Маркиз оставил машину на Большой Монетной и вошел во двор, в глубине которого одиноко возвышалось мрачное шестиэтажное здание из темно-красного тюремного кирпича. Прежде оно было одним из корпусов расположенной неподалеку картонажной фабрики, но эта фабрика давно уже тихо погибала, по ходу дела распродавая за долги принадлежащую ей недвижимость.
Так и шестиэтажный дом отошел небольшой оборотистой фирме, которая, не имея достаточных средств для основательного ремонта и перестройки здания, просто тянула время, дожидаясь, когда его удастся перепродать за большие деньги.
Дом тем временем пустовал, если не считать многочисленных бомжей, которые облюбовали его неуютные цеха и коридоры.
Примерно год назад предусмотрительный Аскольд наткнулся на этот кирпичный ковчег и устроил себе в его верхнем этаже хорошо оборудованное тайное убежище на случай каких-нибудь серьезных неприятностей или просто секретных встреч.
В это-то его убежище и направлялся Маркиз.
Осторожно отодвинув в сторону неаккуратно прибитую доску, он протиснулся в дверь и оказался внутри огромного пустого помещения, засыпанного битым щебнем, известкой и прочим строительным мусором. В углу шуршали крысы. Никого из бомжей, деливших с крысами эти хоромы, видно не было – наверное, местные жители еще не вернулись со своего обычного промысла или уже напились на собранные за день гроши и спят где-нибудь по темным углам.
Маркиз подошел к пустому дверному проему и начал подниматься по узкой железной лестнице, которая вела на верхние этажи здания, в тайное убежище Аскольда.
Царящая в доме мертвая тишина неприятно действовала на Ленины нервы, и он старался идти как можно тише, чтобы не греметь металлическими ступенями лестницы.
Поднявшись до пятого этажа, он оказался перед первой линией обороны, организованной Аскольдом, – металлической дверью с кодовым замком. Леня набрал код, который он знал от Аскольда, и, инстинктивно закрыв за собой дверь, пошел дальше по лестнице. Он знал, что здесь у Аскольда установлена скрытая телекамера, и хозяин видит каждого посетителя, преодолевшего первую дверь. Дальше была вторая дверь, гораздо более надежная, которая открывалась дистанционно – из комнаты Аскольда и только для желанных гостей.
Маркиз поднялся еще на один марш и толкнул эту дверь. Она была открыта – значит, Аскольд дома и ждет его.
Леня вошел в короткий коридор шестого этажа. Стальная дверь со страшным лязгом закрылась у него за спиной. Леня вздрогнул от неожиданности и оглянулся – впечатление было такое, будто за ним захлопнулась дверца ловушки. Вероятно, ее закрыло порывом сквозняка, но у Лени все равно остался в душе неприятный осадок.
Пройдя последний короткий коридор, Маркиз толкнул дверь, которая вела в убежище Аскольда. Эта дверь также послушно распахнулась, и Леня оказался в просторной и довольно уютной комнате, совершенно неожиданной среди мрачных кирпичных стен обреченного на снос производственного здания. Комната эта была без окон, чтобы ее нельзя было заметить снаружи, поэтому всегда, когда Аскольд находился в своем тайнике, он включал мягкий свет потолочных ламп. И сейчас эти лампы освещали небольшой угловой диван, покрытый клетчатым пледом, шкаф с кое-какой одеждой и посудой, холодильник и стол.
Возле стола в глубоком кресле, спиной к двери сидел Аскольд.
Маркиз окликнул его, но старик не повернулся и никак не отреагировал на голос своего ученика.
Охваченный недобрым предчувствием, Леня поспешно подошел к старику и взглянул на него.
Глаза Аскольда были закрыты, лицо заливала мертвенная бледность, он не подавал никаких признаков жизни.
Леня взял старика за тонкое запястье и нашел едва заметно бьющуюся ниточку пульса. Он огляделся по сторонам в поисках лекарств, но вместо них его взгляд упал на листок бумаги, белевший на столе.
Маркиз взял его в руки и прочитал отпечатанную на лазерном принтере записку:
«Привет, Маркиз! Помнишь историю с золотой статуэткой? Ты тогда, наверное, очень долго смеялся надо мной. Сегодня настала моя очередь посмеяться».
Подписи под этой запиской не было, но Лене и так было ясно, что автор записки – Артем Зарудный.
Маркиз покосился на Аскольда – если только этот полутруп еще можно было назвать человеческим именем. Он когда-то очень уважал старика, да чего греха таить – и до сих пор не перестал уважать, но тот все-таки втянул его, Леню, в серьезные неприятности, а теперь, судя по всему, и просто заманил в ловушку…
Маркиз бросился к двери, которая вела с лестницы в убежище Аскольда. Дверь была закрыта. Открыв изнутри запиравший ее сложный замок, Леня толкнул стальную дверь, но она не поддалась. Он навалился на нее всем весом, но проклятая дверь даже не шелохнулась. Недаром, когда она захлопнулась у него за спиной, Лене показалось, что он в западне… Наверняка кто-то дожидался его прихода и запер дверь снаружи, а возможно, и наглухо забаррикадировал ее.
Леня затравленно огляделся по сторонам. Никаких других дверей в тайном жилище Аскольда не было, окон – тоже.
И тут Маркиз почувствовал явственный запах дыма, пробивающийся в помещение. Леня похолодел: он понял, что Зарудный решил сжечь их с Аскольдом в этой наглухо закрытой западне. На всякий случай Леня еще раз толкнул стальную дверь, но это было то же самое, что пытаться сдвинуть с места Исаакиевский собор. Безнадежно развернувшись, он побрел обратно в комнату.
Аскольд все так же полулежал в кресле, не подавая никаких признаков жизни. Леня взглянул на старика с неожиданной ненавистью: ведь не хотел же он браться за это опасное дело, предвидел, что Зарудный выйдет на его след…
Как будто почувствовав его взгляд, Аскольд чуть заметно пошевелился и тихо застонал.
Леня подскочил к старику и стал массировать его худые слабые руки, растирать впалую грудь…
Ему стало стыдно того, как плохо только что думал он об Аскольде, которому когда-то был очень многим обязан, от которого научился азам своей профессии. Вблизи он разглядел, как на самом деле стар Аскольд, всегда такой подтянутый, ловкий и моложавый. Кожа на его руках была покрыта старческими пигментными пятнами, шея под расстегнутым воротником рубашки худа и морщиниста, как у старой черепахи…
Леня изо всех сил массировал руки и плечи старика, и наконец Аскольд снова застонал и открыл глаза.
– Леня… – проговорил он едва слышно, и в его глухом бесплотном голосе прозвучала вина, – я… я виноват… я подставил тебя… он наколол меня какой-то дрянью… «эликсиром правды»… я ничего не мог сделать с собой, не мог остановиться, говорил и говорил, отвечал на все его вопросы… назвал тебя, назвал это место…
– Ничего не поделаешь, – прервал его Маркиз, – не вините себя. Нам надо думать, как выбраться отсюда. Зарудный хочет поджарить нас в этой западне, как цыплят…
– Прости меня, Леня, – продолжал старик едва слышным голосом, не обращая внимания на слова Маркиза, – я все ему рассказал… я рассказал ему и про «Глаз ночи»…
– Про что? – удивленно переспросил Леня, подумав, что Аскольд заговаривается. – Про какой глаз?
– «Глаз ночи». Их было два, два удивительных изумруда. Они были когда-то похищены из святилища инков. Это похоже на сказку, но эти камни действительно значились в ювелирных каталогах. Один из них попал в Россию и бесследно исчез во время Гражданской войны. – От волнения голос Аскольда окреп и стал громче и отчетливее. – А сейчас, кажется, он снова объявился… Татьяна видела его в доме банкира Ангелова…
– Какая Татьяна? – удивленно спросил Маркиз.
Он почти не сомневался, что Аскольд заговаривается.
– Таня Коноплева… Я ей не поверил бы, но она, хоть и молодая женщина, много знает о камнях, а «Глаза ночи» были темой ее диссертации… Она знает про эти камни очень много и не могла ошибиться… Эти изумруды бесценны! Леня, это была бы моя последняя операция! Как приятно так красиво уйти со сцены…
– Нам сейчас не до изумрудов! – недовольно перебил старика Маркиз: комната уже начала наполняться дымом. – Нам нужно думать, как спастись из этой гребаной западни, пока мы еще не задохнулись… дверь снаружи заклинило, окон здесь нет… вы сами подготовили для себя такую мышеловку! – Леня не удержался от выпада, и ему тут же стало стыдно за свою жестокость к умирающему старику.
