— Не обольщайся, — генерал нервно заерзал на стуле, — временное неудобство, которое ты мне причинил, вполне поправимо. Меньше чем через двадцать минут здесь будут северокорейские вертолеты. Ты уже, наверное, догадался, что «Черная акула» должна была покинуть «Сокол» своим ходом. На этот случай я прихватил с собой пилота — того самого идиота, которому ты сломал шею в трюме. Отсюда возникла проблема — кто поднимет вертолет?.. Но это, как я говорил, временные трудности. Однако тебе придется за них ответить. И не надейся умереть так же легко, как твой приятель…

С этими словами Банников вскочил и подбежал к Святому, ударом ноги выбил из-под него стул, после чего начал истерично пинать пленного.

Святой сжался, подтянув под себя колени, принимая побои. Из угла за ним молча наблюдал капитан. Когда его снова усадили, то в зажатой ладони он уже держал нож.

Святой вдруг вспомнил, как часом раньше они с Колей спустились в трюм. Там перед ними предстала серая масса брезентового кокона, угнетающая своей реальностью. Тогда Святому на мгновение показалось, что им не справиться с Банниковым. На что могли рассчитывать они с Серегиным?

В лучшем случае получить индульгенцию на прощение прошлых грехов, чтобы влачить жалкое существование в нищей стране…

И все-таки они сделали последнее усилие, заставили себя переступить через этот невидимый порог. Очень скоро генерала Банникова ждал неприятный сюрприз, куда больший, чем гибель пилота. Святой надеялся дотянуть до того мгновения, когда генерал лишится винтокрылой кредитной карточки, не дождавшись, чтобы «Черная акула» превратилась в шестизначный банковский счет. Они с Колькой успели засунуть в нее начинку, да и координаты сухогруза центру тоже теперь известны.

— А вот и он! — Дверь каюты раскрылась, и капитан «Сокола» шагнул навстречу появившемуся на пороге человеку. — Расслабься, Петр Михайлович, возможно, приятель моего друга сможет нам помочь?

— Хотелось бы верить, — без особого энтузиазма сказал генерал. От перевозбуждения у него прихватило сердце. Банников трясущимися руками вылавливал из тубы похожие на заячий помет таблетки нитроглицерина.

— Сможешь управлять вертолетом? — спросил он вошедшего.

— Да! — коротко ответил тот.

Услышав голос Новикова, Святой напрягся и полоснул лезвием ножа веревку. Новиков стоял посередине комнаты, казалось, не замечая Святого, сухо и четко отвечал на вопросы.

Проглотив порцию лекарства, Петр Михайлович заметно успокоился и снова превратился в отставного вояку.

Произошло то, что и предсказывал Святой: Банников не узнал Виктора. Интерес генерала к особе бывшего зека объяснялся острой необходимостью запустить вертолет. «Черную акулу» успели извлечь из чрева трюма, и она гордо возвышалась над палубой, распахнув хищные щупальца лопастей.

— Тютюнник говорил, что до тюрьмы ты воевал в Афгане. — Капитан протянул начатую пачку «Мальборо».

Виктор взял сигарету, но курить не стал.

— Узнаю лагерные привычки, — одобрительно хмыкнул капитан. — Только на воле одними заначками не проживешь… Сделаешь то, о чем просим, заработаешь хорошие деньги. С возвращением назад проблем не будет…

— Я согласен, — ответил Виктор.

— Тогда иди принимай машину!

— Не надо! — прохрипел из последних сил Святой. — Генерал, не делай этого. Я знаю, тебе плевать на честь мундира и всякое остальное. Но ведь есть что-то в этой жизни, что нельзя продать?!

— Нет! — усмехнулся Банников. — Все в жизни продается и покупается.

— А вот, кажется, и они! — заметил капитан, увидев несколько черных точек на горизонте, движущихся по направлению к «Соколу». — Давай, Новиков, полезай в кабину!

При этих словах Банников вздрогнул, словно порезавшись бритвой, но Виктор уже вышел в коридор.

— Как ты его назвал? — переспросил генерал.

— Новиков.

Капитан, не отрываясь, следил в бинокль за тремя корейскими «КА-25».

— Тоже наши вертолеты, правда, классом пониже…

На Петра Михайловича страшно было смотреть. Он вскочил, потом снова сел, опять вскочил. На его щеках высыпали багровые пятна, отчего лицо его стало похоже на стратегическую карту Генерального штаба.

— Останови его! — завопил бывший генерал. — Останови его, пока не поздно!

Святой не терял времени. Освободившись от веревок, он двинул Банникова в челюсть, отчего тот свалился вместе со стулом на пол.

— Черт! — только и успел крикнуть капитан сухогруза, обернувшись на шум.

Святой запустил в него стулом. Капитан на секунду замешкался и оступился.

Банников вскочил быстрее, чем предполагал Святой. Генерал бросился на Дмитрия молча, с перекошенным от ненависти ртом. У Святого был нож, но он не успел им воспользоваться.

Святой еще не пришел в себя от побоев. Обычно послушное тело налилось свинцовой тяжестью, стало чужим и неповоротливым.

Однако ответный удар получился что надо. Святой крепко схватил правую руку генерала и, не выпуская ее, провел короткий левый выпад в солнечное сплетение. Банников тут же обмяк, как воздушный шар, из которого выпустили воздух.

Сзади на Святого прыгнул капитан и стал душить. Дмитрий легко перебросил его через плечо. Тот вскрикнул и приземлился на четвереньки рядом с входной дверью. Банников завис в двух шагах от него, согнувшись пополам и глотая воздух широко открытым ртом.

Внезапно в дверях возник знакомый Святому по встрече возле радиорубки верзила в красной шапочке. Дмитрий нагнулся за ножом. Оружие несчастного Шуры пришлось очень кстати, потому что матрос держал в руках дробовик.

Нож попал прямо в горло. Шапочка слетела с головы матроса. Он издал короткий, похожий на жалобное блеяние звук. Кровь брызнула из перерезанной артерии, и верзила распластался у порога.

Святой поднял дробовик и направил на Банникова.

— Все еще считаешь, что я не смогу вам помешать? — спросил он.

— Меньше чем через полчаса здесь будут корейские сторожевики!

Генерал кивнул в сторону моря.

— Ты столько не проживешь, — заметил Святой.

— Брось ствол! — тихо сказал капитан. В руке у него был «Макаров».

Святой обернулся на голос и выстрелил. Капитана отбросило в противоположный угол. Он медленно оседал вниз по стене, оставляя за собой широкую кровавую полосу.

— Идем! — приказал Святой.

— Что ты собираешься делать? — поинтересовался генерал.

— Мы спустимся в радиорубку, и ты убедишь своих корейских друзей вернуться.

— И не подумаю.

Ствол дробовика уперся генералу в переносицу.

— Придется.

Вдруг из-за штурманской будки выскочил матрос, высоко над головой он держал пожарный топор. Святой нажал на курок. Раздался глухой хлопок, и лицо нападавшего превратилось в кровавое месиво.

— Вперед! — приказал бывший спецназовец. Оружие опять смотрело в сторону Банникова. Отставной генерал не шелохнулся.

— Я сказал: вперед! — повторил Святой.

— С какой стати?

— Я тебя все равно пристрелю. Так что выбирай, когда: раньше или позже.

— Стреляй! — согласился Банников. — Только, похоже, ничего у тебя не выйдет. Оружие ведь надо иногда перезаряжать.

В это мгновение ударила автоматная очередь. Долговязый матрос палил из «Калашникова».

— Убей его! — закричал Банников.

Отбросив в сторону ставший ненужным дробовик. Святой побежал. Пули вгрызались в палубу в нескольких сантиметрах от него, смертоносным шлейфом вычерчивая путь отступления. Он бежал, как спортсмен на стометровке, и судорожно искал взглядом спасительное укрытие.

— Размажь эту падлу! — визжал Банников, захлебываясь собственной слюной. — Убей его!

Вслед за первым матросом появился второй, теперь они соревновались в стрельбе по движущейся мишени.

Внезапно над палубой сухогруза пронеслась хищная тень.

Вертолет на мгновение завис над «Соколом» и вдруг, развернувшись, дал длинную очередь вдоль борта судна. Словно метелица закружились над палубой щепки и куски брезента от спасательных ботов. Но Новиков еще только пристреливался.