При Денисове обе половины – и старики, и молодежь – сосуществовали подчеркнуто мирно. Это был особый конек управленческой системы Снежнинской горной компании – старость, которая знает, и молодость, которая может, составляли неразрывный тандем с высочайшим КПД.
Но стоило уйти Денисову и подняться на его место Немченке, ситуация быстро и заметно усложнилась. Мозолистой рабочей рукой Немченко в два счета прижал особо ретивую «молодежь». Старики же прижаты были давно, и за полгода в Снежнинской горной компании установилась абсолютная монархия.
Как при всяком монархическом дворе, немедленно явились на СГК свои лизоблюды и прилипалы, свои шуты, свои фавориты, свои отверженные. Разбившиеся на лагеря руководители враждовали и плели интриги, поливали грязью соперников и грубо льстили монарху. Работать в такой атмосфере день ото дня становилось труднее.
Нельзя сказать, чтоб Немченко был каким-то откровенным самодуром. Но и утверждать обратное было бы прегрешением против истины. Среди обиженных яппи про Немченку ходила мрачная шутка: «Адольф Тарасович, давайте сделаем так, так будет лучше… – Товаришчу менеджеру! Мени не надо – як лучше. Мени надо, шоб вы зае.ались!».
Не получался, словом, из Немченки руководитель демократического толка.
Вторым грехом Немченки была его подчеркнутая ненависть ко всему, что жило и процветало вне границ Нганасанского автономного округа. И в первую очередь – к земле Московской, ко всем ее примочкам и традициям, к большому российскому бизнесу, к зубастой столичной прессе. Беседовать с журналистом было для Немченки «дурным моветоном». И очередной скандал на этой почве произошел не далее, как полгода назад, когда по итогам внеочередного собрания акционеров СГК была созвана пресс-конференция, где главным ньюсмейкером должен был стать сам Немченко. Журналистов продержали в конференц-зале около часа, после чего в зал, ошибившись, вероятно, дверями, вошел Адольф Тарасович, огляделся, спросил сурово: «А шо вы тут?… Яка пресс-конференция?… Ни, я отвечать не буду!» – и ушел.
Мрачно выглядел Немченко и на переговорах с иностранными инвесторами. Не зная иных языков, кроме родного суржика, представлявшего дикую мешанину из южно-русских диалектов и украинской мовы, Немченко сам с иноязычными товарищами говорить не мог, а к переводчикам – будь они и свои, штатные сотрудники компании – испытывал патологическое недоверие. Так и сидел на переговорах, злобно косясь на толмача, который под его взглядами хирел, ежился, язык его мало-помалу заплетался и, наконец, сам собой начинал нести околесицу. Иностранцы, не понимая истинной причины возникшего напряжения, тоже ежились и мрачнели, и переговоры, на которых многое зависит от внутреннего настроя сторон, нередко заходили в тупик без каких-либо видимых причин.
Да бог с ними, с толмачами и иностранными представителями! И это частность можно было бы простить, упустить из виду, однако же никак нельзя было не заметить общих тенденций, возникших в Снежном и крепнущих с каждым днем. А тенденции были таковы: управляющая верхушка, оказавшаяся под мощнейшим прессом в виде Фюрера, расслаивалась на глазах, увязала в склоках и борьбе за близость к телу – в ущерб, разумеется, прямым своим должностным обязанностям.
Немченку следовало заменить, это было ясно каждому из троих. Но кем же?…
Были на примете, как минимум, две кандидатуры. Номер первый – Юрий Семенович Березников, человек солидный, умный и дальновидный, занимавший некогда кресло заместителя министра цветной металлургии и слывший одним из лучших в мире специалистов по драгоценным металлам.
Березникова – в тот момент как раз потерявшего правительственную должности в связи с очередной перестановкой Кабинета – нашел сам Старцев. Именно Березников консультировал «Росинтер», готовящийся к покупке Снежнинской горной компании. Когда же СГК вошла в структуру Корпорации, именно он стал генеральным экспортером компании, основав собственную сбытовую фирму «Snowmet». Березникову принадлежала значительная доля заслуг в формировании новой сбытовой политики, возведшей Снежнинскую «горку» в ранг одного из крупнейших и влиятельнейших мировых производителей.
Кроме всего прочего, Юрий Семенович имел чрезвычайно приятную и немедленно располагающую к себе внешность: крупный, видный, осанистый мужчина слегка за пятьдесят, красиво постаревший, удачно поседевший. Одевался с артистическим почти лоском, блистал восхитительной улыбкой, знал толк в театре и отличал позднее Возрождение от раннего.
Импозантного Березникова боготворили дамы – и, надо сказать, чувства их редко пропадали втуне, Березников женщин любил. Ему доверяла пресса – Березников умел выдать журналисту совершенно открытую информацию так, что журналист считал себя обладателем эксклюзива. У Березникова, в конце концов, сохранились связи в правительстве, а связи на западном рынке крепли и ширились с каждым годом.
Всем хорош был Юрий Березников, владелец «Snowmet» и заместитель генерального директора Снежнинской горной компании. Однако, назначить его на первый пост в «горке» Старцев никак не хотел.
Почему?… На этот вопрос сам Старцев вряд ли бы ответил. Подумал бы, склонив голову, потеребил бы рукой нос, пожал бы плечами: а черт его… Может быть, оттого, что Березников очень хотел этой должности. Слишком сильно хотел. Целеустремленность и честолюбие – черты для большого бизнеса необходимые, но…
– А Симкин? – спросил Малышев.
Алеша Симкин, тридцатилетний москвич львовского происхождения, был сосватан в «горку» самим же Малышевым, когда исход Денисова и команды оставил в компании незаживающие кадровые дыры. Лет шесть назад худосочный мальчик с грустными семитскими глазами начал свою карьеру в ЮНИМЭКС банке специалистом второстепенного отдела, но вскоре умудрился себя показать, продвинулся выше, и, ступенька за ступенькой, доскребся до уровне начальника управления. На этой уже должности он был замечен и отмечен Малышевым, обласкан им, и уже светила взрослеющему мальчику должность зампредправления, но тут подоспели кадровые перестановки в Снежном, и Денисов взмолился – нужен финансист, толковый, из московского офиса, Серега, выручай!…
Серега выручил, и Симкин был сослан в Снежный в ранге заместителя генерального директора по финансам.
Немченко быстро понял роль нового заместителя – роль «своего глаза» москвичей в Снежном, и отнесся соответственно: с тихой ненавистью. Орать на Симкина, как орал он на любого из «молодых», Фюрер себе не позволял, но придирался по любому поводу и, тыча коротким прокуренным пальцам в произвольно выбранную строку симкинского отчета, бубнил: «Шо це, я нэ зрозумив?… Шо вы мени тут намалювалы?… Я сам могу так намалюваты…». И Симкин, темнея лицом, тихим-тихим голосом начинал спорить…
– Симкин – мальчик хороший, – ответил Старцев грустно, и суть ответа была ясна без дальнейших подробностей.
Мальчик. Честный, толковый, грамотный, но – мальчик. Никому не известный, никакого веса не имеющий… Если он будет назначен генеральным, а Немченко станет его замом по производству – производству в Снежном придется туго. С Фюрера станется – сделает все, чтоб доказать, что назначение малолетнего выскочки на его, Фюрера, место было ошибочным…
– Или же Фюрер вообще уйдет, – вставил Денисов, – Не будет он под Симкиным работать, зуб даю!… Уйдет. А кого вместо него поставим?…
Некого. Производственника, равного Немченке, нет не только в Снежном – второго такого вообще в России нет…
Старцев покосился недовольно на Малышева, вновь усевшегося на стол, и сказал твердо:
– Значит, Немченко, остается.
* * *
Директор Департамента общественных связей Леонид Щеглов пребывал в настроении решительном и боевом. За сегодняшнее утро он успел встретиться с редакторами лучших деловых изданий страны, и результатами неформальных разговоров остался доволен.
Хотя общением с прессой ведал подчиненный Щеглова Тема Еремин, сам Леонид Валентинович очень и очень дорожил добрыми отношениями с руководителями пишущих коллективов. Человек недалекий, новичок в пиаре, может полагать, что все проблемы решаются с помощью «размещалова» – размещения в прессе платных публикаций под видом независимых редакционных статей.
