Это было вечером на террасе моего дома в Шандернагоре у берега Ганга, который тихо протекает по направлению к Калькутте, подобно огромному серебряному потоку. Мы разговаривали.

Сцепление мыслей и странная ассоциация идей привели нас мало-помалу от древней цивилизации Азии до современной цивилизации Европы. Проследив с большой точностью за ходом рабства через все столетия мы видели начало его в кастах Индии, в париях и чандалах; разлившись, посредством завоеваний, по древнему миру и в средние века, оно увековечилось через позорную торговлю низшими племенами Африканского берега Потом перед нами предстала та гуманная реакция которая, запретив торг неграми прежде уничтожения рабства, нанесла первый удар этому варварскому институту и приготовила легальное освобождение негритянской расы, что составляет ныне почти свершившийся

— Вы не можете себе представить, — внезапно заговорил доктор Люс, — как я счастлив, когда вспомню, что на свете нет уже судна, производящего торговлю неграми, и что ни одна цивилизованная нация не осмелилась бы теперь прикрыть этот гнусный торг людьми.

— Любезный доктор, — тут перебил его Барте, капитан сипаев, — не думайте, что принятый обычай, как бы он ни был дурен можно уничтожить в несколько лет только тем, что все законодательные власти согласились запретить его; пока Бразилия, пока испанские и португальские колонии будут иметь рабов, напрасны будут ваши старания надзирать за морями: несмотря ни на что будут существовать суда, производящие торг неграми.

— Однако, — сказал кто-то из нас, — французские и английские крейсеры добросовестно исполняют свои обязанности у африканских берегов, и если наши моряки принимают еще на себя труд предавать работорговцев военному суду, то англичане совсем не заботятся о таких формальностях и без всяких церемоний вешают в двадцать четыре часа всех пойманных торговцев человеческим мясом.

— Могу вас заверить, что есть люди, которых подобная перспектива ни мало не устрашит, а только увеличит их отвагу.

— Вы говорите с таким убеждением…

— Я говорю так с убеждением опытности.

— Во время вашего продолжительного пребывания в колониях вам случалось, конечно, присутствовать на многих военных советах, обязанных творить суд над этими пиратами?

— Более этого, господа! В моей молодости случилось мне с еще тремя офицерами и чиновниками быть посаженными заботами морского комиссариатства на шхуну, отправлявшуюся в Габон, а в конце трех дней плавания мы заметили, что попали на судно, торгующее неграми.

— И что же тогда?

— Ну, тогда мы чуть было сами не попали в переделку… Но так как мы выказали некоторое отвращение к этому ремеслу, то капитан — бедовый малый, могу вас в том заверить, — чтобы вынудить от нас удовлетворение за наши предрассудки, как он это называл, и главное, чтобы избавиться от опасных обличителей…

— Послушайте, капитан, — тут перебил его доктор, — так как вы обладаете счастьем иметь в запасе историю, то, по моему мнению, вы не должны портить ее, выдав нам ее развязку при самом начале. Много еще предстоит нам бессонных часов по милости нестерпимой жары, так не лучше ли будет передать нам вашу историю по порядку?

— Я к вашим услугам, господа.

— И мы все слушаем! — воскликнули мы единодушно.

Капитан Барте приказал подать стакан грога и начал.

Никогда еще более удивительные приключения не могли иметь более странную обстановку! Перед нашими глазами священная река браминов катила тяжелые волны под давлением жгучей, свинцовой атмосферы; на холмах всю ночь без перерыва светились погребальные костры с мертвецами, распространяя резкий, зловонный запах жженого мяса; шакалы, убегавшие из высокой травы с закатом солнца, топтались в тине реки, отыскивая полуобгоревшие трупы, выкидываемые иногда волнами на берег, или вторгались стаями со зловещим визгом в улицы старого города индусов.

В течение многих часов капитан приковывал нас волшебными чарами… Попытаюсь передать необычайные события, как он нам рассказывал их.

Шхуна «Оса», принимавшая в Ройяне груз к берегам Габона, Конго, Лоанго, Анголы и Бенгуэлы, 25 июня 185* года получила от своих отправителей из Бордо, братьев Ронтонаков, приказание отплыть в море.

В свою трехмесячную стоянку на рейде это судно не раз было предметом пытливых разговоров между рыбаками, которые занимались ловлей сардинок и часто посещали этот небольшой порт Жиронды. Они находили, что корпус шхуны слишком высок, водорез чересчур тонок, мачты с их принадлежностями слишком высоки и чересчур уж кокетливо наклонены к корме для простого товарного конвоира, борт, хотя без малейших признаков присутствия люков, был так же высок, как и на военном судне. Два румпеля, один — впереди мачты, другой — совершенно на задней части кормы под гиком грота, ясно обозначали, что при построении шхуны арматоры имели в виду цель, чтобы она во всякую погоду могла выдерживать плавание и смело идти на все опасности морских переходов. В ней было около шестисот тонн, что необычайно для простой шхуны; над ней развевался флаг, усеянный звездами свободной Америки.

Одно обстоятельство еще более усиливало недоумение моряков, собиравшихся вечером в кабачках на морском берегу, именно то, что за все долговременное пребывание шхуны на стоянке ни один человек из ее экипажа не сходил на берег. Каждое утро капитан садился на один из пароходов, ходивших по реке, ехал в Бордо и каждый вечер тем же путем возвращался на свое судно. Каждый день можно было видеть, как помощник капитана молча расхаживает на корме, между тем как вахтенные, под надзором боцмана, убирают судно, чинят паруса или покрывают наружные стены тройным слоем смолы.

Любопытные пытались разговориться с негром, корабельным поваром, который аккуратно каждый день отправлялся за провизией в деревню, но им скоро пришлось отказаться от этой попытки, потому что повар ни слова не понимал по-французски, по крайней мере никогда не отвечал, когда с ним заговаривали на французском языке, что, впрочем, ни мало не мешало ему в торговых сношениях, так как он отлично объяснялся с торговцами с помощью всенародного языка, заключавшегося в трех словах: франки, доллары и шиллинги. Закончив свои покупки, он знаками приказывал все перенести в шлюпку, окрещенную моряками оригинальным прозвищем «Капустная почта», и, управляя искусно задним веслом, приближался к борту шхуны, а минуту спустя был уже поднят на судно со своей провизией и экипажем. А чего бы нарассказали добродушные ройянские рыбаки, если бы знали, что таинственное судно, значившееся, по формальным документам американским, было наполнено экипажем космополитов и находилось под командой луизианца французского происхождения капитана Ле Ноэля?

После самых странных предположений общественное любопытство успокоилось за неимением пищи. Однако все пришли к единодушному соглашению, что это загадочное судно со своими изящными формами, с продолговатым и узким корпусом, с высокими, как на корвете, мачтами, роскошными парусами должно быть первоклассным ходоком и что все эти достоинства, изящество и быстрота очень редко встречаются в скромных береговых судах, предназначаемых для меновой торговли по берегам Сенегамбии и Конго.

Однажды было к нему приведено на буксире шесть плашкоутов, которые были размещены вдоль борта; и немедленно стали их разгружать на шхуну; все это были обыкновенные товары при торговле с африканскими берегами: ром, куски гвинейской кисеи, медные и железные товары, ножи, старые сабли, литихские ружья, по шести франков за штуку, стеклянные изделия, ящики с сардинками, одежды, обшитые галуном для вождей, трубки глиняные и деревянные, удочки, сети и прочее. Мало-помалу «Оса» погрузилась до грузовой ватерлинии; она получила полный груз и, по разгружении последнего плашкоута, была готова оставить порт по первому сигналу.