – из-за экономических. Во всяком случае, на избранные миры были высажены механизмы, но операторы остались дома. Потому что при применении управления с помощью обратной связи из-за расстояния возникала проблема с запаздыванием сигнала. Получить информацию с планеты занимало некоторое время, а затем требовалось время, чтобы команда совершить то или иное действие достигала телеуправляемого механизма. Компенсировался этот недостаток двумя способами: первый заключался в использовании стандартного набора «раздражение-ответ», второй был куда более сложным и именно здесь пошли в дело компьютеры в цепях управления. Это достигалось включением в программу факторов оценки окружающей обстановки, обогащенную затем первоначальной последовательностью «ожидание – необходимое движение». На основе этого компьютер использовали затем для выбора улучшенной программы реакции на внешние условия. Наконец, компьютер был включен в другую цепь, позволяющую выбрать наилучшую комбинацию анализа обстановки и ответной реакции. Конечно, и здесь наш железный посланец мог призвать на помощь человека, когда происходило нечто совсем уж непредвиденное. Итак, во время исследования внешних планет подобные устройства не были ни целиком автоматизированными, ни целиком контролируемыми, – ни целиком соответствующими требованиям – поначалу.

– Ладно, – сказал он. – А следующий шаг?

– Следующий шаг не был шагом в полном смысле этого слова с точки зрения техники телеуправления. Этому была причиной экономика. Кошельки развязались, и мы получили возможность послать туда своих людей. Мы высадили их там, где смогли, послали телеуправляемые манипуляторы и операторов для них на орбитальные станции. Все, как в прежние времена. Проблема запаздывания сигнала отпала, потому что оператор был рядом и снова успешно справлялся со всем. Пожалуй, если хотите, вы могли бы расценить это как возвращение к прежним методам. Именно так мы по-прежнему зачастую и поступаем – в тех случаях, когда это необходимо.

Он покачал головой.

– Вы что-то пропустили между компьютерами и увеличившимся бюджетом.

Я кивнул.

– Несколько штучек было испытано на протяжении этого периода, но ни одна из них не оказалась столь же эффективной, как то, что мы уже имели от партнерства человека и компьютера с телеуправлением.

– Там был один проект, – уточнил он, – попытка обойти неприятности, связанные с задержкой сигнала благодаря посылке компьютера с телеуправлением как части механизма. Только компьютер не был в полном смысле слова компьютером, а механизм телеуправления не был просто механизмом телеуправления. Вы знаете о той попытке, о которой я вас спрашиваю?

Я закурил, обдумывая это, а затем ответил:

– Думаю, вы имеете в виду Палача.

– Верно, и это как раз то, о чем я меньше всего знаю. Можете ли вы объяснить мне, как он работает?

– В конце концов он попал в катастрофу, – заметил я.

– Но поначалу он работал.

– Очевидно. Но только в легких условиях, на Ио. Он испортился позднее и был списан как потерпевший аварию. Рискованное предприятие – это была с самого начала чересчур честолюбивая затея. Что, казалось, и должно было случиться тогда, когда человек получает благоприятную возможность для соединения авангардных проектов, тех, что все еще находятся в стадии исследовательских разработок, с совершенно новым оборудованием. Теоретически все это казалось совмещающимся настолько прекрасно, что они уступили искушению и объединили слишком много нового. Начало было хорошим, но конец – плачевным.