К счастью для беглецов, лука у гридей не оказалось.
— Умилка! Ты как? — Радим помог девушке зацепиться за проплывавшее мимо бревно.
— Уфф! — Большего Умилка вымолвить не смогла.
— Держись за деревцо. Хорошо, что сплав идет. Голову спрячь. Так из Новгорода и выберемся. Подгребай рукой.
Куда делись Силушка и братья-разбойники, Радим не видел. Но они его особо и не интересовали. Умилка была рядом — и это главное. Он сделал то, что задумал. Девушка — на свободе.
— Осторожно! — Радим оттолкнул бревно, которое волна несла в сторону Умилки. — Тут надо смотреть по сторонам, а то пришибет ненароком.
— Я… я постараюсь…
— Тихо! Не так громко. По берегу гриди идут… Действительно, на берегу реки царило заметное
оживление. Какие-то люди метались, звеня оружием и нестройно крича. Кто-то размахивал факелом, пытаясь разглядеть пловцов. Появились лучники. Наиболее догадливый стал поджигать стрелы и стрелять ими в бревна. Пару раз ему даже удалось попасть так, чтобы огонь потух не сразу. Однако остальные попытки оказались бестолковыми. На широкой речной глади темнота и сплавной лес надежно скрывали беглецов.
— Радим, смотри! — Умилка показала на Княжью сторону.
От берега отчалил челнок и поплыл поперек течения.
— Главное, чтоб не заметили.
Лодочник был опытным гребцом. Челнок ловко рассекал речную гладь, то и дело уворачиваясь от бревен. Сидевшие на лавках воины пристально вглядывались в темноту Волхова. Им помогали факелы, закрепленные на носу и у кормы.
— Кажется, там кто-то есть. Греби туда! Челнок прошел в нескольких локтях от притаившегося скомороха.
— Нет. Показалось… А там что? Греби быстрее!
— Господин! Туда нельзя! Там слишком могучий сплав идет…
— Молчать! Делай, что говорю!
— Мы опрокинемся!
— Тогда тебя, смерд, повесят на воротах. Живее! Челнок удалился вверх по течению. Радим перевел дыхание.
— Ух… Отстали.
— А долго еще плыть будем?
— Что с тобой?
— Холодно…
Скоморох приподнялся над бревном, вглядываясь в берег.
— Уже не бегут… Похоже, из града выплыли. Еще чуток — и можно вылезать.
— А где Куря? Где Зяма?
— Я знаю не больше твоего, Умилка. Они прыгнули в воду, точно.
— Они могли разбиться?
— Мы бы услышали крик.
— Там был такой гам…
— Всяко бывает. Однако, думаю, они плывут где-то рядом.
— А если окликнуть их? Опасно?
— Да, лучше не надо. Мало ли, кто там, в темноте.
Проплыв еще с полверсты, Радим стал подталкивать бревно с Умилкой к берегу. Вскоре ноги коснулись дна.
— Вставай. Здесь уже можно идти.
— Не могу… — чуть не плача сказала отроковица. — Ноги… Ноги не слушаются.
— Держись за меня. Крепче!
— Что со мной, даже не знаю…
— Не важно. Сейчас выберемся.
Радим вытащил Умилку на берег и бессильно повалился на землю.
— Ох, совсем я хилый стал.
— Ты — порный. Я бы тебя вытащить не смогла.
— Ты меня раз от смерти спасла, так что не прибедняйся.
Лежать в мокрой одежде было неприятно. Но двигаться беглецы могли лишь через силу.
— Пойдем в лес, Умилка. А то как бы тут нас не застукали. Держись…
— Ноги… Слабость прошла. Я могу идти сама.
— Замечательно. Вставай! — Радим протянул руку, помогая отроковице подняться.
Лес был мрачен. Лунный свет не пробивался сквозь кроны деревьев, потому идти было тяжело.
— Затаимся здесь до рассвета, — Радим показал небольшую ямку, образовавшуюся на месте повалившейся с корнями осинки.
— Холодно…
— Огня развести, увы, нечем…
— Тогда обними меня.
— Что?
— Обними. Так будет теплее.
— Ох, конечно…
Радим прижался к Умилке и крепко стиснул ее в объятиях.
— Так хорошо…
Отроковица закрыла глаза и почти мгновенно уснула. Скоморох заснул следом за ней.
* * *
Черный лес расступился, будто расщепленный мечом. Луна, казавшаяся кровавой, осветила узкую тропинку между деревьями. Радим обернулся. Сзади полыхал пожар. Языки беспощадного пламени вырывались из-под земли, возносясь к пурпурным морокам. Огонь приближался, заставляя перейти на лесную тропу.
Сопротивляться скоморох не стал. Лес так лес. Страха не было. Чернота и мрак не пугали, а скорее завораживали. Отчего-то захотелось узнать, что скрывается за ними. Радим решительно шагнул на тропинку.
Ноги мягко ступали по опавшим листьям и черным, будто уголь, хвойным иглам. Ветви деревьев застыли в вечном покое. Странный ветер, насыщенный запахом серы, не мог поколебать их.
Начались бесчисленные развилки. Скомороху было все равно, куда идти, он просто шагал. То влево, то вправо… Радим шел достаточно долго, чтобы забыть дорогу назад. Но это его не волновало. Он сознавал, что здесь есть только одна дорога — вперед. А там — разгадка черноты этого леса.
От любопытства даже защемило сердце. Когда же станет ясно, куда ведет тропа? Радим ускорил шаг, потом побежал. Нетерпение овладело им. Еще быстрее, еще…
Внезапно тропа закончилась. Радим стрелой вылетел на небольшую полянку, заросшую черной травой. Посреди поляны высилась темная изба.
Скоморох осторожно обошел дом со всех сторон. Ни окон, ни дверей у избы не было. Внезапно послышался тихий голос:
— Радим…
Скоморох огляделся, но никого не увидел. Кто его зовет?
— Радим! — голос стал громче, и скоморох узнал его.
— Умилка!
С этими словами Радим проснулся и открыл глаза. Ему улыбалась самая милая девушка на свете.
Утро выдалось на редкость солнечным. Это было, пожалуй, единственным утешением для Радима и Умил-ки, оказавшихся голодными и гонимыми посреди дикого леса. Нельзя не просушить влажную после ночного купания одежду. Радим нашел недалеко от места ночевки небольшую лужайку, где можно было разложить вещи под прямыми солнечными лучами. Услышав предложение, Умилка смутилась. От мокрых рубах ей, конечно, хотелось избавиться, но не оголяться же перед мужчиной. Радим с полуслова понял причину ее затруднений. Быстро раздевшись, он скрылся в густых кустах, откуда крикнул:
— Скидывай одежки. Я птичками любуюсь.
Конечно, хотелось повернуться и полюбоваться нагим девичьим телом, но скоморох сдержал себя: нехорошо лгать милой девчушке.
