— Даша, понимаешь…
— Ничего не понимаю и понимать не хочу. Пришел барыга-уголовник, выдал высосанную из пальца байку про заблудшую овцу, отсидевшую сумасшедший срок, а ты и развесил уши! — запротестовала журналистка. — Поедешь к черту на кулички? Через всю страну?
— Поеду! — сказал, как отрубил. Святой. — Вернусь вместе с Новиковым.
Спорить с ним было бесполезно. Смирившись со своей участью, Дарья отправилась в железнодорожные кассы и купила билет на ближайший поезд. Прощаясь, она попросила:
— Если что, немедленно звони!
— Непременно…
Далекий семафор подмигнул зеленым глазом. Машинист дал гудок, и железная гусеница вагонов медленно поползла, выбираясь из-под навесов перрона.
Только когда последний вагон проследовал мимо застывшей у кромки перрона девушки, Дарья позволила слабости взять верх над собой. Бриллиантовая капелька слезы повисла на ресницах Углановой.
— Боже, как я люблю его! — прошептала девушка.
* * *
Бескрайние российские просторы располагают к размышлению. В дороге вообще хорошо думается. Особенно когда попутчики не лезут с предложениями перекинуться в картишки, раздавить пузырек беленькой или поговорить по душам.
Купе, в котором ехал Святой, занимали челноки, закупавшие товар в Лужниках. Три крупногабаритные тетушки, одетые в одинаковые спортивные костюмы китайского производства, всю дорогу отсыпались, не докучая попутчику.
Изредка челночницы выходили из своего почти летаргического сна, накрывали на стол и, вяло двигая челюстями, поглощали пищу. Пропустив по рюмашке какой-то настойки ядовито-зеленого цвета, — дозу отмеряла пожилая толстушка, бывшая в этой команде кем-то вроде кладовщицы, — переговорив о конъюнктуре цен на «Луже», женщины вновь впадали в спячку.
Под мерный храп челночниц Святой уносился мыслями в прошлое, пропахшее дымом пожарищ, пороховых газов, кровью и потом. Растревоженная память заставляла его выходить в тамбур и курить сигарету за сигаретой.
Скорый поезд пожирал пространство. Пейзаж за окнами менялся. Равнины Поволжья переходили в степи Татарстана, а за ними надвигались уральские предгорья. Длинными тоннелями и поросшими лесом склонами гор встречал скорый поезд Урал.
Конечный пункт назначения был уже близок.
Нетерпение Святого росло.
«Столько лет не виделись! Каким стал командир? Зона меняет людей. Одних ломает через колено, превращая в тряпку, других, наоборот, делает твердыми точно кремень».
Попутчицы тоже зашевелились. На промежуточной станции перед Екатеринбургом толстушка попросила Святого помочь выгрузить объемистые сумки. Она предпочитала торговать в маленьких городках, удовлетворяя невзыскательный вкус провинциалов. Пыхтя от натуги как паровоз, раскрасневшаяся толстушка волокла свои баулы, а Святой еле поспевал за ней.
Скорый стоял на станции всего три минуты. Действовать приходилось в ударном темпе. Когда неподъемный багаж перекочевал на выщербленный бетон платформы, Святой осмотрелся.
Толстуха, которую встречали родственники, помогавшие торговать, горячо благодарила его, пытаясь всучить пакет с недоеденными припасами. Галдящая стайка детей промчалась вдоль поезда. Родственники челночницы навьючивали на спины сумки с товаром, а Святой смотрел на суетливо заметавшегося мужчину.
Невзрачный субъект якобы дышал воздухом. Он сладко потягивался, совершал какие-то нелепые гимнастические движения и все время косился в сторону Святого. Липкий, неприятный взгляд низкорослого типа буквально преследовал его. Одетый в спортивное трико с пузырящимися коленками и накинутую на плечи куртку, субъект, встретившись глазами со Святым, занервничал, метнулся в вагон, потом выскочил обратно, жестом подзывая бабку, продающую на перроне семечки.
«Скользкий мужичок», — подумал Святой, берясь за поручни вагона.
Он не видел, как вызвавший неприязнь низкорослый субъект, дождавшись начала движения состава, впрыгнул в соседний вагон, извлек из кармана растянутого трико портативную, размером с мыльницу, рацию, нажал на кнопку передачи и под лязг сталкивающихся вагонных буферов принялся рапортовать, инстинктивно вытягиваясь по стойке «смирно»…
До колонии Святой добирался на попутках, повторяя с точностью до наоборот маршрут, проделанный Новиковым.
Мощные лесовозы, фыркая густыми струями отработанной солярки, тащили по накатанному тракту вековые сосны.
Цепь гор нависала над трактом зубчатой стеной.
Водитель порожнего лесовоза доставил Святого к КПП зоны. Неопрятный, с засаленными волосами сержант-контрактник, дежуривший на пункте, не отвечая на приветствие, лениво процедил:
— Сегодня свиданок нет.
— Я друга встречаю! — набравшись терпения, произнес Святой.
Хамоватый сержант, похожий на разжиревшего кота, сонно щурил глаза, почесывая растопыренной пятерней под грязным подворотничком.
— Сядешь — тогда встретишь другана! — откровенно издевался контрактник.
Защищенный сваренной из стальной арматуры решеткой, служитель закона по привычке унижал человека, стоявшего с противоположной стороны.
— Послушай, сержант…
— Не сержант, а товарищ сержант! — развлекался тюремщик.
— Товарищ сержант, послушай…
— На «вы» обращаться! Здесь не блатняцкая «малина».
Исправительно-трудовая колония! Приходят, базарят не по делу! Сказали, чтобы свалил отсюда! — Раскормленная ряха контрактника была надменной, как у царского вельможи. — Наблатыкались тыкать, блин, мать вашу!
Неожиданно узкое пространство коридорчика проходной содрогнулось от топота подкованных сапог. Хозяин зоны подполковник Котиков обходил вверенные ему владения.
Видимо, уловивший обрывок фразы подполковник с порога рявкнул:
— Отставить!
Спесь слетела с сержанта в мгновение ока. Он подскочил как ошпаренный, сшибая обширным задом стул.
— Товарищ подполковник, за время несения службы никаких происшествий не произошло! — выпучив глаза и поднеся руку к виску, забарабанил контрактник.
— К пустой башке руку не прикладывают! — пробасил Вепрь. Обернувшись, он спросил:
— Вы к кому пожаловали?
Угадавший во властном крепыше хозяина зоны, Святой четким голосом произнес:
— Я хотел бы увидеть Новикова… Виктора Новикова.
Метнув из-под мохнатых бровей испытующий взгляд, подполковник, носивший грозную кличку Вепрь, снял фуражку, взлохматил рано поседевшие волосы.
— Отбыл Новиков! Осечку дал блатняцкий телеграф. — Голос подполковника звучал устало.
Погрозив толсторожему хаму пальцем, начальник колонии направился к железной двери, выкрашенной зеленой краской. Дотронувшись до ручки, он обернулся:
— А вы кем Новикову приходитесь?
— Служили вместе.
— Где? — продолжал допытываться дотошный Вепрь.
— В Афганистане.
Сведя к переносице брови, подполковник секунду что-то обдумывал, бесшумно шевеля губами. Постояв, он повернулся, перекрывая массивными плечами узкий коридор.
— Ну, раз добрались до нашего медвежьего угла, заходите., почаевничаем! — пробасил Вепрь, чуть качнув головой.
По лестнице они поднялись на второй этаж здания, где находилась администрация колонии. Усадив гостя на стул с гнутыми ножками и округлой спинкой, подполковник собственноручно заварил чай. Насыпав в граненые стаканы по щепотке заварки, он плеснул кипятка, поболтал коричневую жижицу и добавил из жестяной банки остро пахнущую траву. Подождав долю секунды, Вепрь долил кипятка.
Все движения подполковника были скупыми и размеренными. Он выполнял сложный ритуал, не терпящий суеты и ошибок.
— Пейте!
Подполковник подал стакан.
— Спасибо.
— Значит, служили вместе?
— Да. — Святой отхлебнул ароматную жидкость, благоухающую уральским разнотравьем.
— Что же раньше товарища проведать не приезжали? — без издевки спросил Вепрь.
Святому определенно нравился этот основательный, крепкий мужик, похожий на уральский утес. Он не стал играть с подполковником в кошки-мышки, выложив начистоту изъяны в своей биографии:
